Великий Сатанг - Вершинин Лев Рэмович (книги .TXT) 📗
Ну и пусть шипят! Зато нас с мамой все это просто спасло, когда умер папа. Ветлечебницу, конечно, пришлось закрыть и продать: мама зверей всегда побаивалась, а мне вести дело было совсем не по силам. И жить бы было совсем не на что. Вы представляете: вечно замотанная уроками мама и я, молоденькая, совсем глупая девчонка. Да еще бабушка тогда была жива, хорошая, добрая, но совсем уже старенькая…
И как бы мы выжили, если бы не я?
Я долго думала, куда пойти работать, советовалась с мамой, пыталась даже сама разобраться в предложениях, а потом решилась — и вытянула наугад. И не ошиблась нисколечки! Конечно, модельный салон мадам Чалори Ранкочалария-Нечитайло — это не гигант вроде «Кардена» или «Ив Сен-Лорана», но к тем я бы и побоялась идти, а у мадам Чалори платили никак не меньше, и самая шикарная публика все чаще заказывала обновки именно там.
А главное — сама хозяйка! Разве могла я подумать, что грозная мадам Ранкочалария-Нечитайло, великая кутюрье, окажется просто Чалой, милой и доброй Чалой, умеющей все понять и всегда помочь? Обидно, что мы теперь так редко видимся, зато каждое воскресенье я звоню ей, и мы болтаем по полчаса, если не больше.
Она и теперь такая же красивая, как пять лет назад, совсем не расплылась, фигурка высший класс, и глаза темные и глубокие, как у всех дархаек. У меня, правда, глаза получше, да и ноги, наверное, тоже, ну и что? Господин Нечитайло все равно в ней души не чает, и она его тоже обожает, хотя и держит в ежовых рукавицах. Прямо не знаю, как так можно! Смешно даже: он — огромный, бородатый, а Чала — маленькая и хрупкая, но стоит ей повысить голос, и Игорь Иванович становится по швам, как солдатик из музея. Жуть, правда?
Вообще, там у них была интересная история: Чала на Дархае была замужем за тамошним президентом, или премьером, или еще кем-то, я в этом не разбираюсь, и Игорь Иванович ее спас от бандитов и увез с собой на Землю, даже каюту ей отдал, а сам спал всю дорогу в трюме, вот, — а потом супруг начал требовать, чтобы ему вернули жен, но наши власти так ему и ответили, что здесь ему не Дархай и жены сами могут выбирать, кто у них теперь мужья…
Ой, да что ж это я! Вы ж, наверное, сами помните, это во всех газетах было, даже и по стерео показывали. Я тогда была маленькая, и то запомнила, как мама сидела у визора, аж обед один раз подгорел…
Процесс «Ранкочалар против Ранкочаларий», вспомнили, да? Только представьте: пятьдесят жен, и ни одна не пожелала остаться с этим занудой профессором! Противный очкарик, конечно, проиграл дело, хотя и нанял самых лучших адвокатов… а потом он хотел даже украсть Чалу и еще одну ее подружку, но тут уж вмешался Игорь Иванович, и остальные астрофизики из их лаборатории тоже вмешались, и те гады еле ноги унесли!
А день окончания процесса у нас в салоне всегда отмечали как семейный праздник, и приходили все кто мог из подружек Чалы, конечно, вместе с мужьями — такими бравыми, красивыми, молодыми еще; я даже удивлялась, отчего это такие здоровенные мужики, а почти все уже на пенсии?..
Как здорово было! Я даже решила выйти за астрофизика и вышла бы, наверное, потому что сын пана Ярузека (это приятель Игоря Ивановича из Единого Союза, очень интересный мальчик, между прочим) за мной вполне серьезно ухаживал и у нас уже начало намечаться кое-что…
Но тут я встретила Аллана. Аля. И Чала через пару месяцев вдруг подошла ко мне и намекнула, что возраст — не помеха, и что Аллан, кажется, любит меня, и что она уже поговорила с моей мамой и все ей объяснила… а я тогда только и могла радоваться, что кто-то за меня думает, потому что сама думать не могла. Мне хватало и того, что есть Аль, что он рядом и что он — со мной. И когда он вдруг исчез, оставив непонятную, глупую записку (ну хорошо, я сама знаю, что была виновата, но я бы попросила прощения!), я поклялась, что никогда больше не приеду в город, где мы познакомились…
И все же вот она, Одесса, — за окном земной резиденции шефа. Как и тогда, четыре года назад, шумная, солнечная, веселая. Хороший город. Он дважды подарил мне Аллана Холмса — тогда и сейчас; я люблю Одессу и больше совсем не сержусь на нее!
Шефа пока что нет, и Эвелины тоже — она, как всегда, при шефе, и Аль вернется только завтра. Ой, как много времени у тебя, Катька! На все хватит… а все-таки представляю, как удивится шеф, когда узнает, что любимая сотрудница убежала под венец, даже не предупредив заранее начальство. И пусть себе удивляется, сердиться-то не станет, я знаю; Аль ему понравится, они ж даже знакомы немного, шеф сам вручал ему орден за какую-то там работу, не знаю какую, Аль мне не рассказывал подробно… а вот чего я боюсь, так это не взревновала бы Эвелина. Ведь на нее иногда находит: прижимается ко мне, рычит на всех, никого не подпускает. Глупая! Она, конечно, тоже полюбит Аля! Я специально купила мягкого розового слоника; Аль подарит его Эвелине, и они подружатся, девочка обожает новые игрушки и тех, кто их дарит…
Вообще Эвелина моя — существо капризное, хотя и очень доброе. Я потому и приехала сюда на целую неделю раньше нее и шефа, чтобы подготовить комнатку и резиденцию по ее вкусу; кроме меня, это никому не удается, разве что шефу, но у него не всегда хватает времени на Эвелину. Конечно, на все церемонии они ходят вместе, как полагается. Шеф ведет ее за руку, и она висит на нем, словно ребенок. Даже смешно бывает, когда приезжает какая-нибудь шишка из Единого Союза и приволакивает с собой полдюжины хорошеньких девчат — ведь вся Галактика прекрасно знает, что это за мымры, и что все эти референточки умеют стрелять не только глазками, тоже всем известно. А вот шеф не признает никаких охранников, потому что раз избран народом, так и защищаться не от кого. Так он говорит, и очень правильно, по-моему, потому что охранники — это просто дураки какие-то, все время цепляются, проходу не дают, и ну их вообще! А вот Эвелина, так это ведь просто маленькая слабость сильного человека. Она, между прочим, очень забавная в своей матроске и шортах: все время ухмыляется, почесывается, клянчит конфеты. И очень сильно любит меня. Кажется, даже больше, чем шефа…
Ой, совсем заболталась! Дел ведь полно! Прическу нужно сделать? Нужно! Платье подобрать нужно? А как же! Ресторан заказать к приезду Аля, чтоб все как у людей, тоже надо. И с пастором насчет венчания кто договорится, если не я? Не Аллан же! Ему это как раз безразлично, он, по-моему, и в Бога не очень-то верит, а вот меня папа научил относиться к этому серьезно. Папочка сейчас, конечно, в раю, и он будет недоволен, если родная дочь пойдет замуж без венчания, просто придет и распишется…
Я вышла из ванной, скинула халатик, оделась.
Села на краешек кровати, взглянула в лицо Алю. Он замечательно получился на этой фотографии, спокойный такой, мужественный и очень красивый. Три года я прятала этот снимок в комоде, не решаясь выкинуть…
Посмотрела. Показала язык. Дурак ты, Алька! Ну виновата была, сама знаю, так ведь я же совсем дурочка была, а ты большой, сильный, мог бы понять. Эти мальчики ничего же не значили, ни Алексис, ни Жэка, так просто, на пляж сбегать, пока ты по командировкам своим… ну, поругал бы, даже побить мог, если захотел… было за что… А ты взял и сбежал. Кого испугался тогда? Катьки своей, что ли?.. Глупо. Катька, между прочим, наглоталась тогда снотворного, сунула твое фото под подушку, написала записку маме и Чале и легла спать. Сама не догадываюсь, как Чала сообразила тогда, что к чему; может, почувствовала что-то или еще как, а только влетела ко мне, выбив двери, вместе с Игорем Ивановичем и с Ози, ну да, той самой, знаменитой.
Ози, по-честному, лучшая Чалина подруга, она очень добрая и несчастная; наверное, они поэтому с Чалой и подружились. Чала ведь сильная баба, любит всех опекать, а Ози — она слабая, хотя на вид и большая, и пьет она здорово. Но зато она хорошая! Бывало, приедет к нам в салон, поставит на стол бутылку, и пьет, и плачет: вот, мол, девчонки, опять с мужем надо расходиться, а я его люблю, и он меня тоже любит, и третьего своего я тоже ведь сильно жалела, он у меня нервный был, а вот приходится разводиться, чтобы волну поднять по новой, а мне плевать на тот рейтинг клятый, я счастья хочу-у-у!.. Плачет в три ручья и жизнь свою проклинает…
