"Фантастика 2024-76". Компиляция. Книги 1-26 (СИ) - Гор Алекс (читать книги без сокращений .txt, .fb2) 📗
Олаф скрипнул зубами, дрогнул, словно потянувшись за топором — и Гаурдак сочувственно вздохнул, но теперь его голос не просто рассказывал. Почувствовав слабину, он, словно репей, что просовывает маленький корешок в незаметную щель в каменной глыбе, чтобы потом разорвать ее, плел свое заклинание. Поверь хоть единому слову — и ты пропал. Яд его измышлений, приправленный и усиленный скрытыми желаниями и страхами жертвы, проникает в душу все глубже и прочнее, и уже невозможно ни стряхнуть его, ни отогнать. И сейчас лукавый репей проник корнями в самое сердце камня, и оставалось приложить лишь крошечное усилие, чтобы неприступный еще недавно монолит рассыпался, как комок сухой земли:
— Да… какая жалость, что ты, величайший герой и защитник своего народа еще не был рожден… Может быть, исход этой битвы был бы иным… кто знает… Но тогда случилось страшное: империя твоих прапрадедов рухнула под ударами варваров, была разорвана неблагодарными холопами на кусочки, и остатки твоего народа — великого народа, многострадального, гордого — были загнаны на голые скалы дикого Севера как какие-нибудь бешеные звери. В огне пожарищ сгорели отряжские дворцы, универси… школы для взрослых, библио… склады для книг. Дивные города, равных которым Белый Свет не видывал и не увидит, остались лежать в руинах, омытых невинной кровью отряжских женщин и детей. А их крики — жалобные крики растерзанных заживо кротких душ — погребальными колоколами до сих пор звенят над выжженными пустырями, призывая долгожданного мстителя…
Олаф почувствовал, что перед глазами его поднимается алый туман ярости, подался вперед, рыча нечто нечленораздельное, стиснул кулаки, точно готовясь к драке — и вдруг услышал сдавленный вскрик, а за ним — еще один:
— Руку сломаешь!!!
— Что?..
Словно сорок ушатов ледяной воды опрокинулись на его голову, и он вздрогнул, очнулся от морока и замер, тяжело дыша и борясь с желанием схватиться за голову и броситься бежать, куда глаза глядят.
Нельзя разжимать пальцы, нельзя размыкать круг, нельзя, нельзя, нельзя…
— Можно, — прошептал в его ухо вкрадчивый баритон. — Назло коварным южанам — сделай это! Вспомни о невинно убиенных, о былой славе, о двуличии и предательстве так называемых друзей… Кровь младенцев взывает к тебе с того света! Пусть они поплатятся, попляшут и поплачут — кончилось их змеиное время! Наступило время северных львов…
Бархатный голос больше не шептал — он грохотал теперь сталью былых и будущих побед, призывая на битву:
— …Ведь ты хочешь проучить их, отомстить за мучения своего народа, восстановить справедливость, хочешь, хочешь, ХОЧЕШЬ!!!
— Восстановить… Отомстить… Проучить… — чувствуя, что снова проваливается в кровавую пелену боевого неистовства и не в силах бороться с этим, задыхаясь, повторял конунг.
— Отомстить Ахмету! Эссельте! Ивану!
— Отомстить… Ахмету… Эссельте… Ивану… Отплатить им… за невинно убиенных детей… женщин… младенцев…
— Да! Отплатить! Расквитаться! Разорви круг — и мы победим всех! Я тебе помогу!
— Д-д… Н-но… Н-нет… нет!.. Они не могут… не могли… — яд леденящих кровь видений палил и терзал растерянную, сконфуженную душу отряга, но что-то маленькое, зажатое в угол и почти раздавленное, упрямо не сдавалось и твердило остервенело: — Я… н-не верю… н-нет…
— Не веришь?! Так увидь своими глазами, как это было!!! — возопил полубог, и перед мысленным взором отряга предстал ослепительно-прекрасный город в огне, а на фоне рушащихся беломраморных стен — южный варвар в красном кафтане и с мечом.
В другой его руке был зажат надрывающийся от плача ребенок. Варвар поднял голову, и Олаф с ужасом понял, что лицо чужеземного воина было ему знакомо. Это было лицо… лицо… лицо… Лицо Ивана!..
Ивана?..
ИВАНА?!
Но он не может!.. Ни за что!.. Это бред! Он… он… Такие как он…
— Такие, как он, принесли погибель твоему народу! Гляди на своего дружка! Запоминай! Наслаждайся!
Лукоморец поднял над крохой меч…
— А смотри, смотри, какая лялька блестит! — растерянно озираясь, проговорил Иванушка. — Ути, какая железячка блестючная! А смотри, ей зайчиков пускать можно! Наверное… Только не получается… Пасмурно… И дождь, наверное, будет…
— Нет, это неправда, это неправильно, забудь!!! — яростно прошипел Гаурдак и, откуда ни возьмись, черная волна нахлынула, смывая изображение.
Через секунду варвар в красном кафтане и с лицом Ивана снова стоял на фоне горящего города, стискивая ребенка в руках.
— Ну перестань же ты плакать — у меня больше ничего нет тебе показать! Да придет, придет твоя мамка… Тетя Сеня ее найдет — и приведет, не бойся… Ну не реви же ты, а! Ну сколько можно?! Ты же витязь! А витязи не плачут!..
— Это не так было!!! Он убил его!!! Убил!!!
И снова горячая чернильная волна налетела, растворяя картинку, и вновь через несколько мгновений на пригорке появился воин в красном кафтане и с мечом.
— …А хочешь, мы с тобой в богатырей поиграем? Садись на меня, поскакали!
— Ах ты… гад… гадина… гадюка подколодная… — голос Олафа срывался и хрипел, точно сорванный долгим яростным криком — впрочем, так оно и было:. — Ах ты варгово отродье… драконья отрыжка… выползень поганый… Ты меня на Ивана натравить хотел?! На Сеньку?! На Ахмета?! Да я тебя своими руками засуну в такую дыру, что ты из нее еще миллион лет не вылезешь!!!..
— Но твой народ! Ты должен отомстить! Восстановить справедливость!..
— Эх, были бы у меня руки свободные — я б тебе такую справедливость установил… — бешено прорычал отряг.
Наследники, чьи ладони оказались снова стиснуты в его могучих лапах, снова вскрикнули от боли, но он не обратил на них внимания.
— Но ничего… Ногами по голове справедливость устанавливать тоже можно. Только появись. Только подойди. Только высунься, скотина…
* * *
— Добрый вечер, — бархатистый баритон нерешительно выговорил приветствие и замолк, точно смутившись.
— Гаурдак? — настороженно вскинулся Иванушка и замер, словно воин в боевой стойке, готовый защищаться, атаковать или просто драться руками, ногами, зубами и всем, чем до противника дотянется, до последнего вздоха.
— Вообще-то, у меня, как у любого другого разумного существа, когда-либо имевшего родителей и друзей, есть больше одного имени… Но поскольку я приобрел известность… пусть и не такую, какую хотел бы… под этим… то — да. Можешь называть меня так, — учтиво промолвил полубог и снова умолк, будто смутившись — или чего-то выжидая.
— Не имеет значения, сколько у тебя имен и каких, — сдержанно произнес лукоморец, с секунды на секунду ожидая подвоха или нападения исподтишка. — Важно, какой ты.
— Думаешь, сын лукоморского царя, это важно? — невесело усмехнулся полубог.
И в голосе его отчего-то прозвучала такая усталость, такая безнадежность и тоска, что, услышь их Иванушка из уст любого другого собеседника, первым его порывом было бы посочувствовать, ободрить, похлопать по плечу, узнать, в чем дело и не может ли он чем-нибудь помочь. Но сейчас…
Сконфуженный и растерянный, он замер в нерешительности, не зная, что сказать и что подумать, ибо не так, совсем не так представлял себе царевич разговор с ужасным Пожирателем Душ — если представлял вообще.
— Не хотелось тебя разочаровывать, конечно… — голос Гаурдака звучал теперь тихо и отрешенно, точно говорил он сам с собой, или с каким-то другим собеседником, лукоморцу не видимому и не знакомому. — Но на самом деле, важно не какой ты, акем тебя выставила победившая сторона. А если еще представить, что тысячу лет ты был лишен возможности защитить свою честь и точку зрения… За такой срок даже святого можно выставить монстром.
— Ты святой?
