Государево дело (СИ) - Оченков Иван Валерьевич (хорошие книги бесплатные полностью TXT) 📗
– Такая опасность существует, – не стал спорить я. – Однако есть ещё Швеция. Король Густав Адольф, как вам наверняка всем известно, является ревностным приверженцем лютеранства и не останется глух к стонам своих единоверцев.
– А вам-то, какое дело, до бывших единоверцев? – неожиданно запальчиво спросил меня Юлий Эрнст. – Вы ведь теперь схизматик!
Услышав это обвинение, все присутствующие затихли, ожидая моей реакции.
– Знаете, любезный дядюшка, – ответил я ему после краткого молчания, – Генрих Бурбон, как-то сказал, что Париж стоит мессы. Вы можете соглашаться со мной, можете даже осуждать втихомолку, но я с ним согласен. В моих германских владениях установлена свобода совести. В России я покровительствую протестантам, несмотря на то, что это не всегда нравится моим подданным. В этом смысле, вам не в чем меня упрекнуть.
– О, да! – речь герцога Каленберга сочилась сарказмом. – Мы весьма наслышаны о Вашей терпимости!
– О чем вы? – насторожился я.
– О вашем покровительстве слугам нечистого!
– Ваша светлость, потрудитесь выражаться яснее.
– Мой брат, вероятно, имеет в виду захват вашими войсками Риги, – поспешил вмешаться отчим. – Ходят упорные слухи, что это ведьма отвела рижанам глаза и заставила стражу открыть ворота.
– Да какие там слухи, – подхватил Август Саксен-Лауэнбургский. – Это всем известно, как и то, что ваш пасынок в награду за предательство выдал ведьму замуж за одного из своих бояр!
Нелепость подобного обвинения заставила меня улыбнуться, но, похоже, остальным присутствующим было не до смеха. Скрестившиеся на мне взгляды стали острыми как клинки, а в воздухе отчетливо запахло костром.
– У Вашей Светлости слишком богатая фантазия, – сочувственно покачал я головой, – Вам бы книжки писать, им бы цены не было!
– Вы не ответили на обвинения!
– А вы не много на себя берете, уважаемый? Кто вы, вообще, такой, чтобы я обращал внимания на ваши домыслы?!
– Мы все тут имперские князья, – почти закричал мне в ответ Август, – и большинство из здесь присутствующих принадлежат к куда более знатным родам, нежели Никлотинги!
– Какая прелесть! Теперь, вместо того чтобы обсуждать насущные проблемы, мы будем меряться родословными?
– Обсуждайте что хотите, но я не стану союзником человека покровительствующего колдунам и ведьмам!
– Господа, – встал между нами, помалкивающий до сих пор Ульрих. – Мы все устали, и можем наговорить друг другу такого, о чем будем потом жалеть. Давайте сделаем перерыв и встретимся, ну, скажем, завтра.
– Прекрасная идея, – поспешно согласился с ним герцог Брауншвейг-Вольфенбюттельский. – Это лучшее, что мы сможем сделать в такой ситуации.
Собравшиеся начали расходиться. Одни бурно обсуждали между собой перипетии сегодняшней встречи, другие сосредоточено помалкивали, третьи бросали на меня заинтересованные взгляды, но пока не решались подойти.
Похоже, что эта встреча оказалась не такой результативной, как предыдущая. Блин, вроде взрослые люди, а на уме какая-то дичь! Ведьмы, колдуны… тут скоро земля начнет гореть под ногами, а они… Тьфу!
– Иоганн Альбрехт, – немного заискивающе спросил меня отчим, – а где вы остановились?
– Что? – не понял я.
– О, я бы с удовольствием предложил Вам свое гостеприимство, но этот мал даже для нас с братом, а уж для Вашего Величества…
– Ах, вот вы о чем. Не беспокойтесь, я дал распоряжение своим людям, чтобы те подыскали какое-нибудь прибежище для нашей оравы. Уверен, они справились с этой задачей, хоть я и не представляю, где именно буду сегодня ночевать.
Как оказалось, я не ошибся. Пока шли переговоры, фон Гершов подыскал для меня и свиты подходящую резиденцию, и теперь ожидал нас там.
– Каково? – почти весело спросил меня Ульрих, вскакивая в седло. – Я говорил вашему духовнику, что «Охота на ведьм» у нас в Германии объединяет даже самых заклятых врагов.
– Неужели? И кто же, позвольте спросить, наиболее отличился на этом поприще?
– Фердинанд Баварский, разумеется. За ним, не слишком, впрочем, отставая, идут ваш отчим и его благородный брат Юлий Эрнст. Если по отдельности они и уступают архиепископу, то вдвоем, вне всякого сомнения, превосходят его. Остальные проявляют куда меньше рвения в деле искоренения колдовства, ну а Вы, царственный кузен, безнадежно отстали. Со времен вашего отъезда в Москву процессы против ведьм в Мекленбурге прекратились. Разве что селяне иногда устраивают самосуд. Впрочем, может быть, вы наверстываете в Москве?
– Нет. Эксцессы случаются, но я, по возможности, их пресекаю.
– Бедные ваши подданные, – сокрушенно вздохнул датчанин. – У них совсем нет развлечений!
– Все не так плохо, – поспешил успокоить я дальнего родственника. – У нас на Руси весело и без сожжения ведьм. То татары налетят, то поляки… Вот уж не думал, что мой отчим так занят искоренением колдовства. Мне казалось, его кроме шахмат мало что интересует.
– Странно для иллюмината, правда? – засмеялся Ульрих.
– Для кого?
– Вы разве не знали, что Август Младший состоит в обществе иллюминатов? [108]
– Я даже не знаю кто это такие.
– О, как вы отстали от жизни в своей Московии. Это, как бы вам объяснить, такое тайное общество, которое, впрочем, совсем недавно стало явным. Постойте, ведь ваш отец тоже состоял в нем!
– Что?!
– Да. Это всем известно.
– Простите, кузен, но я отказываюсь что-либо понимать. Мой отец состоял в каком-то тайном обществе, причем оно настолько тайное, что об этом все знали. Я ничего не упустил?
– Да, всё именно так. Просто это, как говорят французы, секрет полишинеля. Тёмному простонародью знать это, разумеется, ни к чему, а люди нашего круга вполне осведомлены.
– Все страньше и страньше… а кто ещё состоял или состоит в этом обществе?
– Ваши дяди, и покойные кузены, насколько мне известно.
– Tvoy diviziy!
– Что, простите?
– Не обращайте внимания, это такое непереводимое русское выражение.
Глава 15
Просыпаться утром не хотелось совершенно. Как ни крути, а долгая дорога нас вымотала, а потом ещё и эффектное появление на съезде, плюс два раунда переговоров. В общем, кое-как поужинав и немного выпив «с устатку», я завалился спать, строго-настрого приказав подчиненным, что мое величество ни в коем случае нельзя будить, кантовать, и вообще как-то тревожить, разве что при пожаре.
– Государь, – раздался совсем рядом настойчивый шепот.
– На кол посажу! – посулил я и перевернулся на другой бок.
– Государь, – прозвучало громче.
– Ну, какого, блин, вам от меня надо?!
– Государь, делегаты пришли.
– Какие ещё к бесу делегаты?
– Дык от городов, – пояснил неведомый мучитель.
– Каких городов?
– Имперских!
Пришлось подниматься и уставиться мутным взглядом на наглеца дерзнувшего нарушить покой своего сюзерена. Когда зрение, наконец, сфокусировалось, удалось разглядеть до омерзения свежего Рюмина, евшего меня преданными глазами.
– И что хотят? – вздохнул я, проклиная про себя свою тяжкую долю.
– Поговорить с тобой, батюшка!
– Это хорошо, а почему в такую рань?
– Помилуй, кормилец, уж полдень скоро! Я их кой час баснями кормлю, опасаюсь, как бы не разошлись.
– Ни хрена, подождут… Блин, что же так фигово-то, ведь не пили вчера… вроде… почти…
– Конечно-конечно, Ваше Величество! – согласился дьяк с непередаваемой интонацией, сразу заставившей меня насторожиться.
– Нет, ну вроде пивка я разрешил на нашу банду взять…, – начал припоминать я обстоятельства вчерашнего вечера. – Кажется, бочку?
– Две, – постным голосом подтвердил Клим. – Потому как одной, Вашей Царской Милости, только губы намочить.
– Да ладно! Что, так и сказал?
– Ага. Ты же, царь батюшка, на неё верхом сел, да каждому из своих царских ручек изволил поднести, да с каждым и выпил, чтобы ему честь оказать.
