Стрелок-2 (СИ) - Оченков Иван Валерьевич (читаем книги онлайн .TXT) 📗
— Ты мне поможешь собраться?
— Да куда же я денусь, барышня!
Работа в мастерской, как и на всех других предприятиях Петербурга, начиналась чуть свет. Толком не проснувшийся Сёмка, рано утром раскрыл двери для своих приятелей и, отчаянно зевая, наблюдал, как они расходятся по рабочим местам.
— Чайку бы, господин мастер? — с дурашливой улыбкой спросил один из них.
— Какой я тебе мастер, — пробурчал в ответ мальчишка. — А чай свой иметь надо!
— Ну не жмись, сам, поди, голодный!
— Ладно, — сдался Семён. — Колите лучину, сейчас воду вскипятим.
— Сей момент, — повеселели мальчишки и бросились разводить огонь.
Вообще, Дмитрий был совсем не против, чтобы его юные работники могли перекусить в мастерской, и даже покупал для этого продукты, из которых Анна каждый день готовила им изрядный котелок щей или каши. Однако к вечеру вся еда неизменно бывала съедена, и на следующее утро приходилось довольствоваться лишь пустым чаем. К тому же, его юный заместитель считал, что прежде надо работать, а уж потом чаевничать. Но порядок порядком, а дружба тоже не последнее дело. К тому же, есть действительно хотелось.
Вода в помятом медном чайнике скоро забулькала, и Сёмка с торжественным видом высыпал туда точно отмерянную порцию сушенной китайской травы [66]. По мастерской тут же поплыл умопомрачительный аромат, сводящий с ума голодных мальчишек. Для большинства из них, даже морковный чай был до сих пор недосягаемой роскошью, поскольку дома приходилось довольствоваться простым кипятком.
Пока напиток настаивался, молодые люди приступили к дележке хлеба. Его с вечера осталась едва ли полфунта, что для них было не то что на один зуб, а скорее на один нюх! Но, тем не менее, его аккуратно распилили суровой ниткой, чтобы всем досталось поровну, после чего Семен выдал каждому по маленькому кусочку колотого сахара. Если его положить за щеку, а потом пить маленькими глотками, то могло показаться, что весь чай сладкий, как у господ.
Наконец, всё было готово, и друзья приступили к чаепитию. Шумно прихлебывая, они наслаждались вкусом и ароматом горячего напитка, а черствый хлеб, право же, был ничуть не хуже пряников. Ну, почти.
— Скусно, — блаженно сощурился самый младший из них — вихрастый Пашка.
— Это точно, — согласились остальные.
— А вы слышали, что вчера случилось? — неожиданно спросил чернявый Тимоха.
— Чего?
— Какие-то злодеи великого князя убили, вот!
— Враки! — дружно загалдели мальчишки.
— Вот вам крест!
— Какого великого князя? — осторожно спросил напрягшийся Сёмка.
— Дык этого, Алексея Александровича…
— Откуда знаешь?
— У меня дядя — извозчик! Он всю ночь господ катал, да от них слышал. Вернулся под утро, да рассказал моим, а я уж не спал и всё слышал.
— Интересно, за что его? — спросил доевший свою порцию Пашка, озираясь не осталось ли ещё кусочка.
— Известно за что, — авторитетно заявил Тимоха. — Это турецкие шпионы. Никак простить не могут, что наши их разбили и балканских христиан освободили. Вот и злобствуют, басурмане!
— Нет, — отозвался другой. — Батька говорил, что это баре хотят царя убить, за то что он волю объявил.
— Так то царя…
— А это царевич, какая разница?
— Скажешь тоже! Сёма, а ты что думаешь?
— Я думаю, что работать надо, — напряженным голосом ответил парень. — А то Дмитрий Николаевич придет, а у нас конь не валялся.
— А где он?
— Не вашего ума дело. Ну-ка по местам!
— Чего это с ним? — опасливо косясь, спросил Тимоха.
— Не знаю, он с тех пор как Стешкин отец помер сам не свой ходит.
Однако делать было нечего и подкрепившиеся ребята с энтузиазмом принялись за дело. Так что когда Будищев, наконец-то, появился было готово уже с полдюжины новых звонков, хоть бери и устанавливай, да ещё столько же на подходе.
— Здорово, архаровцы! — поприветствовал он своих работников.
— Здравствуйте, — в разнобой ответили те.
— Работа кипит?
— А как же. Вон сколько лежит.
— Проверяли?
— Обижаете, Дмитрий Николаевич.
— Ты что такой смурной, спал плохо?
Семка, к которому и адресовался вопрос, только пожал плечами в ответ. Больше всего ему хотелось остаться с наставником наедине и спросить верна ли его догадка, но тот, как ни в чем не бывало, балагурил с ребятами. Спрашивал у них как идут дела дома и не надо ли какой помощи.
— Дядь Мить, — неожиданно спросил Пашка. — А когда ты нас на монтаж брать станешь?
Вопрос был далеко не праздным. Мальчишки знали, что установщикам нередко достаются щедрые чаевые, а в их семьях каждая копейка была на счету.
— Подрасти немного, — усмехнулся Будищев. — А то с тобой придется лесенку таскать всё время.
Ответом на его слова был дружный смех, после чего работники разошлись по своим местам, и только Семён ходил за Дмитрием как приклеенный.
— Ну что ты маешься? — спросил наставник, когда они, наконец, остались одни. — Хочешь спросить чего, спрашивай!
— Говорят, что великого князя убили…
— Я тоже слышал такое.
— И что?
— И ничего. Земля ему стекловатой.
— Это ты?
— Что я?
— Ну это…
— Сёмушка, ты с дуба рухнул? Мы с тобой самые что ни на есть верноподданные у Его Императорского Величества и, когда не работаем, только и делаем, что молимся о здравии его фамилии! Уловил? Ну а ежели, один из царских сыновей нагрешил, да его Господь наказал… то кто мы такие, чтобы обсуждать Божий промысел?
— Ага, понял.
— Вот и молодец. Заказов сегодня нет. Да и с этой кутерьмой вряд ли появятся. Так что вечером надо будет Стешу навестить.
— Я с тобой!
— Само собой. И тут вот ещё какое дело. Нам, возможно, уехать отсюда придется. Надолго. Поедешь со мной?
— А далеко?
— Очень.
— А Стеша?
— Семён не рви мне сердце. Если ей не полегчает, то лучше оставить в лечебнице. Там за ней хоть присмотрят.
— Прости, Дмитрий Николаевич, — как-то очень серьезно, по-взрослому ответил мальчик. — Только на кого я Стешу оставлю? А ещё мамка с сестренками малыми…
— Ну ладно, — покачал головой Будищев. — Я ещё никуда не уехал.
Антонина Дмитриевна, несмотря на помощь брата, с трудом выбралась из кареты и, тяжело вздохнув, направилась к дому. Последнюю ночь она провела у постели императрицы Марии Александровны и очень устала. Трагическая гибель сына тяжело сказалась на самочувствии Её Величества. Никто из приближенных или слуг не услышал от этой маленькой, но сильной женщины ни единой жалобы или стона, и лишь в некогда прекрасных глазах черной бездной плескалось отчаяние. Большинство подруг государыни давно умерли, царственный муж в открытую изменял ей, а теперь жестокая судьба забрала ещё и сына. Её бедное сердце не выдержало этого последнего страдания, и она тихо угасла на глазах своей камер-фрейлины.
Ноги плохо слушались графиню, и она непременно упала, если бы к ней на помощь не пришел высокий молодой человек с щегольскими усами.
— Держитесь за меня, — воскликнул он, протягивая руку.
— Благодарю вас, — начал было Вадим Дмитриевич, но тут же осекся, узнав Будищева.
— Я тоже рад вас видеть, — кивнул тот в ответ.
— Ах это вы, — всхлипнула Антонина Дмитриевна, с благодарностью приняв помощь. — Хорошо, что вы пришли поддержать нас в этой утрате.
Бывший унтер с бесстрастным лицом помог пожилой женщине добраться до дому, где его ношу тут же попытались перехватить слуги. Впрочем, это попытка не удалась, и молодой человек проводил графиню до гостиной.
— У вас, вероятно, какое-то дело? — сухо осведомился граф Блудов.
— Что с тетушкой? — обеспокоенно спросил Дмитрий, проигнорировав вопрос.
— Переутомилась. Они были очень близки с Её Величеством и … моя сестра, восприняла эту утрату близко к сердцу.
— Со мной все хорошо, — ответила графиня, немного отдышавшись. — А вы как?
— Да со мной-то, что сделается! — беспечно отмахнулся Дмитрий. — Молодой, здоровый, жениться вот собрался.
