Боярин (СИ) - Галкин Роман (читать полные книги онлайн бесплатно .TXT) 📗
— Моей грамотой являются слова, сказанные воеводе лично Светлейшим Князем! — гордо поднимаю голову, краем глаза косясь на спутника, который в свою очередь удивленно воззрился на меня. Не ну, говорил же ему Светлейший, чтобы он позаботился обо мне? А разве эти слова не означают, что я обличен особым княжеским доверием? Беру воеводу под руку и увлекаю мимо исходящегося в бессильной злобе боярина. — Пойдем, Афонасий Егорыч. Только тебе позволено присутствовать при допросе. Вот только напишешь расписочку о неразглашении на имя Светлейшего Князя.
Окончательно сбитый с толку Афанасий следует за мной, оглядываясь на горбоносого с каким-то извиняющимся выражением на покрасневшем лице, мол, я бы рад, да вишь какие тут дела, и все такое.
В помещении, куда заходим, очень уж жарко натоплено. За столом какой-то красномордый чин, скорее всего начальник стражи, что-то диктует худосочному лопоухому юнцу, скрипящему пером по желтоватому листу бумаги. Увидев нас, красномордый подскакивает и вытянувшись, докладывает воеводе о текущих делах.
— Зря разоблачился, Дмитрий Станиславовичч, — обращает внимание Афанасий на то, что я снял дубленку. — В казематах зябковато будет.
— Нешто ты меня в казематы запереть собираешься? — пытаюсь пошутить, но, заметив взметнувшиеся брови воеводы, поспешно поясняю: — Да шучу я, шучу. Однако думаю, нечего нам по казематам шастать. Пущай Савелия сюда приведут. Допрашивать в комфорте надо, тогда и не пропустишь никакой мелочи.
— Воля твоя, боярин, — кивает тот и отдает соответствующие распоряжения.
— И еще, Афанасий Егорыч, — подхожу и тихо говорю в самое ухо: — Надобно сделать так, чтобы никого кроме нас при допросе не было.
Воевода, почему-то тоже вполголоса, что-то говорит красномордому начальнику стражи. Тот в свою очередь шепчет писарю, предварительно толкнув того в бок, отчего тот мазнул пером по бумаге, оставив неприглядную кляксу.
— Чернила и бумагу оставь, — говорю писарю, видя, что тот заграбастал с собой чернильницу. И в ответ на вопросительный взгляд воеводы развожу руками и поясняю: — Расписочку о неразглашении тебе, воевода, написать все же придется. А заодно и протокол допроса собственной рукой составишь, дабы светлейший узрел твое радение.
Не успевают красномордый с писарем скрыться за дверью, как через противоположный вход вводят Савелия. Двое угрюмых стражников с саблями наголо крепко держат гвардейца за локти. Руки его связаны за спиной, глаза затравленно зыркают по сторонам, борода всклокочена, в волосах желтеют соломинки.
— Напраслину на меня возводят, боярин, — говорит он, заметив меня. — Не убивал я лекаря. Я же подле тебя был все время.
— Можете быть свободны, — киваю на дверь стражникам.
Те непонимающе смотрят, то ли не поняв, что я имею ввиду, то ли соображая, стоит ли мне подчиняться.
— Пошли вон! — переводит на понятный им язык воевода, и мужики споро покидают помещение.
Продолжая играть великого конспиратора, поочередно подхожу ко всем дверям и, резко отворив, выглядываю. Не обнаружив подслушивающих шпионов, возвращаюсь к воеводе и, предложив ему сесть за стол, диктую текст расписки. Видно, что лично скрипеть пером тому доводится нечасто — высунув кончик языка и то и дело вытирая со лба выступающий пот, тот медленно выводит на удивление ровные буквы.
— Так, отлично. Теперь здесь подпись и число, — тычу пальцем в нижний правый край листа. — Ну вот, теперь можно приступить непосредственно к делу.
Беру со стола перочинный, в полном смысле этого слова, ножик и подойдя к гвардейцу перерезаю веревки на его руках.
— Садись, — указываю ножиком на лавку. — Рассказывай.
— Что рассказывать-то, боярин?
— Все рассказывай — где был, чем занимался с того момента, как меня вчера подстрелили, кто может подтвердить.
— Дык, не был я нигде, — растерянно говорит Савелий. — Подле тебя неотлучно находился.
— И ночью никуда не выходил?
— Единожды только и вышел по нужде.
— Кто-то видел, как ты выходил?
— Дочка воеводы Полина Афанасьевна как раз из светелки своей выходила. Она может подтвердить. И еще кто-то из холопов дрова в избу заносил, — с готовностью сообщает Савелий, не понимая, что указывает на нежелательных свидетелей.
Бросаю взгляд на воеводу. Тот внимательно слушает, забыв о своей обязанности вести протокол допроса. Может, оно и к лучшему, что забыл.
Снова обращаюсь к гвардейцу:
— Когда последний раз видел лекаря Илью?
— Лекаря-то? Дык, как он твою голову перебинтовал, Так и ушел. Более не видел я его. И не убивал я…
— Погоди, — поднимаю руку ладонью вперед, осаживая вскочившего арестанта. — Ты с лекарем о чем-либо разговаривал? Может, ссорились или спорили о чем?
— Да о чем же мне с ним спорить, боярин? Он же лекарь, а я солдат.
— Отвечай по существу! — прикрикиваю для порядка на гвардейца.
— Не было промеж нас ни ссоры, ни спора какого. Нешто я буду лекарю перечить? — снова не сдерживается бедолага. — Он как наказал тебе покой обеспечить, да еще сказал, чтобы бульон куриный обязательно сварили — от удара головы помогает, так и ушел.
— То и я слышал, — подает голос воевода, — про бульон-то.
— Так я ж и не видел больше Илью, — Савелий переводит взгляд то на меня, то на воеводу и произносит на этот раз тихим поникшим голосом: — Не убивал я лекаря.
Мне искренне жаль парня. Жаль, несмотря на то, что это он той злополучной ночью под руководством Алексашки накинул мне на голову кафтан и постоянно отвешивал тумаки, пока меня, связанного, вели к князю. И будь на то княжеская воля, снес бы Савелий мою голову сабелькой не задумываясь, а может, и испытал бы даже некое удовлетворение. А мне вот его жаль. Вот такое я дитя цивилизованного века.
— Я тебе верю, Савелий, — кладу руку на плечо гвардейца. В его глазах вспыхивает надежда, но я продолжаю: — Однако моей веры мало. Твою невиновность необходимо доказать.
— Как же доказать-то? — вопрошает воевода.
— Очень просто, — поворачиваюсь к нему. — Необходимо найти настоящего убийцу.
В помещении воцаряется молчание. Лишь гул огня да потрескивание дров в жаркой печке нарушают тишину.
— Как же его найти-то? — на этот раз спрашивает гвардеец.
— А это уже не твоего ума дело. Тебе, не прочитавшему за свою жизнь ни одного трактата древнегреческих детективов Конан Дойля и этого, как его, Дарьяла Донцова, не понять всей тонкости детективной логики, — бросаю взгляд на воеводу и понимаю, что тот тоже не понимает не только детективную логику, но и основную часть сказанных мною слов. Впрочем, как и я сам. И вновь возвращаюсь к Савелию: — Тебе, братец, пока придется посидеть здесь. Тут уж ничего не поделаешь. Ежели тебя отпустить, то истинный убийца сразу насторожится и затаится. Понял? А ты, Афанасий Егорыч, распорядись, чтобы его не связывали и содержали в более достойных условиях. Истинной причины такого послабления не поясняй. Скажи, например, что Савелий обладает какими-нибудь ценными сведениями, а потому должен быть в полном здравии до особого княжеского распоряжения. Ну, или сам что-нибудь придумай более правдоподобное. Не мне же тебя учить, в самом-то деле.
После того, как уводят Савелия, некоторое время меряю шагами комнату, обдумывая дальнейшие действия. Воевода молча сопровождает меня взглядом, вертя в толстых пальцах перо.
— А ты пиши, Афанасий Егорыч, пиши, — киваю ему. — Пиши все как есть. Мол, зарезали лекаря. Что боярин… Как его?
— Залесский Никита.
— Ага. Значит боярин Никита Залесский утверждает, что зарезал лекаря гвардейский старшина… Нет, не так… Утверждает, будто зарезал лекаря старшина личной гвардии Светлейшего Князя Петра Александровича Невского. Пиши, что никаких мотивов для убийства у старшины не прослеживается, а сам он утверждает, что к убийству не причастен. Чего? Мотивы? Ну, повода к убийству у него нет. Понятно? Да, и подпишись, что дознание вел самолично. Не надо мое имя без нужды афишировать. Известность она, уважаемый Афанасий Егорыч, в тайном сыске лишь помеха.
