Стрелок-2 (СИ) - Оченков Иван Валерьевич (читаем книги онлайн .TXT) 📗
— В каком смысле? — опешил граф.
— В смысле, на девушке. Тоже молодой и красивой. Хотел с вами познакомить.
— Она что здесь?
— Нет, конечно. Просто договорились бы о встрече.
— И на том спасибо. Впрочем, как видите, ваши матримониальные планы крайне не своевременны.
— Это точно.
— Что же, очень хорошо, что вы это понимаете. Так что не смею задерживать.
— Есть ещё одна проблема.
— Час от часу не легче! Что вам ещё угодно?
— Да в лечебницу меня не пускают.
— В какую ещё лечебницу?
— Это моя вина, — вмешалась в перепалку Антонина Дмитриевна. — Со всеми этими трагическими событиями, я забыла отдать необходимые распоряжения.
— Мне, право, совестно вас беспокоить…
— Пустяки! Вадим, распорядись, пожалуйста, принести писчие принадлежности. До кабинета мне теперь не добраться, так что я напишу записку здесь. Этого будет достаточно.
— Кто-нибудь объяснит мне, что происходит? — сокрушенно вздохнул Блудов. — Просто Сумасшедший дом какой-то!
Тем не менее, все необходимое было доставлено, и старая графиня принялась за работу. Покончив с письмом, Антонина Дмитриевна присыпала его песком и, убедившись, что чернила высохли, протянула послание Дмитрию.
— Берите. И, разумеется, как только позволят обстоятельства, я с большой охотой познакомлюсь с вашей избранницей.
— Спасибо. Она вам понравится.
— Не сомневаюсь, — фыркнул Вадим Дмитриевич.
— Ну, мне пора, — изобразил поклон Будищев.
Тетушка в отчет лишь слабо улыбнулась, а вот кандидат в отцы неожиданно вызвался проводить незваного гостя.
— Да я не заблужусь, — попытался отказаться тот, но граф шел вперед, не обращая внимания на возражения.
Дойдя до двери, он резко повернулся, и, прокашлявшись, спросил:
— Вы не передумали?
— На счет чего? — прикинулся простачком Дмитрий.
— На счет переезда в Америку. Мое предложение остается в силе.
— Хм. А вы знаете — передумал. Пожалуй, я не прочь переехать.
— Вы серьезно?
— Ну, а почему нет? Особенно, если прибавите тысяч пять.
— Наглец!
— Ваша правда. И в кого я только такой уродился?
— Не паясничайте!
— Ну, а что мне остается? Трудное детство, голод, холод, отсутствие положительных примеров перед глазами…
— Довольно!
— Как скажете.
— Итак, вы согласны уехать из России?
— Согласен. Несите деньги.
— Но, я не храню в доме такие суммы!
— Это очень правильно с вашей стороны.
— Но я могу выписать чек.
— Боюсь, что этот вариант меня не устроит. Согласитесь, что, приехав в Америку, было бы крайне неприятно узнать, что вы его аннулировали.
— Да за кого вы меня принимаете? — возмутился граф.
— А вы меня? — улыбнулся в ответ Будищев.
— Хорошо, вы получите наличными. Но мне нужны гарантии.
— Хотите икону поцелую?
— Подите прочь! Когда все будет готово, вас известят.
— Вот это деловой разговор.
Как и следовало ожидать, записка графини Блудовой оказала на больничное начальство самое благоприятное действие. Во всяком случае, тяжелая, окованная железом калитка отворилась и Дмитрия с Сёмкой пустили внутрь лечебницы. Против ожидания, там оказалось далеко не так мрачно, как можно было подумать, но забранные решетками окна, неистребимый запах карболки, и хмурые физиономии санитаров, четко намекали, что здесь далеко не санаторий.
Когда они зашли в палату, Степанида Филиппова с безучастным видом сидела на кровати, обхватив ноги руками, и от всей этой позы чувствовалась такая безысходность, что даже ко всему привычному Будищеву стало не по себе. А Семён тот просто кинулся к девушке и едва не плача спросил:
— Стеша, ты меня узнаешь?
— Сёма, — еле слышно прошептала она в ответ.
— Дмитрий Николаевич, она меня узнала! — радостно закричал в ответ парень, обернувшись к своему наставнику.
— Уже хорошо, — буркнул тот, внимательно разглядывая обстановку.
— Стешенька, родная, как хорошо, что тебе лучше, — радостно продолжал мальчишка.
— Не шуми, малец, — одернул его, сопровождавший их санитар. — Не положено тут кричать. Больные — они от крика могут и испугаться или ещё чего.
— Что, бывали случаи?
— Так ить сумасшедшие, — пожал плечами медработник.
— Чего-то она совсем осунулась, — обеспокоенно заметил Будищев.
— Известное дело, харч не как у родной маменьки, — не стал спорить санитар.
— Как она себя ведет?
— Это вы господина доктора спросите.
— А я у тебя спрашиваю!
— Да все больше тихо.
— А что, есть и буйные?
— Есть, как не быть. Давеча соседку её в смирительную рубаху запеленали, да водой отливали холодной. Для того, значит, чтобы в чувство привесть.
— Охренеть!
— А куды деваться? Ладно, вы если желаете, побудьте тута, а у меня дел по горло.
— Подожди, любезный, а нельзя ли чаю горячего организовать?
— Отчего же нельзя, пожалуйте пятачок, так я мигом! Вы не подумайте чего, это не мне одному.
— Держи.
— Сей секунд!
— Ну что Сёма, — вздохнул Дмитрий. — Доставай гостинцы. Надеюсь, не все слопал, пока меня ждал?
— Грех вам такое говорить! — даже обиделся мальчишка. — Нешто я совсем без понятия?
— Ладно-ладно! — одними глазами улыбнулся в ответ Будищев.
— Стешенька, возьми конфетку, она сладкая, — протянул лакомство девушке Сёмка.
Но та лишь сильнее сжала руки на коленях, так что побелели пальцы, и не тронулась с места. Парень, сгорая от жалости, попытался вложить ей сладость в руку, но неожиданно вскрикнул и отшатнулся.
— Ой! Что это?
Дмитрий удивленно посмотрел туда, куда показывал Семен и едва не выругался. На теле девушки сквозь ворот на грубой рубашке был отчетливо виден синяк.
— А вот и чай поспел, — прогудел вернувшийся в палату санитар, устанавливая на стол чайник и пару чашек. — Извольте, господа…
— Послушай, человече, — почти ласково спросил его Будищев, — а что это за отметина у вашей пациентки?
— Дык, всяко бывает, — развел тот руками, но затем, очевидно, что-то поняв по взгляду бывшего унтера, сразу стал серьезным. — Вот что я скажу вам — господин хороший. Уж коли вы за девицу эту печётесь, так и заберите отсюдова от греха!
— От какого греха?
— От того самого, покуда ничего ещё не приключилось!
— Ты что хочешь этим сказать?
— Ничего я говорить не хочу, и так уже много языком натрепал, а мне тут ещё служить!
— Заберите меня, — так же тихо прошептала девушка и зарылась лицом в колени.
— Твою дивизию, — сокрушенно покачал головой Будищев. — Хотелось, как лучше, а получилось, как всегда!
— Что делать-то будем? — тихо спросил Сёмка.
— Чай пока пейте, — отозвался наставник. — А меня пока этот добрый человек к главврачу проводит.
— Нету их сегодни.
— А тот хмырь, что разрешил нам посещение?
— Так-то дежурный сегодняшний, Их Благородие Вернер Петр Карлович.
— Ну что ты будешь делать, куда не плюнь, то благородие или превосходительство. Некого и на хрен послать!
— Это верно, — ухмльнулся санитар. — Чего же не проводить, провожу. Только вы не очень-то шумите с ним, а то враз в соседней палате окажетесь. Тут всяких видали.
— Не знаю, про что ты говоришь, милейший, а я человек тихий и богобоязненный, — ответил ему Будищев и ловким движением достал из кармана рублевую ассигнацию. — Только найди себе дело, где-нибудь в дальнем конце вашего богоугодного заведения, пока я толковать с этим самым благородием буду.
— Это можно, — усмехнулся в бороду медработник.
Дверь в ординаторскую, или как-там называлось это помещение, отворилась с противным скрипом, и Дмитрий снова оказался перед Вернером. В первый раз он не стал его рассматривать, будучи занят своими мыслями, но теперь в глаза ему сразу бросились расширенные зрачки, вялые движения и не слишком чистый крахмальный воротничок дежурного эскулапа.
— Что вам угодно? — тусклым голосом с легким немецким акцентом спросил он у вошедшего.
