Сельва умеет ждать - Вершинин Лев Рэмович (читаем книги онлайн бесплатно полностью txt) 📗
– Это да. Однако Молдаван с кодлой все же допрыгался… – Гость усмехнулся. – Ладно. У нас мало времени, Арчибальд Олегович…
Веско было сказано. Давяще. И очень зря. Поскольку не родился еще человек, способный давить на Арчи Доженко. Даже проигрывая, Арчи сражался до конца. Как в знаменитой стереошахматной партии, сыгранной на чемпионате юниоров Ерваан – Земля: ферзь и два коня в эндшпиле у белых, две пешки у черных и мат белым в семьсот три хода.
Впрочем, с тех пор, как маэстро Кашпарянц публично повесился, протестуя против решения своего лучшего ученика покинуть большой спорт, Арчи предпочитал простенький, безопасный для жизни преферанс.
– Арчибальд Олегович, да вы слушаете ли? – Раскат грома вырвал Арчи из светлой страны детских воспоминаний.
– Ар-чи-бляд? – недоуменно переспросил он. – О, нет, нет! Моя есть Мануэль Мбвамба, дьепутат…
После чего царственно указал на огромное, в полстены, зеркало.
Из бесстрастных стеклянных глубин на Арчибальда Доженко смотрел самый настоящий негр. Курчавый, щекастый и досиня, с густым фиолетовым отливом, черный. Специалисты из Генетического Центра не зря лупили с клиентов дикие гонорары за нелегальную работу. Дело свое они знали. А вот молчать, как выяснилось, не умели, и это с их стороны было предельно непорядочно. И крайне непредусмотрительно. Хотя, надо думать, бедняжек расспрашивали отнюдь не григоренкообразные. Отмалчиваться, беседуя с такими серьезными господами, как одноглазый гость, стал бы только псих, которому, впрочем, не одолеть архисложный курс техногенокосметики.
– Мануэль Мбвамба! – напористо повторил Арчи.
Покатые плечи угольноглазого приподнялись.
– Как угодно. Мануэль так Мануэль, Мбвамба так Мбвамба. В любом случае, Арчибальд Олегович, мне необходимо с вами поговорить…
– А кто вы, собственно, такой? – прозвучал закономерный вопрос.
Именно сейчас обязано было выясниться: известно ли гостю, кто такой Арчибальд Доженко и каковы могут быть последствия визита?
Здоровяк, конечно, не знал. Просто был он мужчина солидный, опытный, всякие виды повидавший и оттого уверенный в себе беспредельно. В силу чего ему и надоело разводить турусы на колесах, обхаживая нахального юнца, еще и переделавшего себя в негра.
– Кто я такой? – раздумчиво повторил он врастяжку, словно бы пробуя каждое слово на вкус, и сделалось совершенно ясно, что всякая дипломатия завершена. – А тебе-то что, пацан? Буду я тут перед каждой, понимаешь, собакой отчитываться…
Ох, не стоило ему поминать собак. Тем более в подобном тоне. Но седая глыба, прошедшая огонь, воду и медные трубы, не имела допуска к документам Конторы. И не догадывалась, что только что сама подписала себе приговор.
Арчи вздрогнул. Мучительная судорога прошла по телу, ломая вбитые в подкорку мозга блоки. Инстинкт не выбьешь никаким аутотренингом.
Вздернув почерневшие, вмиг ставшие влажно-маслянистыми ноздри, обитатель номера «двойной люкс» хрипло заворчал. Ощерился. Кудлатые лохмы вздыбились на загривке, и в багровом провале хрустко раскрывшейся пасти сверкнули слегка искривленные белоснежные, с некоторым даже синеватым отливом клыки.
Затрещала ткань. Гигантский пес, быстро теряя остатки людского облика, резко встряхнулся и сбросил на пол обрывки махрового халата. Незваный гость подался назад. Он и впрямь был профессионалом высочайшего уровня. Он не попытался защитить лицо, а дернулся к кобуре, надеясь успеть…
Это было совершенно бессмысленно.
В минуты приступа сопротивление только озлобляло добродушного парня Арчибальда Доженко. До сих пор, попросив пощады, хам вполне мог бы отделаться ранениями. А теперь он был обречен. Как, впрочем, и Арчи – на месяц психотерапии в санатории строгого режима и, всенепременно, косые взгляды коллег. Впрочем, и к санаториям, и к пересудам Арчи привык. А вот строгач – это, знаете ли, чревато задержкой очередного звания, и тут уж не до шуток. Бог с ними, со звездочками, все равно мундир Арчи надевал дважды в жизни, но вот девочки – это совсем другое дело, девочками он пользовался гораздо чаще, а эти нежные и трепетные создания почему-то не любят парней, гуляющих в старших лейтенантах после двадцати пяти.
Превращение: две с половиной секунды.
И треть секунды – прыжок.
Но одноглазый пришелец успел раньше.
– Тубо, – негромко и строго скомандовал он. – Фу!
И старлей Доженко, весь в поту, обрушился на козетку, постанывая от ломящей боли в затылке. Боль, непременная спутница неполного превращения, была невыносима, и слава богу, что хотя бы не задержалась, как бывало обычно, а исчезла быстро, минуты через полторы после приступа.
– Тяжко, Арчибальде? – участливо осведомился одноглазый здоровяк, с которым уже не хотелось шутить.
Тяжко? Не то слово! Арчи было плохо, муторно, тошно, омерзительно и – в придачу к перечисленному букету – невыносимо стыдно. Такой прокол! Не различить коллегу, общаясь почти полчаса… это, знаете ли, простительно первокурснику спецшколы, да и то не позже первой сессии.
Стыдоба мохнатая! Как можно было не учуять? Куда, к свиньям соба… кошачьим, черт возьми!.. подевался хваленный наставниками нюх Арчибальда Доженко?! Ответа не было. Была только сверлящая боль и мучительное желание горько заплакать – вот и все. Если бы он был не парнем из Конторы, а штатским, имеющим право на слабость, то, наверное, подумал бы:
«Нет, так жить невозможно! Нужно застрелиться!»
Старшему лейтенанту мучительно хотелось провалиться под землю, и на как можно подольше, можно даже навсегда, лишь бы этот дядька забыл об имевшем место позорище.
Арчи попытался скрипнуть зубами.
Как же, такой забудет…
Нельзя не признать: одноглазый исполнил акцию филигранно. Отвлек болтовней, изящно спровоцировал и мастерски купировал приступ. Высший класс работы, до которого ему, Арчибальду Доженко, еще расти и расти.
– Пи-ить, – попросил Арчи.
– Пей, малыш, пей, – сурово и ласково прогудело над головой, и краешек бокала коснулся губ. Апельсиновый сок, отрада души всякого истинного вервольфа!
– Спа. Си. Бо.
– Не за что, дружок. – Одноглазый, все еще окутанный дымкой болезненного тумана, покачал головой: – Кто ж это с тобой сотворил-то?
Ответа не последовало.
Величайшей, заветнейшей мечтой офицера Доженко было лично встретиться хоть с кем-нибудь из авторов проекта «Вервольф», отдаленным следствием коего явился он, Арчи, старший лейтенант и по совместительству единственный оборотень Галактической Федерации. Вернее сказать, единственный полноценный оборотень; прочие продукты проекта (с некоторыми Арчибальд был знаком и даже дружен) отличались от обычных Homo лишь тем, что испытывали подчас сильнейшие позывы полаять на рабочем месте или оное место пометить. С самим Арчи такого, слава богу, не случалось, хотя лет до пяти и он, шаловливый, как всякое дитя, любил присесть в песочнице и почесать за ухом ножкой, обутой в кожаную сандалетку.
Временами он готов был бросить все, заняться физикой, изобрести машину времени, вернуться в прошлый век, пропахший смрадом пылающих космолетов, разыскать там ненавистных вивисекторов – и крепко, обстоятельно побеседовать с ними. Увы! Особых талантов в области естественных наук за Арчи не числилось, а Контора необычные способности офицера Доженко весьма одобряла и даже пыталась культивировать.
В сущности, глядя на себя со стороны, Арчибальд Доженко, как правило, испытывал чувство глубокого удовлетворения. Но мерзавку-наследственность не обманешь. Продажная девка генетика, выдуманная давным-давно помершим реакционным австрийским попом, брала свое, и подчас, особенно в лунные ночи, незаметное обычным людям, откуда-то из тьмы подкатывало нечто, вызывающее непреодолимую потребность повыть.
И тогда он, дипломированный юрист, остепененный политолог и полиглот, краса Конторы при медалях далеко не за один лишь экстерьер, тихо ненавидя себя, как последняя легавая, выл, запершись в клозете.
– Ну что, побеседуем? – Кажется, седой взглянул на часы. – У нас очень мало времени, господин Мбвамба.
