Расколотая - Терри Тери (список книг TXT) 📗

— Так ты идешь не в ту сторону.

Потоки школьников текут мимо нас в разных направлениях, спешат на первый урок вторника. Обеспечивая прикрытие, которого скоро не будет.

Я сосредоточиваюсь. Выдаю улыбку.

— Мне вначале нужно занести одну домашнюю работу. Проект по прикладному искусству. — Я выбираю предмет, который, как мне известно, он не посещает. —Увидимся позже. — Я спешу дальше, но он идет со мной. Я чертыхаюсь про себя.

— Все в порядке? — спрашивает он.

— Отлично. — Я улыбаюсь. — А как у тебя?

Он пожимает плечами. Опухоль у него на лице уже спала, синяки побледнели до светло- коричневого, но еще далеко не сошли. Бедный Кэм. Не возьмутся ли за него лордеры, когда узнают, что я не выполнила сделку? Я должна предупредить его.

Нет времени. Не сейчас.

Я останавливаюсь.

— Извини, мне нужно бежать, а то не успею вернуться. Увидимся позже?

— Хорошо.

Я припускаю по дорожке и направляюсь прямиком к художественному корпусу на случай, если он наблюдает. Потом мысленно пожимаю плечами. С чего бы ему? Но все равно не меняю направления до самой двери, потом ныряю за здание. И как раз успеваю к боковым воротам вслед за группой из сельскохозяйственного класса, направляющейся на школьный участок.

Для случайного наблюдателя — я догоняю свой класс. Но, отойдя настолько, что меня не видно со школьной территории, я возвращаюсь немного назад и выхожу на пешеходную тропу, а потом несусь по дороге.

Мне нужно спешить, но ноги плохо слушаются. Доктор Лизандер хочет поговорить со мной сегодня, вызнать мои секреты. Что ж, ей предстоит узнать самый большой из них, не так ли?

Живот скручивает. Нервы? Или чувство вины?

Нет! Она часть всей этой системы. Стирание памяти и все его последствия. Эмили. Бен. Я не могу жалеть ее. Не могу.

И не буду. Я должна показать им всем — Катрану, Нико, Тори и остальным, что я с ними в их борьбе против лордеров. Это и моя борьба тоже.

Конный трек грязный, в рытвинах, поэтому я не могу идти быстро. Она ждет, и я вижу ее раньше, чем она замечает меня. У нее красивая лошадь, но она не одна. Есть и другая, а на ней тот самый лордер, который охраняет ее в больнице.

Я испускаю мысленный стон. Нико говорил, что с нею, вероятно, кто-то будет, и я должна буду разделить их, а потом подать сигнал действовать.

Подойдя ближе, я машу рукой. Глаза лордера расширяются, когда он видит меня. Для него это сюрприз? Хорошо. Доктор Лизандер что-то говорит, и он, похоже, спорит с ней, потом кивает. Когда я подхожу, слезает с лошади.

— Чудесный день, не правда ли? — Она улыбается и выглядит по-другому. Ее темные волосы с несколькими седыми прядками распущены по плечам. Костюм для верховой езды подходит ей гораздо больше, чем белый халат, без которого я ее раньше никогда не видела. Тяжелых очков тоже нет. Контактные линзы? Или очки просто для солидности?

— Ты действительно умеешь ездить верхом?

– Да.

— Агент Левински любезно предложил тебе свою лошадь, но настаивает, что мы должны

ехать только шагом и не выпускать его из виду. Тебе нужна помощь?

Я качаю головой. Моя нога едва достает до стремени, но раз! — и я уже в седле. Конь перебирает ногами, и я чувствую его, чувствую седло. Проносятся воспоминания, быстрые и резкие. Лошади, но где, когда? Закрываю глаза, и вот я уже в каком-то другом месте и времени. Никаких деталей; это скорее ощущение, чем что-то еще. Ощущение радости! Скорости! Уверенности, что я в безопасности, что со мной ничего не случится, пока... что? Детская уверенность, которая не знает ничего о жизни.

— С тобой все в порядке. Кайла?

Я вздрагиваю, оглядываюсь, возвращаюсь в настоящее.

— Да, конечно. Как его зовут? — спрашиваю я, поглаживая конскую гриву.

— Джерико, — отвечает доктор Лизандер. — А это мой Хитклиф. — Она похлопывает свою лошадь по шее, та бьет копытом и фыркает.

Мы пускаем лошадей шагом по дорожке. Ее охранник держится сзади, как и обещал, но явно недоволен этим. Я уже чувствую, как он готовит целый доклад, который отправится прямиком к Коулсону. Мысленно встряхиваюсь. Сегодня это едва ли будет иметь значение, ведь так?

Мало-помалу мы начинаем двигаться немного быстрее. Я подгоняю Джерико коленями, чтобы увеличить расстояние между охранником и нами до того, как позову Катрана.

Она искоса поглядывает на меня.

— Эти пропавшие больничные записи о твоем друге Бене. Они не единственные, — говорит она, понизив голос. — Я тут кое-что проверила, есть и другие. Пробелы в данных о пациентах, и не только.

— А что еще?

— Есть и пропавшие врачи. — На лице ее написан ужас.

Я фыркаю про себя. Могу поспорить, один пропавший врач беспокоит ее куда больше, чем сотни Зачищенных.

— И что это значит? — спрашиваю я, а сама гадаю: могут ли пропавшие врачи быть в той же так называемой школе, что и Бен?

Она колеблется.

— В данный момент я могу лишь строить предположения, и все они не из приятных.

Я смотрю на нее и наконец задаю вопросы, которые уже некоторое время не дают мне покоя:

— Почему вы мне все это рассказываете? Почему не выдали меня, когда заподозрили, что я начала вспоминать? Зачем встретились со мной здесь? Я не понимаю.

— Частично, это любопытство. И я хочу знать, что пошло с тобой не так, чтобы предотвратить повторение подобного в будущем.

— И?

Она медлит в нерешительности, качает головой.

— Такая сентиментальность с моей стороны. Ты напоминаешь мне одну девушку, которую я знала в школе, много лет назад, — говорит она, и на лице у нее отражается печаль.

— А что с ней случилось?

— Она участвовала в волнениях, и ее поймали. Тогда другого выбора не было: ее казнили. — Доктор Лизандер оглядывается. — Ну, довольно твоих вопросов и прошлого. Наш охранник достаточно далеко от нас, Кайла, так что ты можешь расслабиться. Теперь твоя очередь. Расскажи мне все, как обещала. Что ты помнишь? Почему ты помнишь?

Я могла бы нажать на коммуникатор у себя на запястье, чтобы подать сигнал Катрану и закончить этот разговор еще до того, как он начнется. И все же... ее глаза. Такие пытливые. Единственное, что я могу для нее сделать, это правдиво ответить на ее вопросы. Может, ей удастся разобраться в том, в чем не могу разобраться я. Или это просто потому, что какая-то часть меня запрограммирована отвечать на ее вопросы? Нико был бы взбешен, но его здесь нет, и он не слышит.

— Я помню странные вещи: картинки, звуки, ощущения. Людей и места, связанные между собой и бессвязные. Это очень трудно объяснить. Вот, к примеру, когда я села на эту лошадь; ощущение, как она двигается, вызвало разные ассоциации и чувства из какого-то другого времени, но я не знаю, когда и где.

— Поразительно, — говорит доктор. — Все сканы и исследования, которые ты проходила перед выпиской из больницы, говорили, что все так, как и должно быть.

— По-настоящему это началось не тогда. Тогда не было ничего, кроме снов. А когда я вышла из больницы, ко мне начали приходить воспоминания. Поначалу отрывочно, по кусочкам.

— А потом?

Я медлю в нерешительности. Потом был Уэйн.

— Я подралась, и после этого воспоминания буквально нахлынули на меня. И это, — я показываю на свой «Лево», — теперь бесполезно. — Я кручу его, чтобы продемонстрировать.

— Я не понимаю, как такое возможно.

— Я тоже совершенно не понимаю. Но кое-что знаю. Я от рождения левша, не правша. В «Свободном Королевстве» я проходила какое-то обучение, какую-то подготовку, хотя точно не знаю какую. Но в результате я как будто разделилась надвое, и мои воспоминания поделены между ними: между правшой и левшой. Когда мне стирали память, то думали, что я правша, потому что тогда я была ею. Другая спряталась глубоко внутри.

— Интересно. Крайнее воздействие обстоятельств может иногда вызвать диссоциативное расстройство психики. По существу, раздвоение личности. — Она словно уходит в себя, размышляет. — Теоретически возможно вызвать такое раздвоение личности, чтобы одна личность сохранила воспоминания другой. Но только крайними методами: намеренной травмой или насилием над природой настолько серьезным, что раздвоение — единственный способ для личности выжить.