Рыцари Атлантиды - Быстров Андрей (список книг .txt) 📗
— Мы на орбите! — оповестил Джералд Холт.
Перед глазами Шерон разворачивалась панорама Вселенной. Над окутанной голубой вуалью атмосферы Землей сияли огромные звезды на черном бархате. Солнце источало струи расплавленной меди. Эта картина, сотни раз виденная в проекционных устройствах комплексных тренажеров и знакомая до мелочей, потрясала и ошеломляла здесь, в реальном космосе. Шерон хотелось петь, хохотать и кувыркаться. Она отцепила замки ремней и взлетела над креслом.
— Черт возьми, парни! — звонко крикнула она. — Я летаю!
Если не считать реплики Холта, это был первый доклад, принятый Центром управления с борта «Магеллана». Под сводами зала грянул дружный смех. Напряжение уходило из сердец тех, кто переживал едва ли не сильнее астронавтов.
Освободились из объятий ремней и остальные. Члены экипажа контролировали прохождение команд автоматики на раскрытие всей сети антенн радиосвязи и работу двигателей стабилизации.
— «Магеллан», говорит «Колумб», — услышали астронавты голос Роджера Хэмилтона, — поздравляю, попали в точку…
— Вашими молитвами, — откликнулся Холт.
— Передаем уточненные параметры. Апогей двести тридцать километров, перигей сто семьдесят пять, наклонение орбиты сорок девять градусов тридцать одна минута, период обращения девяносто минут. Выходите в режим гравитационной стабилизации.
— Понял вас, «Колумб». — Командир отметил положение Солнца по теневому индикатору и развернул корабль. Звезды переместились в иллюминаторе.
Шерон различила несколько знакомых созвездий.
— Это Орион, правильно? — Она ткнула пальцем в стекло, как в звездную карту.
— Да, — ответил Тед Карсон. — А вот там, дальше — Кастор и Поллукс, неразлучные близнецы.
— А вон Сириус!
Сириус, самая яркая звезда северного полушария, блестел над ними, словно благословляя полет «Магеллана», распростершего крылья над Землей подобно величавому кондору.
8
Первые сутки полета были заполнены до секунды расконсервацией и настройкой систем корабля, научными экспериментами, телерепортажами (одним из которых явился телевизионный урок Шерон Джексон). О спутнике и «Черном Принце» никто не вспоминал. Встреча с ними должна была состояться лишь через двадцать четыре часа, когда шаттл окажется на глухом витке, вне зоны радиоконтакта со всеми наземными пунктами, кроме станции «Маунтин». Тогда под контролем операторов произойдет коррекция орбиты и сближение. По расчетам получалось, что выхода в открытый космос можно избежать, но он учитывался как запасной вариант.
Программа полета, разумеется, была расписана по минутам, а «Элис» поглотит часть времени. И так как научные проекты никто не сокращал и не отменял, их пришлось уплотнить. Когда настало время для сна, условная ночь «Магеллана», астронавты устали до такой степени, что даже Шерон, дорожившая каждой секундой полета, уснула в спальном мешке. Правда, она честно боролась со сном, сколько могла. В иллюминаторах затемненной кабины проплывали крупные, не затуманенные атмосферой звезды, они кружились, выстраивались в цепочки в засыпающем сознании девушки.
Спальные мешки были расположены рядами вдоль стен — три на одной стене и четыре на другой. Совсем уже на грани перехода в мир сновидений Шерон почудилось движение в глубине кабины, словно черная тень на мгновение затмила свет тусклых ночных ламп. Но сил вернуться в реальность не было.
Эта тень была не фантомом, не порождением грез Шерон Джексон. Она бесшумно выплыла из дальнего мешка, сфокусировавшись в очертания человеческой фигуры, словно вырезанной скульптором из глыбы густого мрака. Едва видимая в сумерках рука протянулась к ремонтному люку на полу. Крышка откинулась и закачалась в невесомости. Рука с поблескивающим инструментом по локоть погрузилась в люк. Что-то тихо щелкнуло.
Люк закрылся, а на пульте загорелся красный индикатор, предупреждая о неисправности одной из систем корабля. Тень замерла у змеящихся под потолком кабелей, вытаскивая и соединяя какие-то провода. Красный огонек сменился зеленым, и тень проплыла обратно в спальный мешок, никем не замеченная.
Условным утром астронавты работали по программе, но приближался момент встречи с «Элисом» и «Черным Принцем». Астронавты сидели в креслах перед лобовыми стеклами, усеянными звездной россыпью, когда радиомолчание в эфире прервал голос с Земли, принадлежащий бригадному генералу Уилсону.
— «Магеллан», говорит «Маунтин». Как слышите меня?
— Слышу вас громко и ясно, — произнес командир.
— Как настроение?
— Рабочее.
— Удачи, ребята… Передаю вас умельцам.
Маленький персонал затерянной в горах станции «Маунтин» — семнадцать человек, каждый из которых представлял собой совершенное, отточенное орудие для идеального выполнения своей задачи, — застыл у компьютеров. По экранам текли сверху вниз потоки цифр, отмечавших взаимное положение корабля и спутника на орбите.
— Расстояние пятнадцать километров, — сообщил голос в динамиках «Магеллана». — Приступайте к ориентации по трем осям.
Пилот Вирджил Кейд включил ручное управление и поймал условленные ориентиры на Земле в специальный визир. Он запустил двигатели, и корабль медленно развернулся в стартовое положение динамической коррекции, чтобы затем перейти на орбиту ожидания.
Перед глазами астронавтов показалась новая, не отмеченная на картах неба звезда. Она быстро росла.
— «Маунтин», говорит «Магеллан», — сказал Холт, — установлен визуальный контакт.
— Вы на монтажной орбите, — ответили с Земли. — Гасите боковые скорости, включайте двигатели сближения.
Цифры на экранах компьютеров «Магеллана» показывали расстояние до спутника «Элис». Тысяча, пятьсот, четыреста метров… Можно было различить торчавшие во все стороны антенны спутника, мертвые дюзы маршевых двигателей. Плиты защитной брони зеркально подмигивали в солнечных лучах, падавших под очень острым углом. В спутнике «Элис» не было ровным счетом ничего таинственного и зловещего…
Но это не относилось к «Черному Принцу».
Сначала астронавты увидели только черные, будто выжженные борозды на зеркальных плитах огнеупорной брони спутника. Это было невозможно, — повредить обшивку платформы «Элис» мог разве что произошедший в непосредственной близости ядерный взрыв. И тем не менее это было так. Что-то обладающее невообразимой мощью прожгло плиты, сделанные из самых стойких материалов на Земле, словно они были картонными. И за эти борозды цеплялись теперь блестящие когти каких-то суставчатых щупалец, опутавших спутник, как щупальца гигантского кальмара опутывают неосторожную жертву.
Сам «Черный Принц» стал виден только тогда, когда медленно вращавшийся вокруг своей оси спутник совершил треть оборота. Шерон не смогла сдержать бессловесного восклицания, в котором смешивались изумление и страх, и прикрыла рот ладонью.
Он не был похож на кальмара, или краба, или паука, или другое живое существо либо машину из тех, что знакомы землянам. Может быть, все эти существа вместе плюс чудовищный, фантастический скорпион, порожденный фантазией Сальвадора Дали.: Да, возможно. Если бы кто-то из астронавтов взялся описать «Черного Принца» словами, он скорее всего прибег бы именно к таким образам. Человеческое сознание не может не цепляться за аналогии даже там, где никаких аналогий нет… Но, конечно, «Черный Принц» не был живым, никогда не был. Панцирь его составляли синеватые, с явным металлическим отливом многогранные пирамидки, там и здесь вспыхивали и гасли рубиновые огоньки. Неровный ритм этих вспышек, казалось, таил в себе непознанный смысл, передавал некое послание. Нигде не было видно признаков реактивных или еще каких-нибудь двигателей. Но если продолжить беспомощную аналогию с живым существом, то на месте головы находилось что-то вроде разверстой чашечки хищного цветка. В беспросветной глубине ее тоже мерцали огоньки, бледно-фиолетовые. А из продолговатых темных отверстий, густо испещрявших панцирь, выходили не только пленившие спутник щупальца, но и какие-то выдвижные устройства невероятной сложности и самых причудливых конфигураций, раскинувшие трехмерные сети над спутником и «Черным Принцем». Шерон подумала, что слова «причудливый» и «невероятный» плохо подходят здесь. Причудливое можно вообразить, в невероятное можно, в конце концов, поверить. Но то, что захватило спутник… Оно не могло уместиться в границах человеческого воображения, настолько оно было чуждым. Это была не просто незнакомая и странная конструкция, это было НЕЧТО ИЗВНЕ.
