Разрушенная - Терри Тери (бесплатная библиотека электронных книг TXT) 📗
— Хочешь сказать, они уже мертвы. — Он кивает. — Но я особенная. — Как всегда, опять Кайла особенная.
— Но ты официально погибла, — говорит Эйден. — Здесь ты не можешь вернуться к жизни. Выбор у тебя небогатый, но ты уже выбрала. Вернуться под маской другой личности и узнать свое прошлое.
— Выбрала, — вздыхаю я. Это мы уже обсуждали, но я никогда не говорила Эйдену о настоящей причине. Никогда не рассказывала о смерти своего отца, о его последних словах ко мне. «Никогда не забывай, кто ты!» А я забыла. Я должна узнать, кто я, ради него.
— И какое у тебя имя на этот раз? — спрашивает Мак. Я достаю из кармана удостоверение. Протягиваю ему. — Райли Кейн, — читает он. — Немного другое, но мне нравится.
Эйден хмурится.
— По звучанию напоминает Кайлу, не так ли?
— Не очень, — бросаю я. Догадывалась, что он так скажет. Если бы он знал, что в АПТ меня звали Рейн, он был бы по-настоящему недоволен, но теперь меня под этим именем знают немногие выжившие. Только Нико, шепчет внутренний голос. Я заглушаю его; это будет иметь значение, если он где-то наткнется на мое новое имя, а разве подобное может вообще случиться? Я и близко не собираюсь подходить к АПТ. Это имя позволяет мне собрать все части собственного «я»; если откажусь от них, что останется?
Голова кружится. Я позволяю Маку помочь мне подняться, отвести на диван в гостиную и укрыть пледом. Они с Эйденом негромко разговаривают у двери.
Несмотря на настойчивое желание выяснить, кто же я на самом деле, мне страшно. Что предстоит узнать?
— Небогатый выбор? — говорю я, обдумывая недавние слова Эйдена. — А еще какие варианты?
Эйден снова заходит в комнату, опускается возле меня на колени. Мягким движением убирает волосы с моего лица.
— Ты знаешь, Кайла. Можешь рассказать свою историю в ПБВ, стать одним из наших свидетелей.
— И снова убегать.
— Я бы не стал так выражаться. Спрячем тебя в безопасном месте, или можешь совсем уехать, пока мы не соберем доказательства. Пока не будем готовы.
— Изобличить лордеров перед всем миром? Поднять людей на свержение правительства?
— Да.
Он мечтатель: лордеры никогда просто так не уйдут. Если вообще уйдут. Но это хорошая мечта. Я улыбаюсь Эйдену, в ответ он ехидно ухмыляется:
— Под болеутоляющим ты прелестна.
— Заткнись.
— И твои новые волосы роскошны.
— От них больно.
— Примешь еще таблетку?
Я качаю головой.
— Лучше не надо. Эйден, есть вещи, о которых я тебе не рассказывала.
— Знаю. Расскажешь, когда будешь готова.
Глаза у Эйдена теплые, добрые. Если бы он знал все обо мне, все, что я сделала, стал бы он так смотреть? Он слишком доверчив для этого мира. Он должен знать. Я обязана ему сказать.
Вздыхаю:
— Есть одна вещь, которую я должна сказать, готова я или нет.
— Что такое?
— Твой шофер. Тот, который приезжал, когда мы видели Бена, бегающего на треке. Не доверяй ему.
Лицо Эйдена становится серьезным, замкнутым. Он думает.
— Это объясняет некоторые вещи, — говорит он наконец. — Мы с этим разберемся. Любопытно, как тебе удалось узнать?
Как прекрасно было бы рассказать Эйдену все! Не тащить это бремя одной. Но еще до того, как я успеваю сформулировать предложение, он качает головой.
— Нет, не отвечай. Не сейчас, когда ты поглупела от болеутоляющего. Расскажешь мне свои секреты, когда будешь уверена, что хочешь рассказать.
Он начинает подниматься, но мои мысли снова возвращаются к тому, что Эйден говорил раньше.
— Подожди. Что ты имел в виду под словами «совсем уехать»?
— Можешь покинуть страну.
— Могу?
— Знаешь, ПБВ помогает людям исчезнуть, когда становится слишком опасно. Выскользнуть из страны морем. В Соединенную Ирландию или дальше.
Соединенная Ирландия — свободная страна; о ней шепчутся, но в ее реальность не верится. Десятилетия назад она вышла из Соединенного Королевства, и с тех пор официально о ней не упоминается. Будет ли там лучше, чем здесь?
Способна ли я на такое — просто оставить все это? Глаза закрываются. Так много всего, чего не знает Эйден. Вещей, о которых я ему не рассказала. Я убеждала себя: это из-за того, что знание опасно, и ему лучше не знать. Но разве в этом настоящая причина? Неприятный холодок внутри говорит, что дело не только в этом: я не хочу, чтобы он узнал, какие вещи я творила. Не хочу, чтобы смотрел на меня без этого тепла в глазах. У меня так мало друзей, я не могу потерять еще одного.
Начать с того, что по собственной воле или нет, но я действительно состояла в АПТ. Действительно была террористкой. И хотя в конце концов отказалась от них и их методов, как я могу быть свидетелем ПБВ против лордеров? Я — показательный случай того, почему Зачистка является допустимой вещью.
За море…
Зачем и куда? В неизвестность?
Исчезнуть.
Я бреду вверх по тропинке. Все выше и выше, с той скоростью, на которую способны мои короткие ножки. Вскоре улицы и дома исчезают из виду. Все тихо, спокойно. Наконец-то одна.
Волнуюсь, но дорогу помню, хотя раньше самостоятельно здесь не ходила. Дорога в одиночку кажется длинней, и я чувствую облегчение, когда добираюсь до ворот.
Камни обволакивает зловещий туман. Спящие, они громоздятся, наполовину утонув в белом мареве. Вверху светит солнце; макушки гор похожи на сверкающих часовых, вставших вокруг своих спящих детей. Я иду через поле, в туман, и прижимаю ладони к камню. Солнце не может пробиться сквозь пелену; камни холодные и такие огромные вблизи. Но если отступить и посмотреть на горы, камни кажутся маленькими.
Папа называет их Детьми Гор, и я их так называю, хотя из школы знаю, что каменное кольцо было сооружено здесь, в Каслригге, людьми и друидами, а не горами. Тысячи и тысячи лет назад. Я начинаю с края, прикасаюсь к каждому камню и считаю.
Обхожу уже больше половины круга, когда слышится голос:
— Я знал, что найду тебя здесь.
Папа.
Ничего не отвечаю и продолжаю считать камни. У гор столько детей. Только я одна.
Папа подходит ко мне.
— Номер? — спрашивает он.
— Двадцать четыре, — отвечаю и он движется по кругу со мной, а я громко считаю на ходу. — Двадцать пять.
— Она на самом деле волнуется.
— Двадцать шесть.
— Боится, что с тобой что-нибудь случится, если пропадешь из виду.
Вздыхаю.
— Двадцать семь.
— Я знаю, с ней бывает трудно.
— Двадцать восемь.
— Но она тебя любит.
— Двадцать девять.
— Не надо было тебе убегать.
— Но ТЫ иногда убегаешь. Тридцать. — Мы останавливаемся. — И она сводит меня с ума.
Папа смеется.
— Скажу тебе по секрету. — смотрит по сторонам. — Временами она и меня с ума сводит. Давай отправимся домой и сойдем с ума вместе.
— Сначала закончим?
— Конечно.
Мы продолжаем считать, теперь вместе, во весь голос, пока не доходим до сорока.
— Готово, — заключаю я, и мы идем к воротам. Я оглядываюсь. Туман начинает таять. Дети Камня обрадуются, когда проснутся на солнышке; у них будет с кем поиграть, когда мы уйдем.
Чуть позже я даю обещание больше никогда не убегать. Но, произнося его, скрещиваю пальцы.
ГЛАВА 4
Просыпаюсь рано, с затекшими ногами и напуганная тем, что, кажется, не могу пошевелиться. Потом понимаю — это Скай забрался на диван и растянулся на моих ногах: этакое тяжелое золотистое одеяло из ретривера, который не желает подниматься, а скинуть его непросто.
Пробираюсь на кухню приготовить чай и выглядываю в окно. Мир погружен в иней, и рукам не терпится взять карандаш и блокнот: затейливые белые узоры покрывают изгороди и деревья, украшают автомобили и запчасти на заднем дворе Мака, больше похожем на мастерскую, чем на сад. Снега нет, по крайней мере пока, так что я ошиблась. И, что лучше всего, нет белого фургона — значит, Эйден уехал. Это упрощает мой план на сегодня. Потому что я твердо решила, что сделаю.