Хозяин лета. История в двенадцати патронах - Могилевцев Дмитрий (читать книгу онлайн бесплатно полностью без регистрации TXT) 📗
– Вы б мне хлебнуть чего дали, – сказал он, глядя в потолок.
– Тебе нельзя, – ответил Павел. – Ты напенициллиненный.
– Мне по х…й, – буркнул тот. – А тебе что, не по х…й, сдохну я или нет? Так хоть хлебнуть бы дал.
– Остынь, Серый, – сказал Сергей. – Ятебе травы привез. Насилу достал. Здесь глуше, чем в космосе. На вот… раскурю тебе даже.
– Ну давай, раз привез… – Сергей схватил протянутую самокрутку, жадно затянулся, выдохнул. – Пробирает. Злая она здесь.
– С махрой мешанная.
– Чего-то я вас, братва, не пойму – вы что, действительно собрались впахивать на этих козлов? После того как они наших порубили? Или вы время тянете?
– Тянем, – ответил Павел.
– А ты попробуй допереть, с кем нам квитаться, – взбеленился Сергей. – Может, с тем, кто нас на болото послал, а? А кто приказал людей стариковых порезать? И ведь не один раз. Ему есть за что нас не любить.
– Ты мне лапшу не вешай. Ты с хлопцами из одной миски хлебал? Вместе в говне был? Они тебя вытаскивали? А сейчас всё забыл? Ссучился?
– В том и дело – в говне. А сейчас я хочу из говна вылезти. Подумай: ты не хлопцам служил. Ты служил большому дяде. А помнишь, когда он наших подставил? Помнишь то дело о пропавших? Кто приказал? А кому потом терпеть пришлось?
– Х…йня! – отрезал Сергей. – Если б мне, как вам, пистолеты дали, я б тут всех покрошил.
– Ты подумай, почему ты еще жив. Нам всем комитетчик предложил подумать. Мы с Сергеем поняли, почему. Ты, я вижу, не захотел, – сказал Павел.
– Ты, умник, всегда был сукой. Кто больше даст, тому и лижешь.
– Вспомни Рябого. Вспомни. Он из болота сам вылез. Приполз к своим. А свои? Помнишь, как его? И не ты ли первый орал? – скривился Павел. – Тогда тоже чувство локтя было, да? Не ты ли помогал его к стулу прикручивать, когда его сывороткой качали? Вы ж друзья были с ним – с одного двора?
– У-у, сука!! Сука!! – Сергей зарычал. – Если б не наручники, я б тебя!..
– Если б не наручники, ты бы бросился на меня, и я бы тебя убил, – хмыкнул Павел. – Избавил бы от хлопот и себя, и остальных.
– Серый, – сказал первый Сергей, – у нас стая, ты не понял? Сильные живут, а ослабнешь – съедят. Ты сильный был, тебе по х…й было. А сейчас подумай: явишься с пустыми руками, думаешь, тебе поднесут и за стол посадят? Да с тобой то же, что с Рябым будет, а то и хуже.
Сергей не отвечал.
– Молчишь? Ответить нечего? Ладно, молчи. Жратву мы тебе оставляем, а вот тут еще травка в мешочке, зажигалка, бумаги клок – хорошая бумага, настоящая гильзовая, я у полковника в сейфе нашел. Выздоравливай, ума набирайся. Ну, мы пошли.
В машине Сергей выматерился в сердцах и сказал:
– Хоть бы спасибо какое. Вот же козел.
– А он прав, – меланхолично заметил сидящий за рулем Павел. – Как ни объясняй, по сути мы – ссучились. И ты тоже прав – с пустыми руками назад к нашим являться нельзя. А вот если не с пустыми…
– Ты о чем? – насторожился Сергей.
– О текущем моменте. Ты вот советовал Серому подумать, а сам подумать хочешь? О нашей личной будущности. Ты вот за здешнюю революцию и чувствуешь себя, б…ядь, вершителем мировых судеб. А не видишь, как на нас смотрят и куда пихают. В каждую жопу пихают. С полковником – нас сунули вперед. Покрошат – не жалко. И с погоней тогда чуть не накрылись. Наш шеф – он только и рад. Тебе не кажется, что у него не всё в голове на месте?
– Опять? – спросил Сергей.
– Ладно, проехали, – сказал Павел примирительно. – Да, замечательный, храбрый, пусть даже умный, хотя и у старика на побегушках. Да только если, не дай бог, с ним что случится, как думаешь, сколько ты тут проживешь? Это для Димона ты почти свой, разве что тупее обычных его корешей, а для них ты сто раз враг и врагом останешься, хоть ты им собственноручно весь спецназ завали. Так что подумай, мой боевой товарищ Сергей, каким образом ты сможешь дожить до пенсии.
– Если так, как ты, то на х…я доживать? Димон нам поверил. Мы ведь могли сто раз уже что угодно с ним сделать. Но не сделали. А почему? Он нам поверил, вытащил… Мне поверил, тебе. Оружие дал. С нами вместе лез и впереди нас. Сам рисковал. Понимаешь, тут – не стая. Тут такое… я тут больше, понимаешь. Яс вами полз, копался, лохов валил, из дерьма в дерьмо, каждый день. Да меня-то и осталось на ноготь, не больше. Сплющился. Стоптался. Внутри стопталось, понимаешь? А, что тебе говорить. Тебе б только лыбу давить да жрать. Не с пустыми руками вернуться хочешь, значит. Только знай: если ты Димона пальцем тронешь, я тебя зарою. Я тебя откуда угодно достану и зарою!
Павел не ответил. Он смотрел на запыленную дорогу, на чахлые, нищие, удушенные пылью тополя по обочинам. Машину дергало на засыпанных мелким песком выбоинах.
После площади Дима вернулся в исполкомовский кабинет, к канцелярским столам и желтому графину на подоконнике. Хочешь-не хочешь, вторую ночь придется ночевать здесь, на страшном черном диване, с охапкой бумаг под головой. Диваном пользовался, должно быть, еще городской голова, а то и поветовый писарь, заказавший набитый конским волосом кожаный мех на деревянной раме. За столетия чиновничьи седалища промяли ухабы и выбоины на диванной спине, сбили волос в окаменевшие гребни. Но всё равно – сейчас спать хоть в борозде. Трясет. Возбуждение ушло, схлынуло, и осталось ломотье в локтях, коленях, под височной костью. В желудке.
В шкафу нашлись два затянутых фольгированной пленкой брикетика. И бутылка. Это хорошо, что бутылка. Дима свинтил пробку, нюхнул – ничего. Отхлебнул сперва немножко, потом хватанул полный рот. Сморщился – уф. Принялся драть ногтями фольгу на брикете, кроша, выломал кусок галеты, сунул в рот. В дверь постучали – нерешительно, осторожно. Дима сказал с набитым ртом:
– Ай-ыто.
В дверь постучали снова. Дима, схватившись за пистолет, подошел к двери, распахнул – за ней стояли тощенькая, трудоемко раскрашенная Ирочка и с ней пухленькая веснушчатая девушка, маленькая, вся рыже-золотистая, солнечная.
– Здравствуйте, – пролепетала Ирочка, глядя на пистолет.
– А… – с облегчением вздохнул Дима, суя пистолет в кобуру, – вы.
Он хотел сказать, что очень устал и сейчас никаких разговоров про медсестер, но, посмотрев на румянец, ползший вверх по тощей Ирочкиной шее, на светлую, теплую кожу рыженькой, рассеянно выговорил:
– Заходите, у меня коньяку бутылка. Правда, с закуской не ахти.
– Мы принесли тут немного, мы же знали, что вы устанете. – Ирочка, скривившись от усилия, извлекла из-за двери сумку и поволокла ее к столу.
Веснушчатая, лукаво глядя на Диму, сказала:
– Рыся, – и протянула пухлую ладонь.
– Ятебя знаю, – сказал Дима, неловко улыбаясь, – я ведь тебя видел. И не раз. Где же?
– Может быть. Я из Города. Сюда в гости приехала, – пояснила Рыся, сверкнув золотистыми, удивительной глубины глазами.
Из сумки появились привычный куренок да в придачу свиные, вывалянные в сухарях отбивные, огурцы и маленькие, крепенькие ранние помидоры, ворох выпеченного на водке, осыпанного сахарной пудрой хвороста, салатики в кастрюльках, бутылка домашней наливки. Ирочка, залитая густым румянцем до ушей, смущенно призналась, что коньяк не пьет и никогда в жизни не пила, настоечки, если можно, капельку, на самое донышко.
– Ну-ну, – говорил Дима и подливал, всё ожидая, когда Ирочка заговорит про медсестер, и пытаясь придумать, что ответить ей, но она без умолку щебетала о совершеннейшей чепухе: какие-то машины, опоздавшие ребята и институт. С институтом всё кончено, там же, сами знаете, блат нужен и деньги, а здесь можно направление. – Да-да, направление, – поддакивал Дима, а взгляд его, влекомый теплой силой, скользил, карабкался по шелку кофточки, бархатистой щеке, к глазам. Не бывает таких глаз, не видел никогда, они – золотистое, зыбкое море, тянущее, иссушающее, соленое и неверное, знакомое, такое знакомое.
И вдруг Дима, с трудом ворочая непослушным языком, выговорил:
