Псы войны. Гексалогия (СИ) - Пауллер Олег (читать книги полные .txt) 📗
Галицкий вздохнул, взял газетную вырезку и аккуратно положил её на место. Вдруг он улыбнулся и разлил остатки коньяка по рюмкам: - На этом фарс закончилась и началась комедия. За спиной президента всё время торчал толстенный негритос в генеральских погонах и весь увешанный аксельбантами. Он, как мне сказали, был чем-то вроде телохранителя при президенте. После окончания речи оратору поднесли на подносе бутылку шампанского и три бокала. Этот мордоворот в погонах сам открыл бутылку, налил немного шампанского в один из бокалов, а потом понюхал и отпил из него. Выждав несколько секунд, он разлил вино в другие два бокала и подал своему президенту и нашему послу. Как только они чокнулись, местный оркестр громыхнул во все литавры наш гимн. Все взяли под козырек. Согласно сценарию наш государственный флаг стал медленно спускаться, а боганский подниматься на флагштоке. Также медленно стали спускаться наша эмблема с трубы и название нашего судна на борту, нарисованные нами на полотнищах, а из-под них стали появляться местные. После нашего гимна заиграла их музыка, так что к концу его исполнения на судне уже развевался боганский флаг, на носу красовалось новое название судна "Богана", а на трубе открылась эмблема, придуманная мною. Высокие гости поднялись и направились к парадному трапу. Президент и наш посол подошли к морякам и пожали руки сначала нашим, черноморским, а потом местным. После этого все стали подниматься на борт судна. Президента провели на верхний открытый мостик по вертикальным трапам. Как только он ступил на борт, его свита скопом устремилась на судно.
- Должно быть было очень забавное зрелище! - не выдержал Сергей, представив эту картинку.
- Да, очень забавное, - подтвердил рассказчик. - Мужчины и женщины прыгали с пирса прямо на палубу и, представляете, даже никто не сорвался. Я пытался найти каких-нибудь охранников, чтобы сдержать эту толпу, но все было бесполезно: охранники сигали вместе с ними. Тогда я рванул на мостик и крикнул капитану прямо в ухо, чтобы он немедленно отчаливал. Наши быстро сбросили швартовы, все четыре двигателя дали полный ход и судно быстро отошло от причала. Капитан скомандовал: "Лево на борт". Перегруженный китобоец под действием силы инерции стал крениться на правый борт. Президент так и сидел в кресле на верхнем мостике, судорожно вцепившись в планшир, но его приближенные скатились к правому борту. Судно кренилось все больше и больше, и у меня вдруг замерло сердце: не хватало еще утопить всё правительство Боганы. Старпом сорвался с капитанского мостика и бросился вниз. По пути он орал благим матом, сгоняя многочисленных гостей на нижнюю палубу. Страшный вид старпома, очумело размахивавшего руками, так их испугал, что они, не понимая ничего по-русски, мигом выполнили его команду. Наш посол тоже ничего не понял и поэтому сохранял олимпийское спокойствие. В общем, кроме меня и членов нашего экипажа никто особо не обратил внимания на аварийную ситуацию. Наоборот, им даже было весело. Они полагали, что это запланированный аттракцион. Беспечно смеясь, они хватались кто за что попало, и как обезьяны висели на накрененным на 50 градусов судне. Капитан стоял на своём мостике бледный, вцепившись в телеграф. Он мне потом сказал, что угол диаграммы заката у китобойца триста девяносто третьей серии равен приблизительно 60 градусам. Он никак не мог предположить, что скопление сотен человек на верхних палубах судна, у которого практически полностью отсутствовал балласт, приведет к такому крену. Уменьшать ход наш корабль тоже не мог. В этом случае увеличился бы диаметр циркуляции, и тогда китобой бы с полного хода вылетел бы на косу, отделяющую лагуну от моря.
- Да, там действительно очень мелко, - вдруг произнёс Джин. Галицкий допил свой коньяк и внимательно посмотрел на юношу. Затем рассказчик встал и открыл кухонный шкафчик, из которого достал початую бутылку виски. Он помахал ею:
- Будете?
Голон стал отнекиваться, но Акимцев поддержал лётчика:
- А я выпью, - к этому времени он ополовинил банку ветчины и доел почти все галеты. Лётчик выложил на стол ещё пачку галет и достал сливочное масло в маленьких пластиковых коробочках.
- Может кто хочет кофе?
- Не откажусь, - произнёс Сергей.
Залив воду в чайник, Галицкий продолжал:
- По мере выхода на фарвартер, капитан стал отводить руль: крен стал постепенно уменьшаться. Успокоившись, я пригласил гостей к столу. По местным меркам он был роскошен: на его подготовку наше посольство щедро раскошелилось. Оказывается, у посольства были средства, выделенные на представительские нужды. Экипажу на питание давали жалкие гроши, а вот для толпы троглодитов истратили разу миллион местных франков.
- Так оно и есть, - решил защитить честь мундира Голон. - У всех посольств есть строгая инструкция куда можно тратить деньги из представительского фонда, а куда нельзя. Иначе могут быть большие неприятности.
- Значит денег не тронь, а моряков морить голодом можно! - вспыхнул Галицкий и хлопнул виски. Сразу успокоившись после этого, он продолжил:
- Так вот, стал я рассаживать гостей. Кают-компании на китобойце нет, поэтому нашего посла с президентом поместили в капитанской каюте. На китобойце она очень маленькая. Там можно разместить четырех, а набилось дюжина. Одни сидели друг на друге, другие толкались в дверях. Я стал выталкивать лишних в каюту гарпунера, расположенную напротив, но никто не соглашался. Все эти ребята были министрами или госсекретарями. Они все были твёрдо уверены, что должны находиться исключительно подле президента. Кое-как мне удалось уговорить нескольких министров перейти в каюту гарпунёра, которая располагалась напротив. Пока я рассаживал этот бомонд, нижнюю палубу захватили остальные гости. Их набилось так много, что негде было яблоку упасть, не то, чтобы присесть.
У Акимцева от удивления вытянулось лицо:
- Как же так? Куда смотрела охрана, как же безопасность первых лиц?
- А что ты хочешь! Здесь европейский обед на халяву даже для министров является большой роскошью. А для простого люда и нижних чинов это вообще невообразимое счастье до сих пор!
Голон вспомнил приём в Гинкале и согласно кивнул. Тем временем, лётчик продолжал свой рассказ:
- Я ходил как неприкаянный, а потом вспомнил, что в радиорубке есть раскладной стульчик. Поднимаюсь, значит, я за ним наверх, а тут путь мне преградил тот самый толстопузый генерал. Я по своей наивности думал, что он меня запомнил, когда я рассаживал посольское и президентское окружение, но не тут то было! Он стоял не шелохнувшись, загораживая своим могучим телом весь дверной проем. Я немного постоял, глядя в его выпученные черные глаза. Смотрю на него не моргая, а в ответ никакой реакции! Чёрный обелиск, да и только! Тогда я обратился к нему по-английски.
- Разрешите мне пройти.
А он вдруг отвечает по-русски:
- Чё надо?
Да таким грубым голосом, что я от такого хамства чуть на попу не сел . От удивления я еле пролепетал:
- Да стул мне надо взять в каюте радиста.
Он немного подумал и говорит:
- Проходи, - и чуть отступает в сторону. Я пытаюсь протиснуться в узеньком судовом коридоре между переборкой и его пузом.
- Ну и толстый же ты, - говорит он мне. Да еще опять по-русски, да без всякого акцент! От удивления я вновь раскрыл рот. Даже на ум реплика никакая не пришла, - лётчик так живо разыграл сценку, что все присутствующие заулыбались, включая всё время хмурившегося Джина. Не желая прерывать рассказ лётчика, он сам насыпал кофе в турку, залил его водой из закипевшего чайника и поставил на газовую горелку. Тем временем, Галицкий продолжал:
- Ну, думаю, даже при теле президента находятся наши ребята! Взяв этот чёртов стульчик, я вновь с трудом протискиваюсь между генералом и переборкой и спускаюсь на нижнюю палубу. Оказалось, что я зря старался! За эти несколько минут гости начисто смели всю пайку. Наши из команды попытались найти для меня что-нибудь на камбузе, но бесполезно. Так и не перекусив, я вновь поднялся на мостик. Наш китобоец вышел из лагуны в открытое море. Прикинув, сколько времени потребуется на обратный путь, с учётом, что пища уже съедена, а вино выпито, я приказал капитану возвращаться. На обратный курс он повернул уже не так лихо. В общем, дошли благополучно и лихо ошвартовались у места прежней стоянки. Президент и посол наблюдали за нашими манёврами уже с крыла капитанского мостика. Подали парадный трап, специально изготовленный для такого случая и покрытый богатым ковром. Как только все сошли на берег, церемония передачи судна и окончилась. Посол при прощании даже пожал мне руку. Я же едва сдержался, чтобы не сказать ему пары "тёплых слов"... - рассказчик вновь потянулся за бутылкой.
