Хранитель. Первая война (СИ) - "Алекс Лекс" (книги без сокращений .txt) 📗
Старуха, все это время наблюдавшая за ним, развернулась к окну и плотнее задернула ткань на них. В той буре, что сейчас металась по Раданару, она видела гораздо больше, чем просто ветер и дождь.
— У тебя больше не будет детей, — тихо, но веско проговорила она, возвращая мысли Хорана в дом. — Ни у тебя, ни у жены. Думаю, я понятно говорю.
Тот молчал. В его ушах стоял шум моря и жуткий, смертоносный прибой на острых скалах.
— На твоем народе достаточно крови, — будто читая его мысли, сказала старая ведунья. — Задумаешь рыбам скормить, один пойдешь. Пеший. Кони туда не ходят, даже под плетью. Решай сейчас.
Ее глаза впились в вожака. Куда только подевалось его величие и стать. Широкие плечи согнулись, как у древнего старика, голова опустилась на грудь. Холодные капли с его лба, упали на младенцев, а те только улыбнулись, даже гроза по странному делу, стихла. Ливень и тот перестал бить по крышам и окнам. Снаружи сделалось тихо, только кони ржали, все еще напуганные бурей.
Хоран смотрел, и ничего не видел, кроме кровавого прибоя. Дурное видение было ему чуждо, он уже знал, что не сможет этого сделать. Лучше уж самому кинуться в море. Его грудь шумно поднялась, и он заговорил осипшим голосом.
— Не отдам! — выдохнул он. — Мои дети и я им отец! А если кто против моего слова скажет…
— Не скажет, — оборвала его ведунья. — Сын у тебя и дочь. Крепенькие. Черноту их я скрыть могу. Не колдовством, конечно же. Травами. Жена твоя деток еще не видела, ей знать не нужно. Раз ты их оставить решил, скажу еще немного. Ты не отец им, а она не мать. У них родители другие были. Сказ о предке твоем, Хармороге, правдив…
— Мои они! — гаркнул на нее Хоран, придя в себя. — И воспитаю я их…как родных, сына и дочь. А если и будет за то месть моего предка, от слов своих все равно не откажусь.
— Смел ты, — ведунья улыбнулась ему пожелтевшими от времени зубами. — Детей мне на закате привезешь. Волосы им высветлю, не на всю жизнь конечно. В их крови сила, которой мир перевернуть можно. Чернота волос проглянется, но лет на двадцать хватит.
Пригладив свои седые волосы, она покинула дом главы Раданара. Многие глаза ее провожали. Ведунья видела их, тех, кто выглядывал в окошки. Людей мучило любопытство. За ней следили до самого ее дома. Старуха, не подавая вида, шлепала по лужам, подобрав полы колоры, одеяния поверх рубашки и штанов.
Дом ведуньи стоял ближе остальных к лесу. Его покрывали многолетние мхи, а пышнолапые ели укрывали от ветра. Хоть ведунья сама хозяйство не держала, нужды она ни в чем не знала. Раданарцы жаловали ее, и она это знала.
Стоило ей захлопнуть дверь, как селение замерло. Свет не горел ни в одном окне. Хоран, тоже затушив свечу, оставил жену спать, а окна закрыл грубой кожей. Реадну он не выпускал из комнаты весь следующий день, а вечером, спеленав сытых младенцев, собрался к ведунье.
Дождавшись заката, он сел на коня. Детей Хоран укрыл своим плащом и отправился в объезд селения, подальше от любопытных глаз. Над Раданаром все еще висело молчание, будто ни у кого не было никаких дел. Никто не решался заговорить о произошедшем.
К дому знахарки он подъехал со стороны леса. Привязав коня, Хоран тихо спешился и постучался в заднюю дверь, которая оказалась вполовину меньше его роста.
— Не стучи попусту! Открыто, — донеслось изнутри.
Согнувшись, он вошел. В руках у него была корзина с малышами. Ведунья стояла у стола, к нему спиной, возясь со своими травами.
— Поставь корзину в углу, — велела она.
— Ты не больно-то колдуй. Дети мне дороги, — сказал Хоран и огляделся по сторонам.
Внутри дома он оказался впервые. С опаской озираясь и косясь на тугие веники трав, он поставил корзину на указанное место. По его широкой спине прошелся холодок. Ведунья чудным образом очутилась у него под носом и схватила его за ворот распахнутой колоры.
— Не колдунья я! Сколько повторять? Знать слово и нужную траву — вот мое дело, — огрызнулась она. — А ты молчи, чтобы ты тут не увидел!
— Самого хозяина леса призовешь что ли? — Хоран хоть и не был обделен силой, а от старухи отшатнулся.
Та же загадочно подмигнула и отпустила его.
— И его ведаю, — кивнула она белой головой и, сняв с пояса трубку, набила ее табаком. — Он много о чем может рассказать. И о делах твоих предков тоже.
— Что было, то было, — недовольно отвернулся вожак. — Я не Харморог…
— Но кровь на всем твоем роду лежит за его дела, — напомнила старуха. — Он был скор на расправу. Твоя дочь узнает об этом сама, когда вырастет. У твоих детей знания в крови, как и сила.
— Пусть! Давно это было! В седые века. Сколько уже лет минуло?
— Больше десяти тысячелетий, Хоран, — ответила она. — Но земля помнит.
— Берись за дело, знахарка, — отрывисто произнес Хоран, и сел у низкого очага.
— А ты, глава, не торопись. Дело долгое, — ведунья вынула детей из корзины. — Чую я, в двадцать лет пути ваши разойдутся. У них своя дорога.
Положив младенцев на стол с травами, она подкинула сухих веток в огонь и потушила свечи. Запах трав дурманил. Рыжеволосый Хоран оказался сильным, и поддался не сразу. Он боялся за детей и следил за руками ведуньи, пока в глазах не стало все двоиться. Медленно, но сон сморил его. Тяжелая голова опустилась на грудь, и до ушей старухи донеслось мужское сопение. Довольно растянув губы, она взялась за детей.
— Отведи чужие глаза от деток, — прошептала она тени, что ненавязчиво стояла у нее за спиной. — Знаю, лесной хозяин, что пришел.
Тень шевельнулась. Еловый аромат быстро заполнил весь дом. Тот, кого боялись и на кого надеялись все охотники, медленно выпрямился. Тут он был только тенью. Не злой и не добрый, он хранил покой лесов.
Далеко от Раданара, на высокой башне, стояла другая фигура, облаченная в простой с виду серый плащ.
— Закрыл… — послышался разочарованный вздох из-под глубокого капюшона.
Лесной дух легким веянием прервал все тонкие чары мага, и видение, которое тот наблюдал, быстро исчезло.
— С кем ты речи ведешь, Иллигеас? — голос женщины вдруг возник среди тишины, и окружил его, как туман.
Из пустоты, из мелких пылинок, на белый камень, шагнула тонкая женская фигура. Ее голос ласкал слух ложной лаской. Вопреки Белому Ордену, одежда на ней отливала темно-лиловыми тонами. Мягкая ткань стелилась по полу, а неслышные шаги выученицы магистрата, скрывали многое от незнающих.
— Я слушаю ветер, — ответил ей тот, кого она именовала Иллигеасом.
Маг не оборачивался. Этиль Арад, город на заоблачной выси Эадорийских Гор, погружался в багрянец заката. Самоцветные шпили башен играли лучами на розовеющих облаках. Земли отсюда видно не было, но Иллигеас и так знал, что там происходит. Он знал и лесного хозяина. Мог видеть его глазами и без его разрешения, однако никогда этого не делал. Когда тот вытеснил его из своего сознания, огромного, как весь мир, маг только мысленно ответил ему благодарностью и отступил. Тонкие грани, которыми пренебрегали другие, он чтил.
Эллардис с пренебрежительной улыбкой обошла мага и встала сбоку от него, скрестив изящные руки за спиной. Точеное лицо, обрамленное густыми, темными локонами, обратилось к не желавшему поворачиваться собеседнику.
— Ты говоришь, как лесной дикарь, — ее губы дрогнули, лишь на миг, выдав раздражение. — Тебя не было на последнем совете. Архимаг это заметил.
— Ты опережаешь события, — глухо заметил тот. — Он еще не имеет должного сана.
— Разве не очевидно, что он Архимаг по праву? Завтра его наречение. Ты слишком долго держишь скорбь по Сарадориусу Светлому. Десять лет, по моим меркам, достаточный срок, — взгляд черных глаз, ловко, как у хищной кошки, скользнул по профилю Иллигеаса.
Тонкий укол, почти не ощутимый, коснулся его сознания. Эллардис не знала, чьи мысли она уже тысячу лет пытается посетить. Маг ничем не выдал, что эту попытку он заметил. Его лицо, как всегда, ничего не выражало. Ни один мускул не дрогнул. Его глаза, слишком не обычные для человека, смотрели вдаль. Взгляд, которым Эллардис гнула всех остальных, тут действия не возымел. Тем не менее, маг отлично видел ее, хоть и смотрел в совсем другом направлении. Пальцы молодой женщины, за спиной сжались от бессилия перед неподатливым камнем.
