Синдикат «Громовержец» - Тырин Михаил Юрьевич (книга жизни .TXT) 📗
– Получай, с-сука! – с ликованием крикнул Травкин и, неловко размахнувшись, метнул бутылку в окно универмага. Затем, пьяно покачиваясь, бочком побежал в сторону, уворачиваясь от набегающего Дутова.
Пламя взметнулось в здании коптящим фонтаном и тут же почему-то осело, задохнувшись.
– Ты что ж, козлиная башка, творишь! – визгливо закричал Дутов.
Травкин тем временем, сделав крюк, подбегал уже к другому окну. Оказалось, у него была еще одна бутылка, которую он выхватил из-за пазухи.
– Стой, скотина! – неистовствовал Дутов, на помощь которому уже мчалось несколько сержантов.
Видя, что перехватить его не успевают, Травкин злорадно захохотал и швырнул вторую бутылку, не удержавшись и упав на колени.
Бутылка, не долетев до здания, взорвалась в полете, образовав в воздухе неровный огненный клубок. Травкин, до которого дошел жар взрыва, вскочил и бросился наутек. В окне универмага мелькнула быстрая тень, что-то звонко щелкнуло, словно камень ударился о край железной трубы, и...
Далее произошло что-то ужасное. Настолько ужасное, что люди готовы были отказаться верить собственному зрению.
Убегающий Травкин вдруг словно начал отставать от своей одежды. Все мятое серое тряпье, что болталось на нем, оказалось чуть впереди хозяина. А через мгновение он и сам оказался... впереди себя. То есть кожа, пласты мышц и что-то еще, грязное и размочаленное, продолжали мчаться вперед, разлетаясь веером, а кости в лохмотьях отставали и рассыпались. Как будто какой-то чудовищный порыв сдул с человека плоть.
Вся эта кровавая мешанина влепилась в стену, оставив впечатляющее пятно, следом ударились и кости. В это было невозможно поверить: только что бежал человек – и вдруг на его месте только какая-то слякоть.
Народ оцепенел, даже птицы, казалось, замолчали. Все застыло. Ужасная картина лишила людей ощущения реальности.
Мендельсон выбрался из рук обалдевших милиционеров и бесстрашно подбежал к останкам товарища, сев перед ними на корточках.
– Насмерть! – завороженно проговорил он.
И тут поднялась буря. Все потонуло в криках, туча ворон поднялась в небо. Люди бежали, сталкивались, падали. Милиция оставила попытки оттеснить толпу в глубь дворов и сама превратилась в такое же неуправляемое, обуянное страхом стадо.
Лишь Адмирал Пеночкин неподвижно стоял, заложив руки за спину, и смотрел на обезумевших людей. Он был похож на полководца, с горечью наблюдающего, как в страхе отступает его войско. Потом он подошел к останкам Травкина, козырнул, смахнул скупую слезу и торопливо зашагал куда-то прочь.
Хрящ и Кирилл остановились в небольшом укромном закутке между парикмахерской и сапожной будкой. Через минуту их догнал поотставший в толпе Гена, который держался за ушибленную руку и недовольно хмыкал. Некоторое время все трое только переглядывались, прикуривая дрожащими руками.
– От-тана попала, – проговорил наконец Хрящ. – Видели? Видели, а?
Все, конечно, видели. И теперь вновь переживали тот ужас, который испытали при виде распадающегося на составляющие алкоголика Травкина.
Отовсюду слышался народный гул. Оказалось, что люди, хоть и были насмерть перепуганы, расходиться никуда не собирались. Все растеклись по дворам и закоулкам, некоторые взобрались на чердаки и отдаленные деревья. Ни один не считал себя вправе пропустить такое событие.
– Может, за ружьем сбегать? – сказал Хрящ, уловив назревающий в атмосфере дух паники и беспорядков. – У отца ружье в шкафу.
– Сиди уж, ружье, – снисходительно ответил Кирилл. – Один такой сунулся... с гранатой.
– Хм, – согласился Гена, не переставая потирать руку. Похоже, синяк на ней стал для Гены предметом гордости – как-никак пострадал в ходе нападения бандитов на город.
В простенке неожиданно показался Пакля.
– О-па! Вы здесь! – всклокоченные волосы вздымались, как языки пожара.
– Да, только тебя не хватало, – пробормотал Кирилл, отворачиваясь.
– Короче, я все узнал, – с горячностью заговорил Пакля. – Ничего пока не будет. Менты получили приказ не лезть. Ждут, когда приедет спецназ. Какой-то специальный спецназ, военно-воздушный или хрен его знает. Может, ОМОН...
– А может, десант ВДВ? – почему-то разволновался Хрящ.
– Ну, может. Но, блин, такая тут война будет! Ну его на хрен, я домой пошел!
– А откуда ты все знаешь? – с подозрением прищурился Кирилл.
– Знаю. Дутов проболтался. Дай-ка... – Пакля забрал из руки Кирилла сигарету. – Короче, бабы на него набросились: что ж ты стоишь, падла, людей убивают! Он им говорит – жду специальный десант. Приказ из штаба.
– От-тана попала, – сокрушенно проговорил Хрящ. – Может, сбегать все-таки за ружьем? Там подмогнуть, может, или еще что...
– Да стой на месте, придурочный! – раздраженно воскликнул Кирилл. – Когда этот десант появится?
– А я знаю?
– Хе, – сказал Гена, показав Пакле ушибленную руку. Наверно, надеялся, что тот разнесет весть об этом по городу и впоследствии возникнет какая-нибудь героическая легенда.
И тут явственно начало нарастать многоголосье в окрестных дворах. Люди волновались – что-то опять происходило. Приятели повертели было головами и, переглянувшись, пожали плечами. И тут раздался голос Гены:
– Это чего?.. Это теперь как?.. Зачем такое?
Все поняли, что произошло нечто особенно примечательное, раз уж Гена заговорил человеческим голосом, а не своими «хе» и «гр-р». Гена показывал пальцем в небо. Туда же взглянули и остальные.
– От-тана попала! – выдохнул Хрящ и невольно втянул голову в плечи.
На фоне прозрачной синевы неслышно описывали круги два треугольника из голубоватого блестящего металла. Они летали плавно, невысоко, словно коршуны, высматривающие добычу.
Кирилл, издав неопределенный звук, попятился к стене. Всем было ясно, что эти треугольники вплотную связаны с захватом магазина, страшной гибелью алкоголика Травкина, а значит, их следовало опасаться.
– Сбить бы их надо, – прошептал Хрящ.
– Ага, из ружья, – с нервной усмешкой ответил Кирилл. – Зенитчик, блин...
Пакля вдруг, ни слова не говоря, куда-то испарился. Оставшиеся невольно подтянулись к стене палатки: под козырьком крыши казалось безопаснее, чем на виду у летающих треугольников.
– Отец рассказывал, как у них в армии было, – заговорил не к месту Хрящ. – У них там самолет разбился, а в нем сто семьдесят пассажиров. Его роту послали куски собирать. Каждому налили стакан спирта и дали шомпол с мешком.
– Зачем шомпол? – спросил Кирилл.
– Куски нанизывать.
– Какие? Самолета, что ли?
– Нет! От пассажиров куски. Их потом всех в психбольнице проверяли.
– Кого? Куски?
– Да нет! Отца. И остальных.
– Хреново проверили, если ты такой уродился.
Стоять здесь и трепаться ни о чем быстро наскучило. Милицейских сил явно не хватало на то, чтобы держать зевак на приличном отдалении от универмага, ставшего вдруг смертельно опасным. Сами же зеваки были, как водится, полны того дурацкого бесстрашия, которое в разные времена приводило к фатальному концу многие тысячи людей, причем ни за грош.
Одним словом, зарыбинцы, отделавшись от первого испуга, вновь поползли к эпицентру событий, не прислушиваясь к внутренним позывам осторожности.
– Пошли, что ли? – предложил Кирилл. – Глянем, что там делается.
– А эти? – всполошился Хрящ, кивнув на треугольники.
– А чего? Летают и летают.
Они успели пройти не более пяти шагов, как вдруг увидели на пути Машку Дерезуеву.
Машка этим летом закончила школу и уже как бы не принадлежала Зарыбинску. Она собиралась уезжать, чтобы поступать в институт. И никто не сомневался, что поступит.
И Гимназия, и Промзавод смотрели на нее с прощальными вздохами. Машкой давно интересовались зарыбинские пацаны, но дальше этого интереса дело не шло. Она жила, словно не замечая ни Зарыбинска, ни его обитателей.
Начать с того, что ее ничем невозможно было удивить. Весь город мог обсуждать, например, какую огромадную щуку выловил Васька с Фанерной улицы или какой мотоцикл пригнал Петька с Правобережного поселка, а Машке до этого совершенно не было дела. Она находилась где-то далеко – то ли в других землях, то ли в иных эпохах.
