Крепостной Пушкина 2 (СИ) - Берг Ираклий (читать книги онлайн бесплатно полностью без сокращений TXT, FB2) 📗

Впрочем, беспокойство верноподданного не осталось забыто. После побед, пиров и парадов, когда никто не мог усомниться в твёрдости императора, Николай дал разрешение на проверку дипломатической почты. Негласно и неофициально, по возможности незаметно. Надо отдать Бенкендорфу должное — при получении понятных указаний он действовал весьма умело. В итоге от наблюдения ускользали только письма передаваемые из рук в руки доверенными лицами, которых никогда не могло быть достаточно, да и то не всегда.

Польский мятеж укрепил государя в верности принятого нерыцарского решения и сократил численность близких родственников.

Наибольший интерес вызывали послания зашифрованные, и здесь Николай лично пришел на помощь генералу. Он пригласил Бенкендорфа на ужин, где кроме них присутствовал только Жуковский. На глазах ошеломленного шефа тайной полиции, император в шутку предложил поэту попробовать разгадать что написано в неком письме, тут же им представленном. Генерал узнал в нем копию перехваченного послания одного из наиважнейших посольств. Поэт взял манускрипт, внимательно изучил его, и тут же выдал перевод. После генерал догадался, что стал свидетелем спектакля разыгранного именно для него, но в тот миг потрясение смутило разум. Император похвалил воспитателя своих детей и предложил Бенкендорфу все послания подобного рода отправлять Василию Андреевичу, а чтобы тому было комфортно — выделить кабинет. Ещё лучше — крыло здания, ведь вряд ли Василий Андреевич сможет один тратить столь много времени на подобную рутину. Вероятны помощники.

Бенкендорф понял всё верно, отчего стал графом и сиятельством.

Увы, характер новоявленного графа с той поры заметно испортился. «Честный немец» мог сохранять только внешнее хладнокровие, внутри него бушевал огонь. Несоответствие внешнего восприятия людей с подлинной ролью жгло душу.

Бенкендорфа боялись, лебезили, перед ним заискивали, старались подчёркнуто угодить, но тем сильнее он злился. По сути он стал ширмой для некой особой группы собранной Жуковским, группы занимающейся чем-то много более важным нежели он сам. Выглядело это так: его подчиненные добывали сведения, но всё «нечитаемое» отправлялось Василию Андреевичу, а от того прямо государю. Он их не читал и не смел о том заикнуться. Репутационный ущерб от столь интересной деятельности как чтение чужих писем целиком доставался Александру Христофоровичу, тем более, что ни Жуковский, ни привлечённые им люди (почти сплошь известные литераторы), не были официально оформлены. Жалование им при этом платилось огромное, не ниже уровня помощников министра.

Чем дальше, тем больше шеф жандармов понимал, что он служит назначенным пугалом, рискующим при случае стать козлом отпущения. Ситуация решительно не устраивала, но исправить её он не мог. Получалось будто в «его» третьем отделении существует свое, внутреннее третье отделение.

Покушение на императора и английский погром встряхнули все охранные департаменты. Казалось, что в отставку уволят всех, соломинкой утешения служило лишь то, что всех — это много, может и пронесёт.

На свой счёт Бенкендорф не сомневался. Подумав, он решил, что время благоприятствует усилению его положения, ведь если люди верят в чьё-то могущество, то глупо было бы тем вовсе не пользоваться.

— Ваше сиятельство.

— Ваше сиятельство. — повторил за Пушкиным Степан. Вместо ожидаемого государя, перед ними стоял глава тайной полиции, способный навести холод одной только суровостью облика.

— Вы не одни, — вместо приветствия заметил Бенкендорф, — как следует понимать сие?

— Это мой помощник, Александр Христофорович. Степан, сын А…

— То мне известно. Зачем он здесь, Александр Сергеевич?

— Мой управляющий, — Пушкин особенно выделил первое слово, — является невольным свидетелем некоторых событий. Весьма надёжен, ваше сиятельство. Кроме того, знаком с его императорским величеством, чьим доверием пользуется. Потому мне представилось полезным взять с собой.

— Гм. Вам представилось. И что за ворох бумаг в руках вашего (Бенкендорф тоже выделил слово) управляющего?

— Доказательства заговора, ваше сиятельство, направленного на крушение устоев. Считаю необходимым самолично и немедленно ознакомить с ними его императорское величество.

— Однако. Вы, должно быть, вошли во вкус в деле спасения государя.

От столь грубой и прямой насмешки Пушкин побагровел.

— Приходится, ваше сиятельство, — слишком спокойным, даже скучающим тоном заметил поэт, — конечно, это никак не входит в круг моих обязанностей, но не проходить же мимо.

Бенкендорф прикусил губу. Укол Пушкина оказался точнее.

— Не хотел вас задеть, Александр Сергеевич. Но, право… впрочем, это несущественно. Знаете, я хотел просить вас об одолжении.

— Вы? Меня?

— Вас. Император ожидает вас, и я не смею задерживать. Даже с вашим, гм, управляющим. Но прошу об одном. У меня тоже есть некоторые сведения, о которых его величеству должно знать. Не могли бы вы оказать мне любезность и…

— Сколько вас ждать? — хлестнул голос от которого вздрогнули все. Это был государь, с неудовольствием разглядывающий присутствующих.

Глава 27

Ночь. Продолжение. Степан POV.

— Что бы вы без меня делали, Александр Сергеевич?

Вопрос был риторический, а потому не требовал ответа. Пушкин был хорош, хоть картину рисуй. Взъерошенный, в помятом виц-мундире, с пистолетом в руке, глаза сверкают, нос как будто стал больше и походил на клюв. Но это мне уже чудилось, наверное. Я оглядел разгромленный кабинет. Красота! Мы все здесь были хороши, надо признать не только Пушкин. Шеф жандармов, как его там, Бенкендорф, сидел на полу прислонившись к стене. Можно понять столь грубое нарушение этикета, с разбитой головой стоять по струнке неудобно. Достопочтимый слуга царю и негласный отец законам находился в сознании и что-то шептал, чем сильно удивил. Теперь я знаю, что такое «чугунная голова», по крайней мере одного из обладателей таковых. Удар казался такой силы, что медведь бы свалился и помер, а этот нет — даже бухтеть пытается. Я прислушался.

— Ваше величество, ваше величество, ваше величество, ваше…

Понятно. Заклинило снарядом башню танка. Дурачком бы не стал, хотя на такой должности может пойти и на пользу.

Его величество слышал всё лучше меня, ибо поддерживал бедолагу, приложив к голове графа платок, пропитывающийся кровью. Платки здесь что надо, оттого тонкие. В детстве читал и думал что за батистовые платки такие. Вот, узнал. Это скатерть, которую можно сложить в карман. Очень удобно.

Царь тоже виделся маленько того. Усы торчат неправильно! Мундир помят опять же… главное здесь в зеркало не поглядеть, а то он может сам себя на гаупвахту отправить. Этот способен. В другой руке государь продолжал сжимать кочергу, которой, вероятно, мыслил обороняться. Жаль — не довелось поглядеть.

Ну и бардак мы развели за каких-то пять минут! Стол опрокинут (очень тяжёлый, кстати), все разбросано, стулья частью сломаны, частью нет, одно из кресел пропорото и тоже на боку. Вместе со столом оно изображало из себя бастион за которым пришлось укрываться. А вон тот стул я сломал, кажется. Когда гранату зашвырнул и упал как в укрытие. Куски гранаты видел сейчас все три штуки (ну вот такие здесь гранаты), хотя бумкнуло хорошо. Бумаги что тащил — всё разлетелось. Но тут уже все постарались. Глобус расколотил тоже я, правда. Эх. Не выпишут ли счёт крохоборы дворцовой службы? Солдаты натопали как слоны…Тут ещё трупы и кровищи-то, кровищи.

А так скучно начиналось…

Его величество нас пригласил в очередной свой кабинет. Дворцы вообще странная штука, как по мне. Планировки глупые и разумные одновременно. Жить неудобно. Зато практически любую комнату можно превратить во что угодно. Небольшая перестановка и вот уже спальная. Или столовая. С библиотекой немного сложнее, но тоже ничего трудного. Или кабинет. Тут я глобус и узрел. Восхитился. «Ох ты наш повелитель полумира, — подумалось, — небось стрелочки на нём рисовать любишь?»