Воронья стража - Свержин Владимир Игоревич (книги без регистрации бесплатно полностью сокращений TXT) 📗
– Чем опорочить, Олуэн?! Что ты такое говоришь?! – попробовал вклиниться я.
– Мессир! – Девушка сделала останавливающий жест, прося меня не перебивать ее. – Я не позволю себе столь забыться, чтобы дать волю чувствам, сама мысль о которых для меня преступна! Вы – принц, наследник французского трона, даруй Господь здоровья, долгих лет жизни и счастливого правления вашему брату Генриху. Даже если у него появятся законные наследники, вы все равно останетесь первейшим вельможей королевства.
Я же – дочь бедного эсквайра. Род мой, хотя и незнатен, но честен. И если я, мой принц, отвечу вам на чувства, которые вы столь опрометчиво ко мне питаете, то непременно опорочу и его и себя. Я верю, что ваши чувства искренни, ибо, как мне кажется, вы благородный человек. Но с моей стороны было бы самонадеянной глупостью мечтать сделаться вашей женой и несмываемым позором стать вашей любовницей. Заклинаю вас своим именем, если оно действительно хоть немного дорого вам, смирите, обуздайте снедающую вас страсть. Она недостойна вас! Ваша жизнь и судьба принадлежат Франции! Храните же себя для нее!
Ах, чувства, чувства! Как слаб человеческий язык для того, чтобы обозначить вас, как описать словами то, что клокочет в душе в ожидании встречи с любимым человеком? Что происходит при легком касании друг друга? Какие молнии сплетаются здесь воедино? Какой свет даруете вы, наполняя смыслом обыденность будней?
Что я мог ответить Олуэн! Что моя влюбленность совсем иного толка? Что точно так же, как я радуюсь ей, счастлив человек, увидевший на заваленной подтаявшим снегом поляне первый весенний цветок. Что среди высокомерных, хитрых, глумливых лиц, среди порфироносных мерзавцев и гордых воинов с кровавой печатью на челе ее улыбка была и остается для меня глотком свежего воздуха среди удушливого смрада. Многим ли я отличался от тех, кого хулил? Немногим, практически ничем! Судьбою я был обречен нести все ту же пресловутую багряную печать и прятать звериный оскал в дружелюбной усмешке, а стало быть, ничем не заслужил ту малую поблажку, которую давало зазевавшееся провидение. Для Олуэн я был французским принцем, а стало быть, не ровня, и отповедь ее раз и навсегда прочеркивала границы, за которыми, по ее разумению, наступало самое ужасное, что она могла себе представить, – бесчестье.
– Прошу простить меня, мессир, если мои слова огорчили вас, – расценив мое молчание как обиду, вздохнула девушка. – Я видела, как вы смотрите на меня, как берете мою руку! Увы, мне это было приятно, но, согласитесь, есть то, что превыше всякой приятности. И не мне вам о том говорить. – Она поднялась с места, демонстрируя, что речь ее окончена. – Ваше высочество, позвольте мне уйти, и, прошу вас, отведайте бульон, иначе он совсем остынет, а доктор велел давать вам в пищу побольше теплой жидкости.
– К черту доктора! – неведомо почему огрызнулся я, точно местный врачеватель был каким-то образом повинен в том, что сейчас произошло. – Это не первая рана, которую я получаю, и отнюдь не самая опасная! Олуэн, прошу вас, останьтесь! Ведь мы по-прежнему друзья?
– Почла бы за честь, ваше высочество! – вздохнула валлийка. – Но дружба между мужчиной и женщиной – не то ли, что родство между факелом и лесом? И сам факел был некогда частью ствола, а стало быть, он одного корня с прочими деревьями. Но вот огонь, который он несет… Вина ли факела, что пламя его охватило лес?! Вина ли деревьев, что факел им сродни?! Так поют у нас в Уэльсе, мессир. Это древняя мудрая песня, и она говорит правду.
– Кто тут г-говорит правду? – Дверь моей «палаты» распахнулась, и в нее с обычной бесцеремонностью ввалился Лис, похоже, уже изрядно утомленный особенностями военного совета со своими буйными земляками. Дыхни он сейчас на вышеупомянутый факел – и пара гектаров леса утонула бы в пламени.
– Привет, Ол… Ол… Ну, Оля, короче! Ну шо, этот бородатый бездельник опять придуривается, шо он самый больной в мире Карлсон?!
– Мистер Рейнар! – шокированная столь непочтительным отношением к сюзерену, возмутилась Олуэн. – Вы пьяны?!
– Олюшка, ты не права! Я не пьян, я тщательно проспиртован! Спиртус, знаете ли. Это по-латыни. Я, кстати, еще и латынью владею. И так, по дому, ежели чего починить.
– Что-то случилось? – зная манеру напарника реагировать на неприятности, поинтересовался я.
– Ты ба! Вот шо значит пуля-дура не в башке вавку забульбенила! Думатель-то еще урчит!
– Позвольте, я уйду, – едва дождавшись окончания фразы д’Орбиньяка, вставила валлийка.
– Да, извини, – вздохнул я.
– Точно, – присоединил свои, как всегда, уместные замечания Сергей. – Прости его! Он в общем-то мужик, ну, в смысле, аристократ неплохой. И вот шо еще, подруга: не в службу, а в дружбу, сообрази чего-нибудь похлебать, а то так жрать хочется, шо скоро на людей бросаться начну!
Олуэн, не говоря ни слова, вышла из комнаты, искоса возмущенно глядя на Сергея.
– Так что все-таки произошло? – переспросил я, когда дверь за девушкой захлопнулась.
– Классика жанра, – ухмыльнулся д’Орбиньяк уже без пьяного куража. – Есть две новости: одна хорошая, другая плохая. Поскольку ты у нас весь изранетый наскрозь, сначала хорошая новость. Ремонт «Вепря» успешно завершен. Корабельный плотник нынче общался с клабаутерманном, и тот заверил, шо все пучком и можно плыть хоть в Австралию, как только ее откроют.
– Понятно, – кивнул я. – А вторая новость?
– В Австралию на этой каравелле нам идти не придется. Бравый шкипер, выползень гадючий, которого ты поставил командовать охраной порта, рванул на ней в море так, шо за кормой аж гай шумел и от натуги весла гнулись. Теперь в нашем распоряжении только местные шаланды, полные фекалий. А на них в море… – Лис махнул рукой. – В общем, мы тут почти заперты.
Я молча смотрел на друга, понимая всю глубину его возмущения, но с фактом бегства «зафрахтованного» нами корсара приходилось мириться. Противопоставить этому мы ничего не могли.
– Что-то еще?
– Да, – мрачно отмахнулся д’Орбиньяк. – Побывав в своей комнате, перед тем как валить сюда с докладом, я нарыл там зачудительное воспослание от самого лорда-протектора. Должно быть, капитан подкинул. И пишет этот волчара непривязанный, шо ежели я поспособствую вернуть на историческую родину ихнюю хроническую мамзель, то отсыпет он мне золотой казны мешок, бочку варенья и корзину печенья.
– Но ты же не станешь этого делать?
– Ясен пень, не стану. Но, блин, обидно, шо твой Рейли меня за падлу считает.
Я откинулся на подушки, прикрыв глаза. Выходка с запиской была вполне в духе Рейли. Подозревая, что, невзирая на все его старания, мне удастся захватить корабль и обеспечить бегство Елизаветы из страны, он снабдил хозяина «Вепря» своеобразной «верительной грамотой», надеясь таким образом переломить ситуацию.
Лис, казавшийся, должно быть, ему легкомысленным пройдохой, по расчетам лорда-протектора, был весьма подходящей кандидатурой для задуманного маневра. Что ж! Рейли плохо знал Сергея, и очередной его выстрел попал в «молоко». Так что, если рассудить здраво, нам скорее надо было радоваться, что правитель Англии избрал для воплощения в жизнь своего коварного плана именно д’Орбиньяка, а не кого-либо другого. В противном случае кто знает, не вышла бы нынче в море каравелла, имея на борту связанную по рукам и ногам Елизавету Тюдор. Так или иначе, следовало благодарить Всевышнего, что все сложилось именно так, и подыскивать нового опытного вояку на должность начальника обороны гавани.
Обговорив этот и еще ряд других вопросов, касающихся защиты города, я отпустил Лиса, как он говорил, накидать в топку калории, и сам в задумчивости начал помешивать серебряной, украшенной грифоньими головами Ван дер Хельдернов ложкой остывающий бульон. Рейнар появился на канале связи спустя мгновение, так что я едва-едва успел проглотить первые глотки теплой наваристой жидкости.
– Капитан! У тебя тут гости образовались. – Он устремил взгляд на входные двери, возле которых стеной воздвигалась дородная служанка баронессы, вероятно, привезенная ею из загородного поместья.
