Мир вечного ливня - Янковский Дмитрий Валентинович (список книг txt) 📗
– На обочину! – выкрикнул Андрей.
Мы кубарем посыпались в грязь, приводя оружие в боеспособное состояние. Прицел мне цеплять было некогда, так что я просто загнал патрон в тяжелую снайперку. Она хоть и однозарядная, но с калибром 12.7 можно многих повергнуть в ужас единственным выстрелом. Даже не очень прицельным. У Искорки винтовка полегче, калибр поменьше, но были у такого оружия другие достоинства. По крайней мере снарядить ее не дольше, чем обычный «калаш». А прицельность… В пятак можно с трехсот метров попасть при должной сноровке. А у Искорки сноровка была, в этом мы не раз убеждались.
Звук приближался с той стороны, откуда помощь подоспеть никак не могла, если эта чертова дорога, конечно, не замкнута в кольцо. Да и дизель не БТРовский.
– «Хаммер», – определил Андрей. – «H1» в армейском варианте.
– Американцы, – шепнул Цуцык. – Может, подберут, докинут до наших.
Такое было возможно. Люди на этой раскисшей дороге питали друг к другу почти братские чувства вне зависимости от национальности. Воевать-то приходилось против общего врага – странного и непонятного. В прошлых снах нам, например, приходилось взаимодействовать с французской авиацией и американской бронетехникой.
Однако могло быть и другое. Например, однажды мы попали в засаду на этой дороге. Первый БТР подорвался на мощной термической мине, за секунду превратившись в лужу расплавленной брони, а по остальным начали молотить автоматические плазмоганы, не давая мотопехоте высунуться наружу. Нам пришлось залечь под днище и по возможности отстреливаться из автоматов. Но нас крепко прижали к земле. И тут подоспела подмога – мы увидели приближающийся с тыла танк «Т-80». Чьего подразделения это была машина, нас не волновало совершенно – лишь бы танк. С ним у нас появился неплохой шанс продвинуться дальше, поскольку без всякой мотопехоты танк мог разворотить огневую точку противника из главного калибра. Он приблизился, занял позицию, опустил пушку…
Только стрелять начал не по противнику, а по нас. И не снарядами. Точнее, снарядами, но не теми, к каким мы привыкли. В нем что-то завыло, и он с огромной скоростью начал выплевывать из жерла пушки заостренные металлические цилиндры. Они легко пробивали броню БТРов, влетали внутрь и грохотали там многочисленными рикошетами, превращая все живое в окровавленный мясной фарш. БТР, под которым мы укрывались, загорелся, и нам пришлось броситься врассыпную. Я видел, как раскаленный цилиндр в клочья разорвал Игоря, как напополам разнесло Цуцыка, но он, лишившись тела ниже пояса, все равно пытался ползти. А потом накрыло меня. Проснувшись, я занес в тетрадку новую статейку о том, что техника противника способна мимикрировать под нашу, подходить с тыла и выкидывать прочие подлые штучки.
Так что в этот раз, несмотря на гул в общем-то человеческого мотора, мы были готовы встретить врага. Через минуту из-за поворота показался «Хаммер» с тяжелым пулеметом на крыше. Искорка сразу взяла на прицел лобовое стекло, за которым должен был находиться водитель, а я примерился пальнуть из «Рыси» в радиаторную решетку, пуля 12.7 легко пробила бы не только радиатор, но и весь блок цилиндров, превратив мотор в груду металлолома. Цуцык сунул гранату в подствольник автомата. С дороги нас не могло быть видно без специального оборудования, но «Хаммер» тем не менее остановился. Из громкоговорителя на крыше донеслось по-русски с легким английским акцентом:
– Мы приехали сделать вам выгодное предложение. В вашем подразделении сейчас находится Александр Фролов, мы бы хотели с ним побеседовать.
– Ни фига себе, – тихонько присвистнул Андрей. – Это что-то новенькое. Пойдешь?
– Пойду. Любопытно очень, откуда меня знают америкосы и что им от меня надо. Прикрой.
Я протянул корректировщику винтовку, снял с предохранителя «стечкин» и выбрался из укрытия. Дождь усилился, к тому же сделался холоднее. У меня под камуфляжем забегали мурашки по коже, по руке с отставленным в сторону пистолетом ручьем стекала вода. Может, кстати, мурашки были не только от холода и сырости. Очень уж напряженная обстановка сложилась – иду в полный рост неизвестно куда, прикрытый с тыла лишь потенциальным огнем товарищей. Когда я приблизился к «Хаммеру», стало видно, что внутри сидят люди. Это меня сильно успокоило, надо признаться. Один американец, в каске и полном снаряжении, открыл правую дверцу и спрыгнул в грязь.
– Фролов? – спросил он.
– Так точно, – ответил я. – Александр Фролов.
– Вам следует проехать в наш штаб. Меня зовут лейтенант Хеберсон.
– Это что, арест? На каком основании?
– Нет, что вы! С вами хочет побеседовать один человек. Весьма важная персона. Он просил передать, что хочет сделать вам выгодное предложение.
– Забавно. А ребята? – Я коротко кивнул за спину, не упуская американца из вида.
– В ребятах нет ни малейшей необходимости. Их здесь нет, – спокойно ответил лейтенант.
Фраза прозвучала неожиданно, и ее смысл дошел до меня не сразу. А когда через секунду я понял, что именно он сказал, нервы мои в мгновение ока напряглись до предела.
Во-первых, я понял, что он не врет, что нереальность сна перескочила на какой-то иной уровень абсурда. Во-вторых, он достал из кармана не успевшую намокнуть сигару и прикурил ее от зажигалки. В залитом дождем лесу это было настоящим чудом, поскольку на моей памяти никому еще не удавалось сохранить здесь табак сухим. Точнее, он был мокрым сразу, как я начинал осознавать себя в таком сне. А тут – сигара и клуб дыма, запах которого показался мне восхитительным.
Я осторожно обернулся. Андрей, Искорка и Цуцык продолжали сидеть в укрытии, держа вездеход под прицелом.
– Что значит «их здесь нет»? – осторожно спросил я. – А там кто в кювете?
– А вы пойдите посмотрите, – улыбнулся американец, показав белоснежные зубы, которым табак, похоже, никак не вредил.
Я ощутил исходящий от него аромат одеколона, а порыв ветра донес от «Хаммера» запах солярки. У меня закружилась голова, так как я понял, что раньше во сне запахов не ощущал. Точнее, в снах были не запахи, а указания на них. Когда горел БТР, пахло горелым БТРом, когда стреляли, пахло порохом. Но посторонние запахи, без которых немыслима жизнь, отсутствовали начисто, словно этот мир был стерильным. Но самое главное, от моих соратников не пахло ни потом, ни грубой кожей ботинок. Я не обращал на это никакого внимания, попросту не думал об этом, а сейчас обратил, поскольку от американца пахло и кожей, и одеколоном, и табаком.
Я показал лейтенанту спину и быстрым шагом направился к друзьям. Честно говоря, колени у меня при этом дрожали. Каким-то излишне реальным стал вдруг этот лес, дождь приобрел настоящую, а не символическую мокроту, а грязь оказалась скользкой и липкой – она сильно мешала идти. Ничего этого я раньше не замечал.
Пройдя несколько шагов, я понял, что имел в виду американец, когда говорил, что ребят нет. Все они не двигались. Нет, они не были мертвы! Что я, мертвых не видел? Они просто не двигались, словно невидимый киномеханник остановил пленку в аппарате. Дрожали ветви деревьев, летели тучи, падала с неба вода, пузырились лужи под ногами, а Цуцык, Искорка и Андрей пребывали в тех позах, в которых я их оставил. И ни от кого из них действительно ничем не пахло. Я тронул Цуцыка за плечо, но он никак не отреагировал.
– Что вы с ними сделали? – крикнул я американцу.
– Ничего. Успокойтесь, пожалуйста. Просто это не люди, а элементы очень сложного тренажера. Неужели вы не чувствуете странность этого сна?
– Чувствую.
Тогда идите сюда. А эти… изображения мы сейчас выключим.
Он что-то крикнул по-английски, я услышал шипение рации в машине, и мои друзья вдруг начали терять плоть, истончаться, превращаться в призраков, а затем исчезли без всякого следа. Больше всего меня озадачило, что в грязи не осталось никаких следов.
– Так вы идете? – крикнул Хеберсон.
– Да!
Оскальзываясь, я выбрался из кювета и поспешил к урчащему «Хаммеру». У меня появилась надежда, что мне объяснят суть и значение происходящего. Это казалось очень важным.
