"Фантастика 2024-20.Компиляция. Книги 1-2 (СИ) - Номен Квинтус (книга регистрации txt, fb2) 📗
Отдельно юный химик Илья Березин разрабатывал технологии получения чистой воды. То есть совсем чистой, не содержащей ни ионов посторонних, ни даже газов растворенных. Но этот парень был единственным Таниным сокурсником, допущенным к работе над проектом, да и то Таня его скорее из «профессиональной солидарности» на работу взяла: у него отец был когда-то ректором медакадемии, а мать — тоже доктором медицинских наук. Впрочем, сказать, что парню повезло, было бы в корне неверно: задачка была исключительно сложной — ведь даже самая чистая вода, будучи налитой в стакан или даже в химическую колбу, через считанные секунды из стекла какие-то ионы вытаскивала. И такие трудности попадались буквально на каждом шагу, причем не только в работе Илюши…
Второго марта на полигоне в Семипалатинске что-то громко взорвалось. Настолько громко, что Лаврентий Павлович, нарушив им же изданный приказ, в Москву прилетел на самолете.
— Юлий Борисович опять остался в полной растерянности, — рассказывал он самому заинтересованному лицу. — По его прикидкам должно было получиться порядка полутора миллионов тонн, даже чуть меньше. А предложенная в той тетрадке методика расчетов давала два миллиона восемьсот тысяч, то есть разница в два раза. И оказалось, что в тетрадке-то формула верная, но у Харитона вообще никто не понимает, откуда эта формула была выведена.
— Это они сделали сто американских «Толстяков» в одном корпусе?
— Да, и уложились в две с половиной тонны веса. Это со свинцовым корпусом!
— Но свинец же мягкий…
— Да там такое давление образуется, что любую сталь как бумагу порвет… туалетную. Поэтому важна только масса оболочки, урановая будет лучше свинцовой, но, согласно тетрадке, она радиацией полпланеты загадит. А прочность — ее алюминиевой оболочкой корпуса обеспечили.
— Из её алюминия?
— Да. Хотя можно было из любого делать…
— Но сделали из этого. Я насчитал три ее работы, за которые можно Героя труда давать, а ты сколько?
— Если полупроводниковый проект оправдается, что тоже три. Но это — пока три.
— Значит, уже четыре… ладно, пока мы просто это запишем. Что с производством новых изделий?
— Юлий Борисович говорит, что в этом году гарантированно сделает еще три, а возможно и четыре: там вроде получается меньше металла тратить на систему зажигания. Есть, конечно, риск, что в этой формуле все же ошибка, но летнее испытание покажет. А Ермакова обещает выдавать металла на два десятка изделий уже с середины следующего года. Думаю, что пока можно несколько сократить финансирование новых строек, по нашим данным мы уже по производству изделий американцев обгоняем. Правда, товарищ Курчатов предложил что-то уже совсем новое, но…
— Семенов сможет задать нужные вопросы?
— Он попробует…
Георгий Николаевич так, с глазу на глаз, с товарищем Сталиным встречался уже два раза: когда назначался на пост секретаря Ивановского промышленного района и при назначении на Владимирскую область. Но все равно он испытывал сильное волнение. Однако, узнав причину вызова, успокоился:
— Георгий Николаевич, вы очень неплохие результаты продемонстрировали во Владимирской области…
— Но, должен сказать…
— Мы знаем, что вы хотите сказать. Принято решение о создании новой области, отделив от Курской южную часть, и в области Белгородской первым секретарем обкома решено назначить вас. Кого бы вы порекомендовали на ваше прежнее место? Если в области есть подходящие кандидатуры…
— Безусловно товарища Егорова. Он, кроме всего прочего, прекрасно разбирается в том, что связано с закрытыми, скажем так, работами, умеет налаживать взаимодействие с руководством предприятий, хорошо знает нужды трудящихся и имеет большой опыт по связи города и деревни.
— Что вы имеете в виду под последним пунктом?
— Буквально то, что сказал. Савелий Федорович глубоко понимает, что нужно деревне чтобы обеспечить город продовольствием и что предприятия города… городов могут деревне дать из этого необходимого. За последние три года в область переселилось более двухсот тысяч человек… главным образом, конечно, нуждающиеся в реабилитации инвалиды войны с семьями, и больше половины из них в том числе и стараниями товарища Егорова получили работу, нужную и области, и стране именно в Ковровском районе. А большая часть из остальных переселенцев стали работать в других районах на предприятиях, создаваемых, опять же, в качестве филиалов ковровских заводов и фабрик или, если говорить о деревне, как подсобные хозяйства этих предприятий.
— То есть товарищ Егоров может, по вашему мнению, взять на себя и управление областью?
— Да, я в том не сомневаюсь. А если у него и возникнут проблемы, ему Белоснежка поможет. Она умеет поднимать энтузиазм народа.
— А как она это делает? Ведь, если мне не изменяет память, это очень молодая девушка, к тому же сейчас она в Москве на учебе…
— Я даже не говорю про Ковровский район, где ее каждая собака знает, но большая часть новых жителей области обязана ей жизнью и здоровьем, или своим, или жизнью и здоровьем члена семьи. Им этот энтузиазм даже поднимать не требуется, Белоснежка скажет «надо» — и им этого достаточно. А другие… просто не хотят выглядеть белыми воронами: трудовой энтузиазм, как говорит Белоснежка, заразен — и это хорошо.
— Действительно хорошо. Мы учтем вашу рекомендацию, а вы готовьтесь к переезду в Белгород. Мы даем вам на передачу всех дел и переезд неделю… а по новому секретарю обкома мы решение примем, скорее всего, завтра. И ждем успехов Белгородской области…
Шестнадцатого июля Иосиф Виссарионович пригласил к себе Семенова «для просветительской беседы»:
— Николай Николаевич, мне очень нужно вас кое о чем спросить. Мне сегодня прислали вот такой замечательный доклад, подготовленный товарищем Лысенко к сессии ВАСХНИЛ, которая состоится в ближайшее время. Но я не очень хорошо разбираюсь во всех этих ламаркизмах-вейсманизмах…
— Я тоже, Иосиф Виссарионович, только слова эти где-то слышал.
— Нам это известно. Но у вас учится одна удивительная девочка… которая, между прочим, по мнению Николая Ниловича, является лучшим врачом даже не Советского Союза, а всего мира. Я не буду оспаривать его мнение, но думаю, что хороший врач обязательно и биолог не из худших. И мне очень хотелось бы, чтобы вы, от своего имени, узнали ее мнение о разгорающейся сваре, я другого слова просто не подберу, среди наших советских биологов. И затем мне бы ее мнение сообщили. Я думаю, что широкой общественности не обязательно знать, что товарищ Сталин интересуется мнением какой-то студентки…
— Полностью я сами в этом вопросе согласен. Вы мне копию доклада передадите?
— Нет. Мне интересно ее мнение не по докладу, нам вполне понятно, какие слова в нем нужно поправить. Меня интересует, что она думает обо всех этих ламаркизмах и вейсманизмах-морганизмах и ее отношение к мичуринскому подходу в выведении новых сортов растений. И, особенно, животных: мне докладывали, что какие-то ее препараты существенно увеличивают привесы и удои, так что уж в этом-то она точно что-то понимает. Да и ее химикаты для увеличения урожаев тоже это доказывают. Нам известно, что воскресенья она проводит в Коврове, но если вы ее мнение узнаете хотя бы на следующей неделе, то я готов вас принять в любое время.
От Сталина Николай Николаевич вышел в некоторой растерянности: о роли Тани в росте укосов и удоев он раньше и не подозревал. Но ведь, наверное, Сталина не просто так интересует мнение этой девушки. И чем раньше товарищ Сталин получит ответ, тем будет лучше — поэтому он поспешил в университет, где еще не закончилась третья пара.
Таня на прямой вопрос академика ответила так же прямо:
— Я как раз проголодаться успела, так что давайте-ка зайдем пообедать в «Москву». Там и готовят неплохо, и я не буду грязно ругаться в общественном месте. Договорились?
— Что ты ругаться не будешь? Считай, что договорились.
— Ну что, теперь поговорим о биологии, — сказала она, закончив с супом. — Хотя тут и говорить-то особо не о чем. Большинство этих вейсманистов-морганистов — обычные шарлатаны от науки, гнать их поганой метлой нужно куда подальше. Некоторых и расстрелять было бы неплохо, но пусть специально обученные люди этим занимаются. Процентов пять из них — это люди, добросовестно заблуждающиеся, но пока с ними ничего сделать нельзя: экспериментальная база не наработана, а объяснять им истину без такой базы просто бесполезно. Что же до ламаркистов… — она отломила вилкой кусок котлеты, оглядела ее со всех сторон, сунула в рот, прожевала и запила компотом. Немножко поразмышляла, то ли над вкусом съеденного, то ли над поставленным вопросом и продолжила:
