Двенадцатая реинкарнация. Трилогия (СИ) - Богдашов Сергей Александрович (читать книги полностью без сокращений txt) 📗
— Понятно. Опять, значит нас бросишь и в поход за медалями уйдёшь, — вздохнул батя, о чём-то задумавшись и отстранённо глядя в сторону окна.
— Я для чего-то нужен? — невольно среагировал я на поведение отца и присел на краешек стула.
— Тут, понимаешь, какое дело. Серьёзно нас с заказами на разработки стали поджимать. На первый взгляд вроде бы и не слишком заметно, а в целом картина начинает напрягать. Например отдел химии скоро распускать впору будет. По мелочам они ещё что-то делают, а все крупные заказы ушли в Горький и Казань. Да и не справляемся мы с химией. Для серьёзных исследований масштаба не хватает, — пожаловался отец.
— А попробуй-ка ты наших химиков на сапропель и строительные материалы перенаправить. Впрочем нет, давай я сам с ними поговорю.
Задам им стартовый импульс. Сапропелевых озёр в области больше сотни. Запас сапропеля в миллионы тонн имеем, но не используем. А это же не только экологически чистые удобрения, но и косметика с сорбентами и гуминовой вытяжкой. Да одно только средство от облысения на его основе нарасхват пойдёт.
— С сапропелем понятно, а что для стройки они придумают? — черкнул отец пару строк в свой ежедневник и зачем-то почесал макушку, где у него заметно поредели волосы. Вспомнил он, наверное, что не стоит потреблять "Кармазин" в немереных количествах, если есть более действенный народный способ.
— Начать можно с тех же акриловых красок и герметиков, а часть группы озадачить добавками к бетонам. У остальных групп тоже проблемы есть? — я не случайно задал вопрос. Выставка показала, что лёд тронулся. На крупных предприятиях появились свои коллективы из исследователей и изобретателей. Зная возможности своего производства, они гораздо свободнее ориентировались в имеющемся оборудовании и успешнее нас адаптировали его под новые виды продукции.
— Давненько ты видимо в магазинах не был. Прогуляйся как-нибудь в Хозтовары или в тот же ЦУМ сходи на экскурсию. Кое-где скоро полок хватать не будет, так плотненько всё заставлено. Нам бы ещё в Гастрономы такое же изобилие, совсем бы хорошо зажили. Да на вот, посмотри, — отец вытащил ногу из под стола, и покрутил ей влево — вправо, демонстрируя мне новенький темно-коричневый полуботинок.
— Югославия? — задал я вопрос, вспоминая, как сам рассматривал почти такие же в Москве, в магазине "Ядран". Специально тогда сгонял в Тёплый Стан в конце квартала. И не зря. Сумел ухватить для бати дорогущую югославскую дублёнку. На следующую зиму раздобуду ему где-нибудь пыжиковую шапку, и не отличить тогда отца будет от высокопоставленного представителя партноменклатуры. Такие шапки и дублёнки у них вместо визитной карточки предусмотрены. Так что будет на следующую зиму щеголять наш директор в номенклатурном прикиде. Неплохую обувь делали югославы. "Получше Китая, но похуже Италии", — отозвалось подсознание, оперируя послезнанием.
— Свои, Уралобувь, — с гордостью притопнул батя новеньким ботинком по полу, демонстрируя качество изделия.
— Надо же, — вполне искренне изумился я, отчётливо осознавая, что в моём послезнании Уралобувь запечатлелась, как уникальный производитель откровенного хлама, переполнявшего магазины на редкость убогими изделиями. Если уж этого монстра отечественного сапогостроения жизнь заставила отказаться от выпуска моделей послевоенной давности, то в стране определённо начались перемены, — Значит давай начинать думать по-новому, а то мы слишком широко размахнулись. Пора уходить на узкие специализации. Прикинем, где наши позиции сильны и в первую очередь будем их продвигать.
— Тогда стоит поговорить о микросхемах памяти и арифметическо-логическом устройстве. У нас определённо прорыв в этой области. Сдерживает только неповоротливость прохождения регистрации патентов и авторских свидетельств. Опять же наша система патентования раздражает. Требуют подробно растолковать все детали и особенности каждого изделия. С таким подходом к делу любой может к нашим идеям присоседиться. Сам же понимаешь, что безвестные студенты в мире науки не котируются. Упрёт идею кто-нибудь из маститых и припишет изобретение себе. Я тут американские патенты посмотрел. Те хоть зачитайся, конкретики не найдёшь. Общий принцип, простенькое описание, где вся схема прорисована блоками, и до свидания. Дальше сам догадывайся и разрабатывай. А у нас — прямо чуть ли не инструкцию положено приложить, как и что сделать нужно, чтобы повторить изделие, — отец раскраснелся, и под конец своей тирады уже вовсю размахивал руками, бурно жестикулируя, — В конце концов вопрос даже не в нашем личном приоритете. За державу обидно. Уйдут секреты за рубеж и они нас накроют валом своей продукции. Нет у нас таких производственных мощностей, как у них. Пока нет. Достроят заводы, будет видно, что получим. А пока некоторые изобретения лучше вообще не показывать. Полноценное производство нам не осилить.
— Всё настолько серьёзно? Нам есть что скрывать? — я удивился, хотя стоит признаться, что в связи со всеми последними событиями нет ничего удивительного в том, что я мог упустить нечто важное. Выпал я из деловой обоймы нашей организации и теперь огребаю сюрпризы.
— Есть, — буркнул отец и вытащил на свет божий пару картонных коробок, в каждой из которых без особого труда мог уместиться торт приличных размеров. Внутри коробки были выложены слоями листов из поролона и в них, ножками вниз, были воткнуты микросхемы. Много микросхем.
— Ну, процессоры и память, — я вытащил из каждой коробки по микросхеме, и по количеству ножек определил что есть что, — Маркировок нет, хотя на памяти стоят какие-то четвёрки, шестёрки и восьмёрки. И что?
— Это мегабайты, — наповал сразил меня отец одной короткой фразой в два слова, — Твои студенты — фанатики уже суперкомпьютер затеяли ваять. Даже комнату выбили в подвале под радиофаком.
— Почему в подвале? — машинально спросил я, хотя удивило меня совсем другое. Память.
Построенный в 1976 году американский суперкомпьютер Cray-1 имел память из шестидесяти пяти с лишним тысяч килобитных микросхем от Fairchild. А мы, значит, имеем возможность перекрыть их тысячи всего лишь десятком нашим плашек.
— А ты видел в продаже мощные кондиционеры? — вопросом на вопрос ответил отец, — Радиаторы для процессоров у нас неплохие стали делать, но они пассивные. Вентиляторов на общем корпусе при обычной комнатной температуре уже недостаточно, а в подвалах УПИ всегда было жутко холодно. Даже в середине лета. Нашей элементной базе не обязательно наличие комнатной температуры. Наоборот, чем прохладнее, тем лучше.
— Простынут ведь ребята… — озаботился я здоровьем своих энтузиастов. Говорю опять не то, о чём думаю. Оттягиваю момент истины.
— Пф-ф… Они с терминалов работают, — фыркнул батя, посмотрев на меня, как на недоумка и подтолкнул мне лист бумаги, — Ты лучше на характеристики процессоров посмотри.
Мда-а. Ещё один удар ниже пояса. Дождался. Взял листок и впечатлился по самое не могу.
Микросхема была оборудована 32-битным арифметическо-логическим устройством вместе с 64-битным математическим сопроцессором, который был построен на трех частях: сумматор, умножитель и графический процессор. Такой сможет работать и с "длинными командами", а отдельные конвейеры для АЛУ, сумматора и умножителя смогут передавать до трёх инструкций за такт.
С зеленоградцами мы только на словах проговаривали перспективу подобных решений, и вот на тебе — я держу в руках действующую модель. Очуметь!
— Откуда? — только и смог я спросить, лихорадочно соображая, что такие вещи действительно надо прятать, и поглубже. Во всём мире разработчики млеют от успехов восьмибитных решений, а у нас опять всё не слава Богу. Через целое поколение перепрыгнули.
— Ты наверное забыл, что мы им НИОКР оплатили, — напомнил мне отец про одну из наших хитрых инвестиций, — Так что деньги не пропали напрасно. Как только результаты появились, зеленоградцы их в маски одели, и к нам примчались. У себя они бы не скоро смогли сырую разработку в производство запустить, а у нас анархия. Плана нет. Одно слово — лаборатория. Опять же и подотчётны мы только сами себе. А процессор действительно необычный. У него конвейеры в функциональные единицы доступны программно. В результате он способен выполнять определенные графические алгоритмы и алгоритмы с плавающей точкой на исключительно высокой скорости, но производительность в общих приложениях хромает.
