Война за "Асгард" - Бенедиктов Кирилл Станиславович (читать книги бесплатно txt) 📗
Протрезвев, Сантьяго некоторое время размышлял над тем, существует ли способ выйти из положения с минимальным ущербом для своей репутации. Поскольку разговор шел по муниципальному каналу, он не мог попросить своего виртуального секретаря восстановить запись. К тому же он совершенно не помнил, в какой момент Дана прервала связь. Разумеется, когда бы это ни случилось, он все равно оказывался в глупейшем положении, но если большая часть его монолога была адресована выключенной трубке, крохотный шанс сохранить лицо все-таки оставался.
На следующее утро он решился позвонить ей сам, но вышло еще хуже. Дана вела себя так, как будто ничего не случилось, а когда он забормотал неуклюжие извинения, мило пошутила по поводу так называемых бесплатных муниципальных сетей. Любой нормальный человек на его месте понял бы, что ему дают шанс забыть об этом неприятном инциденте, но Сантьяго этого показалось мало. Он приободрился и спросил, не могут ли они встретиться до начала церемонии в Хьюстоне, желательно в неформальной обстановке. Я понимаю, насколько вы заняты, сеньорита, сказал он, но ради встречи с вами я готов даже прилететь в Нью-Йорк…
Глаза Даны мгновенно стали холодными и чужими. Зачем, спросила она, у вас разве возникли какие-то вопросы к мистеру Фробифишеру? Мондрагон мог остановиться хотя бы на этом, но тормоза отказали окончательно, он летел в пропасть со скоростью потерявшего управление гоночного болида. “Нет-нет, — заверил он Дану, — как раз к мистеру Фробифишеру никаких вопросов у меня не возникло. Я, собственно, хотел бы поговорить именно с вами, сеньорита… Да что там — хотел бы, мне жизненно необходимо поговорить с вами. Это важно для будущей книги, для меня как художника, для меня как человека…”
Тут Янечкова, видимо, решила, что достаточно щадила его самолюбие. По-моему, мы уже поговорили с вами, господин Мондрагон, вежливо сказала она, во всяком случае, кое-какое представление о ваших взглядах на мир я получила. Сантьяго промямлил, что ему бы очень не хотелось, чтобы сеньорита Дана приняла всерьез весь тот бред, который он нес накануне, и что отчасти именно поэтому он позволил себе просить ее о встрече. Не беспокойтесь, холодно ответила Дана, на самом деле у меня полно забот поважнее. Что же касается встречи, то прошу меня простить, но я действительно ужасно занята, расписание составлено по минутам, вот сейчас — она красноречиво взглянула на часы — я уже на семь минут опаздываю на важный брифинг… Сантьяго рассыпался в извинениях, пожелал ей удачно справиться со всеми делами и выключил связь, чувствуя себя побитой собакой.
До церемонии в Хьюстоне оставалось еще десять дней, времени, чтобы закончить последний очерк, хватало с избытком, но рабочее настроение пропало напрочь. Тогда он позвонил старому приятелю Рохасу, занимавшемуся недвижимостью на Западном побережье, и за относительно небольшие деньги снял на две недели дом в окрестностях Акапулько. Маленькая одноэтажная асиенда на берегу Тихого океана, две мили чистейшего кварцевого песка и прекрасный вид на залив. Десять минут на машине до города, тишина и покой, никаких знакомых и, что самое главное, никаких Катерин и Изабелл. Тем не менее на душе по-прежнему скребли кошки — сказывалось действие панопана. И тут очень кстати выяснилось, что старина Рохас решил сделать своему другу сюрприз — в доме обнаружился под завязку набитый бар с чилийскими и калифорнийскими винами, старым марочным бренди, настоящим испанским хересом и, разумеется, текилой. Куда уж в Мексике без текилы.
Первые дни Сантьяго еще держался, выпивая не больше бутылки в день “Даблдей Паблишере” ожидали последнюю статью к десятому октября, а подводить издателей, к тому же таких щедрых, было не в привычках Мондрагона. Иван тоже из кожи вон лез, чтобы отвлечь его от выпивки — таскал с собой на пляж, подбивал устраивать заплывы наперегонки, пытался приохотить к занятиям боевыми искусствами, показывая приемчики из арсенала своего старшего брата. В результате очерк появился на свет вовремя — возможно, несколько несовершенный по стилю, но зато гораздо более жесткий и откровенный, чем предыдущие. Он назвал его “Искупление Каина”, подумав мельком, что Фробифишеру наверняка понравится такая формулировка. Сантьяго отослал очерк в “Даблдей”, последний раз искупался в океане, а затем приступил к стратегической осаде бара.
Когда пали первые рубежи обороны противника, пришел ответ из “Даблдей”. Редактор с дивным именем Абигайль Адаме (наверняка псевдоним, позаимствованный из моей “Белой Зари”, с пьяной подозрительностью подумал Сантьяго) писала, что присланный текст великолепен, выше всяких похвал, искрометен, афористичен, et cetera, et cetera, но вот название, к сожалению, никуда не годится. Мондрагон ответил, что разрешает заменить название на “Авель наносит ответный удар” и выкинул мисс Адаме вместе с издательством “Даблдей” из головы.
Прошло несколько дней. Иван ухаживал за Сантьяго, как за родным отцом, — готовил ему еду, стирал белье, убирался в доме, поставил на террасе, где Мондрагону порой доводилось засыпать со стаканом в руке, раскладную кушетку При этом строгое воспитание крепостного мальчика не позволяло ему открыто не одобрять такое времяпрепровождение Сантьяго — он лишь постоянно пытался увлечь Мондрагона своим спортивным стилем жизни да потихоньку прятал полупустые бутылки. В минуты просветления Сантьяго иногда думал о том, что подает Ивану плохой пример, но потом вспоминал о его предках-алкоголиках, об индексе С-2, о той куче денег, которая растворилась в бездонных карманах русских чиновников, открыв бывшему рабу Ивану Кондратьеву дорогу в свободный мир, и успокаивался, думая, что на родине мальчику пришлось бы гораздо хуже.
По-своему, это были даже хорошие дни. И уж, по крайней мере, не самые плохие в жизни Сантьяго Мондрагона. Двадцать седьмого октября виртуальный секретарь Сантьяго Эстер сообщила, что ей необходимо подтверждение на оплату забронированных ранее билетов до Хьюстона. Мондрагон подтвердил, и тут выяснилось, что вылетать нужно на следующее утро К счастью, в тот момент он еще не потерял способность рассуждать более или менее здраво. Ему смутно помнилось, что накануне памятного воскресенья в парке Сочимилько он просил Эстер составить список покупок, необходимых для участия в торжественной церемонии, и пробежаться по сетевым магазинам в поисках выбранных вещей. Оказалось, что безотказная Эстер уже давным-давно все сделала костюмы, сорочки, ботинки, часы, бумажник, запонки, булавка для галстука и сами галстуки, а также великолепная трость с набалдашником из слоновой кости (Франция, девятнадцатый век, работа мастера Анри Готье), оплаченные, запакованные и помеченные личным электронным клеймом Мондрагона, уже неделю лежали в камере хранения отеля “Мариотт” в Мехико-Сити. Возвращаться в Мехико Сантьяго не хотелось; он распорядился, чтобы вещи переслали в аэропорт Акапулько, потом передумал и указал конечным пунктом назначения номер, забронированный для него в Хьюстонском Центре Паломника.
Внезапно ему стало до смерти жаль оставлять этот маленький дом на берегу океана. Он связался с Рохасом и спросил, может ли тот попридержать асиенду до его возвращения из Азии. Рохас, посмеиваясь, ответил, что за соответствующую плату он может получить ее в полную и безраздельную собственность, но Сантьяго, опасавшийся вести финансовые дела в таком состоянии, заверил приятеля, что к этому вопросу они еще успеют вернуться в будущем. Рохас назвал цену, снова оказавшуюся вполне приемлемой, и они договорились отметить сделку в “Пьедрас Не-грас” — одном из лучших морских ресторанов Акапулько.
Последняя ночь в Мексике запомнилась Сантьяго чрезвычайно смутно Рохас заехал за ними на своем роскошном антикварном “Кадиллаке”, в котором, кроме него, сидели еще три полуодетые девицы лет шестнадцати. По словам Рохаса, они работали в одном из филиалов его конторы, но было ясно, что это вранье. Вся компания на жуткой скорости понеслась по нависшему над океаном хайвею, нырнула в золотой океан ночного Акапулько и вынырнула у черных утесов, на которых громоздились террасы ресторана “Пьедрас Неграс”.
