Горячий контакт (СИ) - Леконцев Олег (читаем книги бесплатно .txt) 📗
Удивление вызывала форма для физкультурных занятий. Зачем нам ее выдали, если все равно бегали, прыгали и изымались над организмом в повседневной армейской одежде. Позже загадка была разгадана.
А вот и родимая повседневная… Из серо-зеленой хэбэшки, с многочисленными накладными карманами, в которые чуть ли не весь Су получалось сложить. Где мы ее только не носили. Проще сказать, где не носили – в полетах. А в остальном только она. Коромысло, снисходительно наблюдая за копошением новорожденных котят, порекомендовал подогнать одежду по размеру. Каптенармус выдавал одежду на глазок, как правило большего, чем требовалось, размера. И проблема оказалась у всех одна – надо было ушить. Кто-то хитренький попытался обменять на одежду меньшего размера, но каптенармус с бранью прогнал, даже не вникая в суть просьбы. Белоручкам, никогда не бравшим в руки иголку, пришлось туговато. К счастью, общежитская жизнь вдали от материнских рук научила меня худо бедно шить. Я ушил тельняшку, гимнастерку, укоротил брюки. Сапоги тоже оказались большего размера, но каптенармус, предвидя это, выделил моток холщевых портянок, от которого каждый мог оторвать по потребностям. В итоге портянки оказались двойные, зато ноги сидели в сапогах, как влитые. Переодевшись в обмундирование и сдав на ветошь гражданские шмотки, я почувствовал себя настоящим курсантом.
Занимавший соседнюю койку невысокий парнишка с тоской глядел на мои приготовления. Я поймал его взгляд и подмигнул. Обрадованный парень присел рядом.
– Меня зовут Марат. Марат Шахов. Слушай, как это ты делаешь?
Я хмыкнул. Меня засмеяла бы любая девчонка, даже самая изнеженная лентяйка. Но паренек оказался полнейшим дилетантом.
– Пользуйся, – предложил я.
С моей помощью процесс у парня кое-как пошел.
Около нас нарисовался здоровяк, замеченный мной еще накануне. Больно уж он нагло себя вел, видимо, в надежде на свои боксерские навыки. Боксером он представился сам в первый же день, громко заявив на всю казарму и предложив желающим поспарринговать. Дураков не нашлось, но я чувствовал, что мордашку ему рано или поздно начистят. Каким бы он сильным не был, но такая наглость быстро надоест. А выступать одному против десятка обозленных парней бесполезно, пусть даже если у тебя есть пара друзей.
– Эй вы, доходяги, подшили мне брюки.
Марат дернулся. То ли был готов за работу приняться, то ли молча возмущался.
– А носик тебе не вытереть? – ехидно поинтересовался я.
– Ах ты гад, хочешь заработать пару синяков? – сразу взорвался здоровяк.
Я молча встал, понимая, что мой противник попытается сделать из меня котлету в назидание остальных. Ощутил это и здоровяк. Он осклабился и ударил кулаком в раскрытую ладонь, демонстрируя итоги нашей драки. Но тут вошел мичман и наша беседа оборвалась на полуслове.
Впрочем, это был временный перерыв. Боксер красноречиво посматривал на меня, намекая, что он не привык отступать. После ужина, дождавшись, когда мичман и дневальный солдат-контрактник вышли, он подошел к моей кровати, злорадно усмехаясь. Я ожидал хотя бы несколько вводных слов, но он с ходу ударил, целя в подбородок. Попытался уклониться, но смог только прогнуться. Он все-таки дотянулся до моего лица. Больно. Под левым глазом будет большой синяк.
Боксер застыл, закрывшись руками в ожидании моей реакции. Долг платежом красен. В детстве я был весьма драчливым, а в университете занимался в секции единоборств. Большим фанатом силовых упражнений никогда не был, но всех заключивших контракт в обязательном порядке заставляли заниматься не менее, чем в двух секциях спортклуба.
Я действительно ударил, но не рукой, а ногой. Попал по голени. Мой противник потерял равновесие и раскрылся. И тогда я врезал, что было сил, по лицу. Нокаут.
Шахов, как это говорится в дипломатических протоколах, подошел с чувством глубокого удовлетворения, похлопал по щеке лежащего без движения боксера. Сходил с кружкой за водой, побрызгал в лицо. Тот застонал, открыл глаза, не понимая, где находится. Марат кивнул одному из своих знакомых, они подхватили боксера и отнесли на его кровать. Того хватило только на ругань и обещание отомстить. Он зудел с полчаса, пока ему не посоветовали заткнуться.
Утром следующего дня Коромысло, обходя ряды, увидел мой роскошный синяк и, конечно, поинтересовался, откуда я приобрел, как он выразился, такое прекрасное украшение.
– Споткнулся, упал, ударился о край скамейки, – спокойно соврал я.
Возгальцев вытаращил глаза от моей наглости.
– Скажешь правду, попадешь под мою амнистию, – предложил он.
– Никак нет, скамейка виновата.
– Тогда в мой черный список. Ты еще пожалеешь о своем поведении, когда будешь выплевывать легкие в двойном марафонском беге.
Он прошел дальше и, разумеется, попал на боксера.
– Ух ты! – притворно восхитился он, – Лошкарев, ты тоже упал?
– Так точно. Скамейка виновата.
– Какая нехорошая скамейка. А может вы подрались? Скажи правду, твой обидчик пострадает, а ты нет.
Скотина этот Коромысло.
Но мой противник оказался не столь подл. Или, может быть, доверчив.
– Скамейка виновата, – уперся он.
– В список, – проинформировал Коромысло и приказал курсантам идти. И началось. Получасовая зарядка, утренняя гигиена, завтрак, прошедший мгновенно, и мы до обеда качаем всевозможные мышцы и вырабатывали военные инстинкты, таская на себе муляжи автоматов. Под инстинктами у Коромысла имелось в виду умение четко шагать, красиво отдавать честь, крутить солнце на перекладине и, как вершина армейского правопорядка, – неутомимо бегать.
Будучи человеком деревенским, я неплохо физически подковался в процессе постоянных трудовых достижений в сельском хозяйстве. Война резко сократила продовольственные возможности сферы торговли и большинство продуктов за исключением хлеба приходилось получать путем самозаготовки со своей "латифундии". И даже учась в университете, каждое лето вкалывал в огороде на благо семьи и собственного желудка. Обслуживание двадцать пять соток совершенно вручную можно было именовать трудовым подвигом, если бы это не являлось повседневностью для почти каждой российской семьи. Спортивные занятия в университете тоже требовали поддержания постоянного тонуса, и военная кафедра университета не являлась пустым звуком. Местные майоры – подполковники в отставке и на действительной службе во время месячных военных сборов по мере возможности старались подкрепить в нас солдатский дух, выделяя по несколько часов в сутки под обязательные физические упражнения. Бег, отжимания, маршировка… уставали так, что к концу дня темные круги перед глазами плавали.
Но так меня еще не гоняли. И всех остальных, как я понимаю, судя по стонам и проклятьям в отсутствие Коромысла, сбитым ногам, синякам и шишкам, полученных при падении с турника. Моя физическая подготовка оказалась где-то посередине. Впереди бодро бежали физкультуристые здоровяки, позади плелись доходяги. В итоге Лошкарев оказался впереди меня, Шахов – позади. Видимо в его вузе спортивные мероприятия особо не котировались. Мои товарищи по университету, благодаря секциям спортклуба, рысили рядом со мной.
Мичмана хватало на всех. Передних – похвалить, отстающих – отчитать с использованием ненормативной лексики и пообещать устроить дополнительный крик счастья на беговой дорожке. Мы, группа середнячков, получали свою порцию одобрительно-воспитательных приветствий типа "свинячья скорость" или "козлы на прогулке". Но к нам он особо не приставал. Мы, с одной стороны, не могли выступить на общеучилищных соревнований, а с другой, – не портили картину общефизической подготовки очередного набора. Под ногами не валяемся с отчаянными стонами и просьбами пристрелить, чтобы не мучиться, и хорошо.
К отбою надрывались все. Коромысло умел выжимать из человека максимум калорий. Доходяги висели на турнике, изображая освежеванные свиные туши, здоровяки, пробежав дополнительные круги и выполнив специальный набор упражнений, с трудом добирались до своего места в строю, ну а мы, середнячки, отмаршировав и отбегав положенное, к вечеру не чувствовали своих ног. А когда начинали чувствовать, скрипели зубами от боли. Стычки с Лошкаревым прекратились само собой. До своей койки бы добраться!
