Бешеный прапорщик. Части 1-18 (СИ) - Зурков Дмитрий (книги .txt) 📗
А далее — прибытие в какую-то сказочную «крепость» и несколько дней общения «с лучшими врачами Империи», как их отрекомендовал академик Павлов. Более всего Федора Ивановича удивил и даже немного испугал вид фантастических медицинских приборов, собранных в одном помещении, и он даже попытался задать полушутливый вопрос, не собирается ли уважаемый академик сделать из него нового Франкенштейна? Однако все страхи и сомнения пропали при виде очаровательных девушек в белых халатах которые по команде Ивана Петровича поочередно прикрепляли к его обнаженному торсу какие-то шланги и провода. Причем они делали это так осторожно и деликатно, что Шаляпин прикрыл глаза и расслабился, лежа белой кушетке. А затем пришел черед и, собственно, самому лечению.
В Институте был собран полный комплект аппаратуры для электромагнитной терапии конструкции Ижевского, но прошедшие соответствующую модернизацию, основанную на послезнании Темина-Теслы. После каждого сеанса Федор Иванович ощущал прилив сил, небывалую ясность мыслей и ощущения возрастающего единства тела и духа…
Традиционные методы лечения не были позабыты, но порции пилюль существенно урезали, заменяя кислородными коктейлями, целебными чаями и морсами. Не меньше пользы принесли и вечерние беседы Шаляпина и Павлова. Может быть, впервые после детства и юности Федор Иванович почувствовал себя рядом с настоящим другом, в компании с которым можно выговориться и не пожалеть об этом. Через десять дней Иван Петрович, придирчиво просмотрев результаты анализов и в дуэте с доктором Голубевым четыре руки и уха промяв, простучав и прослушав Шаляпина, вынес свой вердикт:
— Ну-с, уважаемый пациент, хочу Вас обрадовать — пик Ваших хворей мы немножко срезали, теперь самое важное — это режим. А посему ближайший месяц предлагаю провести на территории нашего Института. Тем более, что за это время окончательно уляжется шум вокруг Ваших злоключений в Сочи. С точки зрения закона Вы действовали абсолютно правильно, защищаясь от вооруженного грабителя и Фемида уже вынесла свое решение, но нужно, чтобы все эти щелкоперы из газет полностью потеряли интерес к этому делу. Кстати, попытаюсь Вас развеселить… В некоторых бульварных листках напечатали информацию, полученную, само собой, «из заслуживающих доверия источников» о том, что певец Федор Шаляпин, воспользовавшись услугами контрабандистов бежал в Турцию, а откуда на специально присланном цепеллине улетел в Германию. Лучшим ответом подобным писакам, как мне кажется, может быть Ваш сольный концерт перед находящимися на излечении офицерами и солдатами Русской Императорской Армии, а если еще при этом у Вас будет обновлен репертуар и некоторые песни прозвучат впервые, то…
При этих словах Шаляпин вскочил со своего кресла и, буквально прервав Павлова на полуслове, произнес:
— Иван Петрович, я не могу оспаривать Ваш авторитет врача и ученого, но в музыкальном мире я живу не первый год. Вы не представляете, какие там кипят интриги, и какая борьба идет за репертуар. Поверьте, леди Макбет, или окружение короля Лира — это просто невинные гимназистки по сравнению с теми, с кем приходится иной раз иметь дело. Но при этом любой свежий текст, новая мелодия становятся известными. И я боюсь, что…
На этом месте, уже Павлов жестом остановил Шаляпина.
— Многоуважаемый Федор Иванович, как говорит старая пословица: «Лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать». Но я предлагаю Вам и увидеть, и услышать. Давайте пройдем в одну из наших лабораторий…
В небольшом помещении с плотно закрывающейся дверью на столе стоял какой-то непонятный прибор, возле которого манипулировал кнопками и тумблерами молодой человек в белом халате.
— Это Юрий, один из наших техников. Если помните, Федор Иванович, то Митрофан Ефимович Пятницкий, собирая русские народные песни, записывал на фонограф голоса крестьян, их исполнявших, тем самым сохранив их для потомства и открыв для слушателей. Мы занимаемся чем-то подобным, собираем песни, открываем новых авторов и сохраняем их труд, правда, и техника у нас чуть-чуть получше фонографа. Тем более, сейчас война и тот, кто сидит в окопах на передовой, ходит под Богом. Присаживайтесь, Федор Иванович, и слушайте. На все Ваши вопросы я отвечу чуть позже. Юра, запускай.
На приборе закрутились какие-то диски, перематывая тонкую стальную ленту и в комнате негромко, но достаточно четко зазвучали звуки гитары и мужского голоса:
«Пусть я погиб под Ахероном
И кровь моя досталась псам, —
Орел 6-го легиона,
Орел 6-го легиона
Все так же рвется к небесам.
Все так же смел он и беспечен
И дух его неустрашим.
Пусть век солдата быстротечен,
Пусть век солдата быстротечен,
Но вечен Рим! Священный Рим!»
Шаляпин замер в кресле, помимо воли вцепившись руками в подлокотники. Мелодия, звучавшая в ушах, резала слух своей непривычностью, она не была похожа ни на народную песню, ни на городской романс, ни на оперную арию. И привлекала именно этим, своей непохожестью, жесткостью, воинственностью. Так действительно петь мог только покрытый шрамами римский легионер-ветеран, прошагавший пол мира во имя Рима и Тиберия Августа…
Федор Иванович не просто слушал песню, он внимал ей, впитывал ее всеми фибрами. Глаза были прикрыты, а губы беззвучно шевелились, повторяя слова. Раздался щелчок тумблера, который прервал исполнение. Несколько мгновений в комнате стояла полнейшая тишина, затем посыпался шквал вопросов Шаляпина:
— Кто?!.. Кто это пел?!.. Как?.. Когда?.. Откуда?!..
— Постараюсь ответить на Ваши вопросы по очереди. — Не спеша и обстоятельно начал Павлов. — Это пел один из моих знакомых офицеров-фронтовиков. Еще совсем молодой, но прошел через многое. Вся грудь в шрамах и крестах, но душа осталась чистой, вот и сочиняет между боями… А теперь представьте, как эта песня зазвучит в Вашем исполнении, да еще и под хороший оркестр.
— Иван Петрович, дорогой мой, Вы просто обязаны, Вы слышите, — ОБЯЗАНЫ познакомить меня с этим человеком. Делайте что хотите, но его нужно отозвать с фронта, это — просто самородок, гений, он не должен, Вы понимаете, он не имеет права погибнуть!
— Федор Иванович, ну успокойтесь же, дорогой мой. Скоро Вы встретитесь с этим офицером. Кстати, он почти полный тезка легендарного Дениса Давыдова — Денис Анатольевич. Давайте поступим так… Вот Вам полный текст песни, в этом здании есть небольшой рояль и найдется неплохой аккомпаниатор. Вы сможете порепетировать, потом соберем оркестр, проведем генеральную репетицию, а там можно и предстать и перед публикой. У нас тут через недельку объявлен спортивный праздник, так что — милости прошу принять участие в городошном турнире. Я и сам любитель этой игры, да и Вы Федор Иванович, ее, как будто, жалуете. А после него, вечером можно и Вам выступить. Все это будет на территории нашего Института, так что можете быть спокойным — недоброжелателей и завистников, а тем паче конкурентов и журналистов здесь нет, и не предвидится. Кстати, именно здесь проживает семья Дениса Анатольевича — жена с маленькой дочуркой, тесть и теща, которая, кстати, недурно музицирует и поет. У нее целая тетрадка заполнена песнями и романсами зятя. А еще дней через десять приедет и он сам. Ну как, договорились?!!!!!!!
Нечего и говорить, что возражений со стороны Шаляпина не последовало, а наоборот наблюдался всплеск, или, точнее сказать, — взрыв энтузиазма и желание работать, работать и работать…
Пока эти воспоминания проходили перед мысленным взором Воронцова, городошники приступили к разминке. Павлов снова стал центром внимания, временно оторвав его от Шаляпина, в конце разминки совершенно неожиданно для всех встав на «мостик», а потом резко вернувшись в вертикальное положение. Затем все приступили к игре, временно позабыв о знаменитостях.
