Псы войны. Гексалогия (СИ) - Пауллер Олег (читать книги полные .txt) 📗
Анна заняла самую большую комнату и начала процедуру осмотра. Она без какого-то стеснения рассматривала голых солдат, раздвигая им ягодицы, заглядывая в рты, оттягивая уши. Все мужское население "Миринды", за исключением комбата, пожирало ее глазами, но никто не посмел сказать что-нибудь пошлое или обидное. Она была в горе, в трауре, потеряла мужа, но профессионально исполняла свой долг. При помощи батальонного фельдшера и ротных санитаров она быстро провела амбулаторный осмотр. Её присутствие напомнило инструкторам, что кроме этой ненужной войны, недоученных новобранцев и революционных фанатиков, есть нормальный мир, где люди просто живут., работают, воспитывают детей, гуляют по улицам, ходят в магазины. Вечером после похорон Брауна Акимцев отпустил Коренева и Белкина в Габерон, а сам собрал всех инструкторов у себя и угостил коньяком. Он не лез к ним в душу, чтобы установить с ними нормальный контакт. Инструкторы просто сидели и болтали, травили анекдоты и байки, рассказывали различные армейские истории. Вечер пролетел незаметно. Акимцеву было важно сблизиться с ними, поскольку от этого зависела боевая подготовка основы сил вторжения. Познакомились, выяснили кто и откуда прислан. Двое лейтенантов прослужили год на Занзибаре, а затем их срочно перебросили в Габерон. Ребята были молодые, не было у них большого опыта в пьянстве, чего не скажешь про капитана-парашютиста. Он служил инструктором в Йемене. Он уже погрузил багаж в самолёт, чтобы лететь домой. Тут его и застал приказ, направлявший в Зангаро. Всем командировочным командование обещало, что эта их командировка продлится не более трёх месяцев. Наутро начались занятия со второй ротой. Все то же самое, но в этот раз Акимцев постарался соблюсти все меры предосторожности. После обеда Белкин занимался на стрельбище с третьей ротой, а ночью - стрельбы со слабой подсветкой с первой ротой. Короткий сон и снова занятия. Со второй ротой, третьей ротой. Ночные стрельбы. Стреляли, в основном, на одном и том же стрельбище. Оно ближе расположено, и до него было проще до него добираться. За неделю батальон расстрелял весь крупногабаритный мусор, который можно было найти в городке. В качестве мишеней стали использовать даже автомобильные покрышки, но и они быстро приходили в негодность. Несчастных случаев больше не было. Уже на первых занятиях инструкторы завоевали авторитет среди афэфцев. Даже фанатики уже относились к ним без излишней предвзятости. Комбат фактически самоустранился от командования батальоном и был постоянно либо пьян, либо с похмелья. При этом он оказался хорошим снабженцем. Инструкторов он по-прежнему недолюбливал и не доверял им. Привычку свою плевать на пол он также не бросил. Раз в неделю батальон навещала Анна, которая
В конце августа батальон перешёл к окапыванию на местности. Земля вокруг базы была каменистая, поэтому бойцам пришлось очень постараться, чтобы правильно окопаться. Когда "обучаемые" более-менее научились стрелять, окапываться на местности, Акимцев приступил к боевому слаживанию подразделений. Сначала по отделениям, затем повзводно и поротно. Начали от перемещения по отделениям. Тут выяснилось, что командование АФФА взяло за основу организацию войск Советской армии, но как-то частично. Все хотели стать большими командирами, но у них даже не было командиров взводов, заместителей командиров взводов, не говоря уже про командиров отделений. Связи между ротами и внутри подразделениями не было никакой. Связь осуществлялась посыльными, все как при Наполеоне. Сколько Акимцев не говорил об этом полупьяному комбату, тот только таращил свои маленькие поросячьи глазки, задумчиво чесал волосатые уши, иногда громко и вонюче рыгал и обещал разобраться. На этом, как правило, всё заканчивалось. Пока бойцы находились под руководством ротных командиров, они еще что-то могли делать, но когда подразделение разбивалась на более мелкие группы, то все! Солдаты, как слепые котята, тыкались куда угодно. Да еще менталитет: если кто-то из чужого клана пытался взять командование на себя, его попытки тут же пресекались. Специфики в отношениях хватало. Многое зависело от места происхождения солдат. Например, рекруты из городов, ни в какую не хотели подчиняться сельским жителям. Ещё были потомки каких-то древних вождей, что-то вроде дворян, - они вообще не хотели подчиняться тем, кто ниже их по происхождению. Хуже всего приходилось полукровкам. Они считали себя африканцами, но их-то, к сожалению, таковыми никто не считал. Изгоям приходилось доказывать свою принадлежность к Чёрной Африке. Боевой коллектив из-за этих неоднородностей распался на группки, которые могли бы стать основой для формирования взводов или отделений. Вся беда заключалась в том, что эти ячейки имели разную численность, что более важно, отчаянно конкурировали между собой. Во второй роте верховодили члены тайного мужского союза. Был у них свой вождь, который подмял под себя остальных бойцов, а командира роты ни во что не ставил. Он жил по своим законам и установил в подразделении свои порядки и вёл себя наподобие криминального пахана. Похожие типы имелись и в других ротах, но они выделялись из основного состава не так явно. Многие из солдат умерли странной смертью: ночью были удушены или зарезаны в собственных кроватях. В других ротах верховодили тоже по силе, но процент загадочных смертей был особенно высок именно во второй роте. Всего за первые три недели, которые пробыл Акимцев в "Миринде", только по неосторожности погибли пятнадцать человек. Хоронили всех на ближайшем сельском кладбище.
В самом конце августа батальон навестил лично командант Кэндал. Вместе с ним приехало человек двадцать. Все сытые, гладкие, в камуфляже, у многих красовались погоны с обилием звёзд. Все эти начальники были не старше майора, то есть не выше Кэндала по званию. Смотр начался с большого построения. Все как в Советской армии. Инструкторы не стали вставать в общий строй и пристроились в стороне. По такому случаю комбат даже не напился с утра, а только слегка опохмелился. Побритый, в начищенной обуви он старательно топал за вождём АФФА, когда тот обходил строй батальона. По-видимому, Кэндалу что-то не понравилось во внешнем виде пахана из второй роты: тот и стоял перед ним вразвалочку, и цедил что-то сквозь зубы. Он что-то спросил, тот ответил. Вдруг какая-то "шавка" дернулась на вождя, вставая между ним и своим патроном. Но не успела она и двух шагов сделать в благородном порыве, как свалилась под двумя выстрелами телохранителей. Увидев это, пахан задрожал всем телом. Акимцев почувствовал, как от него исходит животный страх: Он толкнул стоявшего рядом Белкина, привлекая его внимание.
- Это тебе не сонных в постелях приказывать резать, сука! - процедил тот.
Тем временем, Кэндал подозвал командира второй роты и что-то спросил. Тот ответил. Пахан умоляюще смотрел на своего ротного, видать немало он попортил крови командиру, что тот его "сдал". Телохранители выволокли визжащего от страха пахана из строя, тот упирался, сучил ногами, пытался каблуками затормозить свое движение к смерти, на ходу пытался целовать руки своих палачей, но они просто не обращали никакого внимания на его телодвижения. Им было глубоко наплевать на всю махру.
- Вот это - правильно, - продолжал комментировать ситуацию Белкин. - Бей своих, чтоб чужие боялись!
Пахана поставили перед строем, он упал на колени, заплакал, протягивая руки к Кэндалу. Тот брезгливо отвернулся. Комбат коротко объявил приговор, в духе революции, и два телохранителя, что тащили пахана из строя, дали залп. Их жертву отшвырнуло назад: палачи знали свое дело. Пули попали в грудь, разворотив ее. Подошел третий телохранитель и сделал контрольный выстрел в голову.
- Ну что же, наглядно и убедительно, - подвёл итог Акимцев. - Теперь вряд ли кто-нибудь дернется на командира второй роты.
- Это точно! - Белкин закурил.
- Не забудьте, товарищи, что у него была какая-то иллюзия власти, - произнёс капитан-парашютист. -Он решал, кто будет жить, а кого ночью прирезать или придушить. Не готов он был к смерти, думал, что пуп земли...
