Сельва умеет ждать - Вершинин Лев Рэмович (читаем книги онлайн бесплатно полностью txt) 📗
Вереницею потянулись нуулы.
Пара, вторая, третья… десятая…
Длинные уши торчали над треугольными мордами, словно диковинные мохнатые рога. И умные звери, и погонщики вслушивались в молчание зарослей, боязливо озираясь по сторонам. Им, детям Межземья, понимающим язык Ттао'Мту, был ясен скрытый смысл стонов полночной плакальщицы, ни с того ни с сего проснувшейся средь бела дня, но ни люди, ни звери не спешили делиться знанием с карабинерами, напоминая своим молчанием тем, кто затаился в зарослях: мы – не враги, мы – подневольны; нас не надо убивать…
Караван втянулся в лощину полностью.
Вслед за последней, девятой по счету, оольей упряжкой брели люди нгандва, вооруженные автоматами. Эти, успокоенные многочисленностью, чувствовали себя увереннее, нежели карабинеры из передового дозора. Тихо переговаривались, похоже, даже перешучивались. Начальник, увешанный тонко позвякивающими металлическими бляшками, ехал верхом на смирном пегом ооле-недоростке, попыхивал чем-то вроде самокрутки, изредка без особой опаски поглядывая по сторонам.
Птица-вдова заголосила навзрыд.
Всадник заметно вздрогнул.
Прозвучала резкая команда, говор прекратился, солдатики подтянулись и выровняли ряды.
Напряжение достигло предела…
Змеиное шипение у самых ног. Из-под приподнявшейся палой ветви – бритвенно острый взгляд Мкиету…
Ноздри мвамби трепетали.
Впрочем, и сам Дмитрий почуял донесшийся с порывом ветерка острый запашок. Так, только гораздо слабее, пахла праздничная накидка Н'харо; Убийца Леопардов надевал ее лишь в самых торжественных случаях и гордился пятнистым одеянием больше, чем даже ожерельем из клыков рыжей тьяггры.
Мвинья?
Не может быть! Хозяин Сельвы не бродит по глухомани, тем паче там, где появляются ненавистные двуногие.
Но запах, запах…
И – внезапно в отдалении – рев!
Тревожно заржав, заволновались и смешали строй нуулы. Сбились с шага оолы-тяжеловесы. Взвизгнул один из погонщиков. Завопил, размахивая руками, другой.
А потом по кустам ударила очередь.
Один из равнинных людей, обезумев от близости жуткого зверя, расстреливал зеленую стену от бедра, не целясь, но что с того? Дура-пуля, вспоров безмолвные заросли, нашла цель, рядом с Дмитрием кто-то жалобно вскрикнул, и автоматчики мгновенно рассыпались цепью, на ходу передергивая затворы.
Они больше не были похожи на игрушечных солдатиков.
Пронзительный свист хлестнул от завала.
Воины нгандва замерли.
И в тот же миг в них полетели гранаты.
– Хэйо!
Дмитрий броском выкатился из-за камня, короткими очередями полосуя облака пыли и дыма, взбугрившиеся над дорогой.
Ответных выстрелов не было. Да и лай автомата нгуаби был почти не слышен, мгновенно угасая в жалобном вое нуулов и человеческих стонах. Фактор внезапности сыграл свою роль: колонна перестала существовать как боевая единица. А спустя пару секунд кустарники ожили и встали дыбом. Темная масса полуголых воинов, размахивающих ттаями и копьями, вынырнув из укрытий, со всех сторон обрушилась на ошеломленных солдат…
Пришел час рукопашной.
Впоследствии, анализируя этот скоротечный бой, Дмитрий не сможет не воздать должное мужеству щуплых солдатиков с равнины и квалификации их инструкторов, кем бы эти инструкторы ни были. И мудрый Мкиету, не возражая, подкрепит кивком удививший многих приказ нгуаби: похоронить павших людей нгандва, не отсекая голов и не куражась над телами. А немногие двали, желавшие соблюсти древний обычай, не посмеют и пикнуть, только потупятся и заерзают под спокойным взглядом Убийцы Леопардов…
Солдатики в смешных камуфлированных пижамках дрались до конца, не бросая оружия и не становясь на колени. Но что они, дети равнины, ошеломленные внезапностью атаки и забрызганные кровью разорванных в клочья друзей, могли противопоставить бешеному порыву лесных людей дгаа?
Тха-Онгуа свидетель, ничего.
Кроме уже ничего не решающей отваги.
Визг, душераздирающие стоны, вопли людей и плач задетых шальными осколками вьючных животных слились в сплошной жуткий вой. Ловкие, увертливые дгаа чертями вертелись вокруг еще сопротивляющихся пришельцев, остро отточенные лезвия в их руках мелькали в воздухе, словно лопасти никогда не виданных людьми дгаа вертолетов…
Шаг за шагом схватка смещалась в сторону от дороги, прокладывая широкую просеку в шипастом кустарнике.
– Хой!
Выпад!
Лезвие ттая нежно вспарывает мягкое!
Всхлип…
Взмах!
С треском и хрустом ломается твердое!
Вопль…
Удар!
Искры и лязг…
Металл столкнулся с металлом.
Еще!
Шаг в сторону…
Уход!
И – выпад!
Вскрик.
Хрип…
Из распоротого живота офицерика-нгандва сизым ворохом поползли кишки.
Все…
Опустив къяхх, Дмитрий утер лоб тыльной стороной ладони. Дышалось с трудом. Пот невыносимо резал глаза. Какие там полцарства! Год, а то и два собственной жизни отдал бы сейчас лейтенант Коршанский за стакан воды, можно даже без сиропа…
Внезапно из кучи, копошащейся в кровавой пыли, пробкой выскочил низкорослый солдатик. Тоненько взвизгнул, зажал ладонями истекавшее кровью лицо и слепо помчался вперед, согнувшись пополам.
Он уже не хотел драться. Он хотел жить. И ему было недосуг разбираться, кто или что преграждает путь…
Уклониться Дмитрий не успел.
Удар в живот перерубил дыхание.
Подкосились ноги.
Сжавшись в комок от чудовищной боли, дгаангуаби даже не заметил, как еще один нгандва, возникший неведомо откуда, занес над его головой окровавленный тесак.
Ах-х! – прошелестело над ухом.
Короткий метательный нож вонзился в горло солдата, как раз под остро торчащим кадыком. Широко раскрыв рот, нгандва громко икнул, сделал шаг назад, всплеснул руками, выронил топор и, хрипя, рухнул навзничь.
– Ггъё, нгуаби?
Тень сгустилась в человека. Мтунглу, с ног до головы перепачканный в крови, склонился над Дмитрием.
– Нгуаби?!
– Ни-и… ничего… Пройдет, – выдавил Дмитрий, с трудом распрямляясь. – Спасибо тебе, муу…
Испещренное подживающими язвами лицо человека-тени осветилось. Йех-хо! Сам нгуаби назвал его, Мтунглу, братом! Скольким поверженным врагам равна такая похвала?!
Лишь теперь, продышавшись и осмотревшись, Дмитрий обнаружил, что в горячке боя изрядно удалился от тропы.
Шагах в ста пятидесяти понемногу затихала битва.
Собственно говоря, она уже закончилась, и распаленные дгаадвали бледными мороками бродили сквозь медленно оседающую пыльную завесу, ударами копий докалывая уцелевших врагов. А здесь было совсем тихо. Коридор, проломленный сквозь кусты сражающимися, обрывался, уткнувшись в крохотную рощицу, и полдесятка кряжистых бумианов слегка покачивали сросшимися кронами, удивляясь людскому безумству…
Бесшумной змейкой вынырнул из груды переломанных ветвей белозубо улыбающийся мальчонка, посланец Н'харо.
Победа, сообщил он, пританцовывая на месте от восторга. Великая победа! Даже в дни Того-Кто-Принес-Покой, даже в совсем давние времена никто из лесных людей не слыхивал о таком! Из пришельцев с равнины не ушел ни один. Хой! Семь раз по пять и еще семь раз по пять полных рук было их, и вот – все теперь лежат, не щурясь на солнце. Хэйо! Много оружия взяли твои храбрые воины, нгуаби, ат-тов и б'бух теперь хватит на всех! Есть даже такое, какого еще не доводилось видеть никому, даже сержанту! Йе! Хорошие и полезные вещи достались храбрецам: желтый рис, и шкатулки с вкусной пищей, и еще много всякого. Уцелели нуулы, хотя и не все, зато не погиб ни один из вьючных оолов…
– …ликуют воины, и сам Тха-Онгуа ликует вместе с храбрецами, – почти пропел посланец.
И расплылся в широчайшей улыбке.
– А Барамба б'Ярамаури был рядом с сержантом. Сам великий Н'харо сказал Барамбе: ты – молодец. Ты сражался, как…
Умолк, не находя слов.
– Как… Как…
– Мвинья? – предположил Дмитрий.
