Закон Единорога - Свержин Владимир Игоревич (читать лучшие читаемые книги txt) 📗
– Не волнуйся, – заверил я его. – Начало нашей истории приходится на тридцать третий год от рождества Христова.
– Всего-то!.. Стоп, ты что, имеешь в виду распятие, что ли? – удивился он.
– Именно его. Ибо с этого момента началась религия, получившая название христианской, и закончилось учение Сына Божия.
– Эк загнул! – восхитился Лис. – Люблю я, как ты говоришь! Ну давай, излагай.
– Ну, с религией, как ты помнишь, дело обстояло тоже не слава Богу, – оседлал я любимого конька. – С одной стороны, апостолов развелось как собак нерезаных, а с другой – в землях Септимании, то есть здесь, – я указал ладонью на землю под ногами коня, – появилась Церковь Святого Грааля, знак отличия главы которой болтается у тебя на шее.
Лис похлопал лапой по медальону на груди.
– Да, я знаю, я крут. Ну и что? Ересь-то тут при чем?
– Ну, это зависит от того, что называть ересью, – резонно заметил я. – Ибо и Церковь Апостолов, и Церковь Потомков Сына Божьего заявляли неоспоримые права на слово истины. Понятное дело, когда император Константин признал первых, здесь Меровинги, как мы помним, связанные родственными узами с потомками царя Иудейского, в пику Византии не преминули поднять на щит учение сторонников Церкви Святого Грааля. Поэтому кто из них еретики – тебе решать.
– Нам, казакам, все равно – что пулемет, что самогон, абы с ног валило, – философски заметил мой напарник. – Так что там наши альбигойцы? – зевнул он. – А то ты все время уклоняешься от ответа куда-то в сторону.
Я наставительно поднял палец.
– Не уклоняюсь, Лис, а предваряю. Ибо каждое дерево растет из корней!
Д’Орбиньяк мученически закатил глаза.
– Так вот, – продолжал вещать я. – Однажды где-то на Востоке одной персидской вдове пришла в голову светлая мысль выкупить некоего раба по имени Манес.
– Святая женщина! – восхитился Лис. – И что, он был молод и хорош собой?
– Ты угадал, – подтвердил я. – А кроме того, был очень умен и обладал несгибаемой волей. Но, что особенно ценно для нас, он объявлял себя Параклетом, возвещенным Христом своим учеником.
– Это был голый понт или у него на это дело таки была ксива? – гнусаво спросил меня Рейнар, держа вожжи между растопыренных пальцев.
– Следствию установить не удалось, – лаконично отвечал я. – Однако доподлинно известно, что он был сведущ в александрийской философии, посвящен в мистерии Митры, прекрасно знал все Евангелия и долго странствовал по Индии и Китаю.
– Миклухо-Магеллан, большой человек! – подытожил Рейнар.
– Итогом всех этих странствий являлась довольно стройная теория, которую он объявил продолжением христианства.
Лис, молча слушавший меня некоторое время, возмущенно воскликнул:
– Как его звали, говоришь? Манес? Так ты мне что, про манихейство все это время втирал? Я тебя про это спрашивал, Цицерон несчастный? Я тебя про альбигойцев спрашивал!..
– Тише, Лис, не шуми, – успокоил я гайренского менестреля. – Альбигойцы в общем-то и есть типичные манихеи. Правда, с изрядной долей гностицизма, – злорадно добавил я. Ответом мне было невнятное шипение на канале.
– А как же герцог Альбигойский? – придя наконец в себя, выдал Лис.
– Рейнар, – строго оборвал я его. – Какой герцог? Альби – это маленький городок, собственно, и являющийся центром катаров.
– У них там тусовка, – подобрал адекватное определение д’Орбиньяк.
– Да, Сережа, тусовка, – обреченно вздохнул я, понимая, что серьезного разговора не получится. – Так вот, герцог Альбигойский, как ты изволил выразиться, там не тусуется!
– Да-а? – Лис явно надо мной издевался. – А где он тусуется?
– Нигде! – взорвался я. – Его вообще в природе не существует! Ты все напутал!
– А как же он тогда Папу убил? – продолжал настаивать мой напарник. Я попытался взять себя в руки.
– Рейнар, послушай. Пока что никто никого не убивал. Но!..
И я рассказал внимательно слушавшему меня Лису о своем разговоре с Аббатом Аббатов и о случайно услышанном тексте его письма в Рим, об армии Симона де Монфора, скапливающейся сейчас у границ Лангедока, и о многом другом, что должно непременно произойти на этой благодатной земле в случае, если ничего не изменит ход истории.
– Да уж… дела… – озабоченно протянул мой друг. – Ну что, свяжемся с Центром? Попросим «добро» на новый тарарам? – с сомнением в голосе произнес он.
– Зачем? – пожал плечами я. – Тебе не кажется, что благородный рыцарь Вальдар Камдил и его верный спутник Рейнар Л’Арсо д’Орбиньяк давно уже стали неотъемлемой частью этого места и времени? И мне почему-то не хочется дожидаться решения очередных «яйцеголовых», вмешиваться нам или нет, – завершил я.
– Ну и ладно, – философски изрек Лис. – Что такого хорошего мы забыли в том мире? Итак, считаем, что «добро» уже получено, – деловым тоном заговорил он. – Что это за история с папским легатом?
– С легатами здесь вообще в последнее время тяжело. За эти годы их тут сменилась тьма-тьмущая, и все без толку. Местное население попросту не обращает на них внимания, сеньоры вежливо, хотя это уж как повезет, выслушивают их пламенные проповеди и делают по-своему, а горожане Альби, Безье и ряда других городов просто не подпускают их к воротам.
Лис восхищенно присвистнул.
– Несколько лет назад, – продолжал я, – наш вчерашний сотрапезник добился назначения двух новых легатов, так сказать, из здешних аборигенов. Рауля из Фонфруе и Петра де Кастельно.
– И что, их стали пускать в город? – усмехнулся Лис.
– Конечно, нет. Но оба эти монаха были известны своей фанатичной преданностью вере, железными принципами и стремлением к мученичеству. Кстати, один из них, Рауль, наиболее впечатлительный, уже загнулся от огорчения, устав втолковывать слово Божие упрямым провансальцам.
– Гвозди бы делать из этих людей! – продекламировал Рейнар подходящую к случаю цитатку.
– Но тем не менее деятельность эти святые отцы развили бурную, – продолжал я. – Особенно, так сказать, по искоренению «внутреннего брожения».
– Не понял тебя… – вытаращил глаза Лис.
– Они резонно решили, что, прежде чем бороться с катарской ересью, нужно очистить собственные зажравшиеся католические ряды. И начали они с того, что накатали «телеги» Папе Римскому на всех имевшихся в округе епископов – нарбонского, безьерского и тулузского.
– И что? – заинтересовался Лис. – Мне это до боли напоминает что-то из родной истории.
– Те, понятное дело, возмутились. Но это им особо не помогло – из Рима пришло отлучение всех троих от епархии. Тогда епископы решили ехать к самому Папе, жаловаться. И совсем было собрались, да вот беда – умерли.
– То есть как – умерли? – опешил Лис.
– Один за другим, – мрачно ответил я. – Сначала нарбонский и безьерский, а потом тулузский.
– Да, веселые тут нравы… – Рейнар призадумался. – Интересно, кому это было нужно?
– А ты до сих пор не понял? – спросил я.
– Ну-у… – Лис почесал в затылке.
– Хорошо, тогда я продолжаю. Слушай внимательно. Все три епархии остались без руководства. Уж не знаю, как это повлияло на очищение церкви, но то, что еретиков от этого не убавилось, – факт. Тогда граф Раймунд Тулузский сделал самый банальный и логичный ход, который можно сделать в этой ситуации.
– Он посадил своего епископа? – догадался мой друг.
– Да, он посадил епископом в Тулузе некоего Госелина, который такой же христианин, как, скажем, Магомет.
– Так это граф грохнул святых отцов? – прямолинейно предположил Лис.
