Расколотая - Терри Тери (список книг TXT) 📗
Я качаю головой.
— Сахар? — спрашивает Тори.
— Слушай, я не очень-то и хочу пить.
— Как знаешь. — И она ставит мою чашку в раковину.
Идет и подбирает свою книжку с пола, потом погружается в чтение с чашкой чая в руке.
У меня еще так много вопросов, которые я хотела бы задать ей. Как она сбежала от лордеров? Что стало с ее «Лево»? Но она уже вновь отгородилась от меня. Время разговоров закончилось.
Я стучу в дверь кабинета Нико.
— Входи.
Открываю дверь. В комнате диван, письменный стол, на нем — встроенный компьютер. Я догадываюсь, что он может ловко исчезать внутри стола, как будто его и нет вовсе. Книжные полки, очевидно, заставленные книгами по биологии, которые поддерживают учительскую легенду.
И Нико. Он улыбается.
— Показывай, что там у тебя.
Я вытаскиваю из внутреннего кармана рисунки и планы больницы. Он разворачивает их на низком столике перед диваном, жестом предлагает мне сесть рядом. Дотошно расспрашивает о позициях, мерах защиты и охране.
— Тебе, должно быть, все это уже известно.
— По большей части. Хотя охрана на входе была усилена. Что-нибудь еще?
— Полагаю, есть и кое-что новенькое. Кое- кто упомянул про систему технологической защиты.
— Какие-нибудь подробности?
— Нет. Но телефоны и компьютеры изменились. Они подсоединены к кабелям и проводам, которые уходят в стены. И мамин телефон там не работал. А раньше, по ее словам, работал.
— Интересно. Быть может, установлена сигнальная блокировка по всей больнице, что делает передающие устройства бесполезными.
— И дистанционные?
Нико бросает на меня быстрый взгляд.
— Вроде дистанционно управляемых бомб.
Он криво ухмыляется:
— Умница, Рейн. Совершенно верно. Хотя не думаю, что мы не сможем так или иначе все это обойти.
— Есть и еще кое-что.
— Да?
— Там где-то должен быть потайной выход. Во время последнего нападения лордеры быстро увели куда-то всех врачей. Слишком быстро. Спрятали их где-то.
— Интересно. Ты должна присмотреться, понаблюдать. Узнать все, что можно.
— Хорошо.
— Возможно, как-нибудь, когда ты будешь там, мы сможем устроить ложную тревогу, чтобы ты посмотрела, что к чему.
Мне вспоминается последнее нападение. Бомбы. Пули. Смерть. Лужи крови на полу. Перед глазами все плывет, живот сводит, и я заставляю себя дышать глубоко, чтобы успокоиться, чтобы дурнота отступила.
— Рейн! — говорит Нико и хватает меня за плечи. — Оставайся со мной!
С твердым нажимом его рук жар проникает сквозь влажную одежду к коже, помутнение проходит. Все четко и ясно.
— Да, я сделаю, что ты хочешь, все, что ты хочешь, обещаю.
— Вот и хорошо, моя особенная Рейн. — Он обнимает меня, и я наполняюсь теплом. Вопросы, которые я хотела задать, растворяются в этом тепле.
Он отпускает меня.
— Теперь насчет Тори.
— Да?
— Она может оказаться нам полезной. Посмотрим. В ней много гнева. Не знаю, сможет ли она научиться контролировать его, направлять. Но не забывай, что она по-прежнему представляет для нас угрозу, а привела ее ты. Если что-то пойдет не так, тебе не сносить головы. — Он целует меня в лоб. — Наверно, пора уже отвезти тебя домой.
Той ночью я проигрываю в голове все, что было сказано и сделано. И все по-прежнему странно и непонятно. Почему я так важна для Нико и его планов? Почему я не спросила у Нико то, что хотела? Как будто рядом с ним я начисто лишаюсь воли.
А когда вспомнила нападение на больницу, то едва не утратила самообладание. Даже теперь я не могу думать об этом без паники и подступающей к горлу тошноты. Кровь.
Но стоило Нико прикоснуться ко мне, назвать Рейн, и все прошло. Ко мне снова вернулось хладнокровие.
Я знаю, что больница — средоточие зла. То, что они там делают, крадут души и воспоминания — зло. Лордеры — зло.
Они должны быть остановлены.
Они будут остановлены.
Но что я делала раньше, с Нико? С Совами? Воспоминание о крови на полу во время нападения на больницу четкое и ясное. Оно вызывает у меня ужас. Но о том, что было раньше... ничего, если не считать каких-то обрывков.
Путь Нико — правильный. Это и мой путь. Да, Нико может быть жестоким. Он совсем не ценит человеческую жизнь. Не только жизнь лордеров или случайных жертв, но даже своих соратников. Как он тогда сказал? Они умерли славной смертью.
А как же Бен? Он тоже умер славной смертью, пытаясь вырваться из жизни, навязанной ему лордерами?
Я вздрагиваю, в глубине души все еще отвергая такой исход, хотя разумом и понимаю, что он наиболее вероятен.
На моей прикроватной тумбочке стоит ладья. В доме, когда я вернулась вечером, еще никого не было. Не в силах успокоиться, я рыскала по всему первому этажу, пока не нашла на книжной полке пыльную коробку с шахматами. Они не такие красивые, как у Пенни, фигурки пластмассовые, не деревянные. Но я беру одну ладью и держу ее в руке. Почему-то это успокаивает. Прячу ее в карман, когда приходят мама и Эми, и во время ужина время от времени похлопываю по ней, чтобы убедиться, что она все еще там.
Сейчас я беру ее с тумбочки и стискиваю в руке.
Я бегу. С каждым шагом песок выскальзывает из-под ног, но я несусь так быстро, как только могу. Ужас придает сил, подгоняет. Но всему есть предел. Силы заканчиваются.
— Быстрее!
Я спотыкаюсь и лечу вперед, хватая ртом воздух. Падаю бесформенной кучей. Он тащит меня, пытается поднять на ноги. Я мотаю головой.
— Не могу. Уходи. Спасайся, — выдыхаю я.
— Нет. Я ни за что тебя не брошу. — Он обхватывает меня руками. Руками, от которых я чувствую тепло и безопасность впервые за долгий срок. Но только на миг.
Ужас приближается. Его отрывает от меня. Там, где было тепло, теперь только холод.
Я пронзительно кричу.
Я широко открываю глаза. Темно, тихо. Ни звука, не считая лихорадочного биения сердца. Никакого движения или шагов, которые сказали бы, что я кричала вслух во сне, как иногда бывает. Никто не идет успокоить меня.
Потом ощущаю боль в левой руке. Пальцы мои стиснуты так крепко, что я не могу их разжать. Когда сердце немного успокаивается, я разжимаю пальцы один за другим. На ладони у меня ладья. Я стискивала ее с такой силой, что зубцы башни порезали руку. На коже отпечаталось идеальное кольцо из шести выемок с выступившими каплями крови.
Этот кошмар снился мне уже много раз, но в этот раз сон изменился. Вначале, когда я в ужасе бегу, детали всегда ясные и прозрачные, как стекло: я ощущаю песок, скользящий под пальцами, каждый вдох, который делаю. Страх, который побуждает меня бежать и бежать до полного изнеможения. Но после падения сон меняется. Раньше он всегда делался туманным, расплывчатым. Я по-прежнему смертельно боюсь, но детали становятся отдаленными, нереальными. Размытыми по краям. И кто-то кричит никогда не забывать и возвести стену, кирпичную стену. Бетонный образ той, за которой спрятали Рейн внутри меня. Было ли это тогда, когда лордеры поймали меня и стерли память? Что еще могло быть таким пугающим?
Но сегодня сон изменился. Ясность оставалась до самого конца. Тот, кто был со мной, тоже был другим. Он не кричал, он поддерживал меня, обнимал, и я льнула к нему, пока его не оторвали. Глаза мои были плотно зажмурены, но я ощущала крупинки песка и холодный соленый бриз с моря. Слышала стук своего сердца и грохот волн. Все казалось таким реальным.
Кто тот человек, который бежал со мной, который сказал, что никогда меня не бросит? Никогда обратилось в мгновения, его оторвали от
меня, не успел он это произнести. И что стало с ним, со мной? Что было дальше?
Страх, просочившийся из сна, обращается в расстройство, потом в гнев. Ударяю кулаком по матрасу. Почему я не могу вспомнить, что произошло в действительности даже теперь, когда другие воспоминания вернулись? Почему?
Так много еще неизвестного, непонятного. В душе я ощущаю незаполненную пустоту.
Почувствовав внезапную слабость, откидываюсь на подушки, и по лицу текут слезы, которые я даже не пытаюсь стереть.
