Поезд в ад - Сандерс Уильям (читаем полную версию книг бесплатно .TXT) 📗
— Вы предлагаете мне здесь офицерство? — От Декера не укрылось, как уголки губ у Маккензи едва заметно дрогнули, словно от сдерживаемого смеха. — Вам не кажется, что я староват для взводного?
Да черт же вас побери, Маккензи! — фыркнул Декер раздраженно. — неужто до вас не доходит, о чем я! Мне нужен офицер-исполнитель, который помогал бы мне со всей этой махиной управляться — который крутил бы маховик, присматривал за текучкой — чтобы мне сосредоточиться на Главной Цели. Умельцы стрелять нынче по грошу за сотню, они лишь и выжили в этой смуте. Я ищу человека, способного мыслить.
— Понятно, — уголки губ Маккензи выдавали явную неукротимость. Позвольте спросить, генерал: это предложение — принудительный призыв или ставка на добровольность?
Декер насупился.
— А что, формулировка имеет какое-то значение?
— Определенное. — Маккензи, пожав плечами, взглянул Декеру глаза в глаза. (Любопытно, учат ли морпехи своих пилотов хотя бы элементарной воинской вежливости?). — Если просто имеется вакансия, я бы, пожалуй, воздержался.
Декер, подавшись вперед, лег подбородком на сцепленные пальцы.
— Вы отказываетесь послужить отчизне в это суровое время, Маккензи? Какой же вы после этого американец?
Тут Маккензи фыркнул — насмешливо, оскорбительно.
— Ради Бога, генерал, о какой, черт побери, отчизне вы говорите? Я ее и близко не ощущаю. Воспоминание какое-то, может, эдакий идеал…
— Знаете что, любезный… — голос у Декера сделался вдруг тихим, проникновенным, с чуть заметной дрожью, с которой Декеру никак не удалось сладить. — Соединенные! Штаты Америки никогда не уходили в небытие. Соединенным Штатам Америки быть вовеки веков. О гибели не может — быть и речи. С таким же успехом можно, знаете ли, утверждать, что и Господь ушел в небытие.
Маккензи вновь невозмутимо пожал плечами.
— Соединенные Штаты — во всяком случае, то, что когда-то под ними подразумевалось, — отошли в небытие уже много лет назад, до Чумы еще, — с бесстрастным видом произнес он. — Они пропали, когда корыстолюбцы, манипуляторы и клика жадных до власти политиканов подмяли страну под себя, а народ это допустил. Если вдуматься, — добавил он сухо, — можно, по всей видимости, заключить, что и Всевышнего смел все тот же народ. — Холодные светлые глаза неотрывно смотрели на Декера. — Да, не стоит забывать еще и штафирок в мундирах. Будем надеяться, данная компания — не то же самое.
Декер слегка подрагивавшими пальцами притянул к себе по столу пистолет.
— Вы сознаете, что я пускал пулю в лоб и за куда более скромные речи?
Глаза Маккензи устремлены были куда-то поверх головы Декера.
— Ну так стреляйте, в чем дело? — произнес он невозмутимо.
Какую-то секунду (в животе у Маккензи все сжалось) казалось, что Декер непременно так и поступит: большим пальцем от начал оттягивать боек. Но затем, бросив неожиданно оружие на стол, откинулся в кресле и расхохотался.
— М-м, — протянул он отсмеявшись. — Что же мне с вами делать? Вы просто уяснили, что я имею в виду. Мне нужен человек с силой, черт побери, духа, который не боится говорить со мной на равных. — Декер указал на Маккензи пальцем. — В общем-то в ваших словах есть и правда. Америка во многом шла по неправильному пути. Я работаю над книгой, где… — Декер опять навис над столом. — Вседозволенность, падение морали, духа, неуважение к власти — да, вероятно, та Америка, которую мы любили и которой беззаветно служили, действительно изошла почти на нет. Но мы думаем возродить ее, Маккензи. Мы возродим страну свободы…
— Под пулеметным дулом, принуждая людей гнуть спину на вашу банду с бронепоезда? — усмехнулся Маккензи.
— Ну вот, видите, вы опять за свое, — Декер погрозил вроде как шутливо пальцем. — Все бы вам рабство. Здесь все добровольно, Маккензи. По крайней мере, полагаю, гражданские помогают нам бескорыстно. Как истинные американцы, я думаю, они не то что с желанием, а за честь даже считают послужить отчизне, неважно, какой ценой и в каком объеме. Ну, а если кто отлынивает, — уточнил он, — то тут, разумеется, изменников приходится мало-помалу перевоспитывать трудом.
Все с той же улыбкой Декер откинулся на спинку кресла.
— С другой стороны, — добавил он уже более серьезно, не стал бы оспаривать ни определение ваше, ни саму мысль. Рабство — древнейший и ценнейший институт человеческих взаимоотношений, Маккензи. Оно легло в основу всех великих цивилизаций — Рим, Египет, Китай, даже ацтеки; я же лично никогда не был сторонником тех умных голов, что решили его отменить в США; этим мы безусловно ввергли себя в круговорот последующих бед, дав негроидам свободу скапливаться и плодиться в городах… Разумеется, это была ошибка — дать шанс на размножение генетически неполноценной расе; умнее было бы завозить рабов из отсталых европейских стран. Русские, к примеру, рады были бы продавать американским колонистам польских крестьян, причем в любых количествах.
— Занятная теория, — заметил Маккензи со странно утомленным видом.
— Что ж, пока теория, но кто знает, отстроив Америку заново, мы, может статься, получим возможность исправить некоторые ошибки прошлого, разве не так?
Декер, опершись о стол, поднялся и посмотрел Маккензи в глаза.
— Вы представления не имеете, — заявил он серьезным тоном, — насколько грандиозна она, теперешняя наша миссия. Понятия не имеете о возможностях, которые я вам предлагаю. В очень скором времени, Маккензи, в нашей власти будет изменить весь ход мировой истории.
Маккензи медленно кивнул.
— В таком случае, генерал, если не возражаете, может, ее ход вы измените без меня? Почему-то мне кажется, это был бы не лучший шаг в моем послужном списке.
Декер повернулся к Маккензи спиной, с явным усилием пытаясь сохранить самообладание. Помолчав, он, наконец, сдавленно произнес:
— Очень хорошо. Я никогда не заставляю служить в Армии по принуждению. Это касается, безусловно, офицеров. Мне нужны лишь те, кто верит в святость нашего дела, нашей миссии. — Он опять повернулся лицом. Ростом Маккензи гораздо выше Декера; генерал впервые за долгие годы ощутил себя коротышкой. — Вместе с тем, — добавил он с елейной сладостью в голосе, — не годится такой мощной физически единице пропадать у Боба на кухне. У нас невпроворот достойной для вас работы, Маккензи. Непорядок: такой сильный экземпляр, а только и дел, что драить посуду как девице. На следующей же остановке — в наряд с путевой бригадой. Я распоряжусь насчет догляда, чтобы вас — э-э — задействовали в полную силу.
После ухода Маккензи Декер какое-то время сидел за столом, унимая в себе громокипение гнева; душевное равновесие постепенно возвращалось в норму. В конце концов, побарабанив костяшками пальцев по столу, он окликнул:
— Хутен!
— Да, сэр? — проворно возник из своего укромного полукупе адъютант.
— Хутен, вы слышали?
— Да, сэр, — отозвался Хутен чуть настороженно.
— Учитесь, Хутен, — подавшись спиной назад, Декер крутнулся в кресле, вперя взгляд в сноп падавшего из колпака света. — Каждый вносит свою лепту в Великую Картину. — Сидя к Хутену спиной, Декер развел руки в величавом жесте. — Вот этот человек: изменник, ренегат, возможно даже, втайне сочувствующий красным. Но все равно и он пригодится для дела, как мы с вами.
— Да, сэр, — голос у Хутена звучал несколько растерянно.
— За плечами у нас долгий путь, Хутен. Приличного боя не было вот уже несколько дней, одни лишь томительные часы медленного продвижения. Армия начинает изнывать со скуки, разбалтываться. Требуется поднять дух, ориентировать ее на цель. Показательной казни я не устраивал аж с Бейкерсфилда. Этот парень, Маккензи, — весело сказал он, разворачиваясь вместе с креслом, — превосходный кандидат. Не сию секунду, понятно, — добавил он с улыбкой, — не то время; надо рваться к цели. Да и сила рабочая сейчас нужна, каждые руки на счету. Пока же сходите передайте, чтобы в плане загруженности работой за минером Маккензи установили особый контроль.