Куколка Последней Надежды - Панов Вадим Юрьевич (электронная книга TXT) 📗
– Все дополнительные пожелания изложены в инструкции.
– Понятно, – качнул головой Кладовщик. – Дата?
– Завтра.
– Хорошо.
Собеседник сложил телефон, поднялся со скамьи и направился к Пушкинской площади. Кладовщик перелистнул очередную страницу газеты и небрежным движением придвинул оставленный пакет ближе к себе.
Изысканный «Астон Мартин» неспешно, несмотря на спрятанное под капотом гигантское количество лошадей, двигался по второй полосе полупустого Садового кольца. Обычно Кабаридзе предпочитал «Бентли», солидный и дорогой, какой и положен преуспевающему врачу, но он знал, что Маша обожает скоростное «джеймсбондовское» купе, и для поездок с девушкой пользовался им.
– Надеюсь, ты завершил все свои дела на сегодня? – Девушка игриво посмотрела на профессора.
– Есть еще одно, – улыбнулся Кабаридзе.
– Какое?
– Я обещал одной красавице ужин при свечах.
– Как романтично. – Маша погладила профессора по руке. Ее взгляд стал задумчив. – Реваз, тогда, во время операции… Там была Екатерина Федоровна, да?
– Ты ее не узнала?
– Нет. – Девушка смутилась. – Поняла только сегодня, когда увидела ее на юбилее.
– Да, – после паузы ответил Кабаридзе. – На операции была Екатерина Федоровна.
– Ух, ты! – Маша удивленно тряхнула волосами. – Я училась по ее книгам! Она же легенда! Ты с ней знаком?
– Как видишь.
– Подожди, а вторая? Блондинка, которая была с ней. Ты называл ее Олеся. Неужели это Старостина? Олеся Старостина?
– Да.
– Чудеса! – Глаза девушки заблестели. – Третий тоже светило?
– Иностранное.
– А зачем ты их приводил?
– Посмотреть на тебя.
– На то, как я буду делать операцию?
– Да, – кивнул Кабаридзе. – Я действительно горжусь тобой, Машенька, и уверен, что ты станешь великолепным врачом.
– Они это подтвердили?
– Да.
– Чудеса. – Маша снова задумалась, и ее глаза стали грустными. – Но они ведь смотрели не только на то, как я делаю операцию. Я права?
– Права, – поколебавшись, признал профессор.
– Это был консилиум?
– Вроде того.
– Консилиум для меня. – Девушка отвернулась к окну. – Что они сказали?
– Я все равно помогу тебе, – тихо произнес Кабаридзе. – Верь. Я…
Лихач на «БМВ» появился в зеркале заднего вида «Астон Мартина» секунд за пять до произошедшего. Стремительный черный болид с ревом обходил редкие автомобили так, словно принимал участие в гонках без правил, молниеносно менял ряды, подрезал зазевавшихся водителей, не снижая скорости, вылетал к самому тротуару и вновь оказывался слева. Куда он торопился и зачем, осталось загадкой. Он играючи обошел «Астон Мартин», заставив Машу вздрогнуть от неожиданности, ушел в правый ряд, прибавил газу… когда из маленького переулка неспешно выехала белая «Волга».
Удар был страшен. «БМВ» взлетел над легковушкой, перевернулся и метров тридцать катился на крыше, издавая зловещий, скрежещущий звук металла по асфальту. Изувеченную «Волгу» развернуло и бросило на фонарный столб. Улица наполнилась визгом: более осмотрительные водители отчаянно давили на тормоза.
– Черт! Проклятье! – Кабаридзе распахнул дверцу.
– Реваз, ты куда?
– Позвони в «Скорую»!
Кабаридзе оказался у разбитой «Волги» первым. Разбитая всмятку дверь, осколки стекла, торчащие кости, кровь. Даже обычный врач, не Целитель, сразу бы понял, что водителю помочь невозможно. А вот его пассажиру – вполне.
– Подержи дверь!
– Надо дождаться спасателей! – предложил подоспевший парень в синей майке. – Я читал…
– Я врач! – прорычал профессор. – Помоги мне!
Парень взялся за дверцу, и Кабаридзе вытащил из машины пассажира.
– Есть аптечка?
– Я не зна…
– Возьми в моей машине! Скорее, черт! И не пускай сюда никого! Не мешайте мне!!
Ладонь Реваза Ираклиевича скользнула по телу. Так, ссадина на лбу, рваная рана на руке, из вены льется кровь, это мелочь, мелочь. Короткое заклинание, и кровь загустела, стала идти медленнее. Рука продолжала двигаться по телу раненого. Сотрясение мозга, ерунда, потом вылечит. Что еще? Внутренние повреждения? Есть. Обильное внутреннее кровотечение и… Реваз Ираклиевич грубо выругался.
– Все плохо? – Парень положил аптечку рядом с телом. – Там водитель «БМВ»…
– Плевать на него! «Скорую» вызвали?
– Да.
– Теперь не мешайте. Отойдите и не мешайте!
Парень послушно сделал несколько шагов назад.
Разрыв печени. Откуда? Почему? Сейчас не важно. Сейчас не важно. Реваз опустился на колени, глубоко вздохнул и положил руку на живот пострадавшего.
– Держись.
Заклинаниями здесь не обойдешься. Нужно вмешательство. Резать нельзя, снаружи…
Без подготовки, без инструментов, без достаточного количества магической энергии – он мог рассчитывать только на собственный запас – Кабаридзе принялся аккуратно приводить в порядок печень раненого, заставляя срастаться поврежденные ткани. Хватит ли сил? Какая разница? Человек, лежащий перед профессором, умирал, и это было главное. В этом смысл. Жизнь должна продолжаться.
В голове зашумело, пот заливал глаза, руки начали дрожать, но профессор упрямо шептал заклинания и нежно, едва касаясь кожи, водил сведенными судорогой пальцами по животу пациента. Еще чуть-чуть… еще… Со стороны могло показаться, что он просто осматривает раненого, стараясь нащупать повреждения, и только Маша, почувствовавшая, но ничего не понимающая Маша, смотрела на Реваза, широко раскрыв глаза. Да притормозивший у места аварии маг, уловивший колоссальное напряжение магического поля, уважительно присвистнул, глядя на работу Кабаридзе.
Реваз Ираклиевич закончил за минуту до появления «Скорой». Но так и остался сидеть рядом с раненым, пытаясь прийти в себя и легонько встряхивая онемевшие руки. И только когда к месту аварии подбежал высокий врач, профессор неуверенно поднялся на ноги.
– Что вы делали?
– Я врач, – Реваз Ираклиевич пошатнулся, но вытащил свою карточку. – Кабаридзе.
– Профессор Кабаридзе? – Доктор удивленно посмотрел на Реваза Ираклиевича. – Я слушал ваши лекции.
– Надеюсь, вам понравилось, – слабо улыбнулся Кабаридзе, прислоняясь к изувеченному боку «Волги». – Водитель погиб на месте, у пассажира переломы, сотрясение и… Он в шоке.
– С вами все в порядке?
– Со мной? Да, конечно, я просто немного приболел. – Профессор выдавил смешок. – У пассажира было сильное внутреннее кровотечение, но, кажется, оно прекратилось. У него замечательная свертываемость.
– Хорошо, – врач нагнулся над пострадавшим.
– У вас есть сигарета?
– Пожалуйста.
Реваз Ираклиевич медленно подошел к своей машине и, присев на капот, глубоко затянулся. Он был опустошен, вывернут наизнанку, но самое главное – этот человек будет жить. В этом смысл.
Маша положила руку на плечо Кабаридзе, заглянула в глаза, несмело, почти робко улыбнулась:
– Что ты с ним делал?
– Ты чувствовала?
– Да. Какое-то движение, нет… Какое-то тепло… Или…
Больше всего на свете ему хотелось прижать к себе эту хрупкую девушку. Прижать, почувствовать ее нежность, ее заботу, ее силу. Больше всего на свете ему хотелось зарыться лицом в ее волосы. Он бросил сигарету и крепко обнял Машу.
– Я его лечил, Машенька, я его лечил.
– Как?
– Я расскажу. Отвези меня, пожалуйста, домой. Я все расскажу.
– Значит, запрещенный артефакт? Любопытно. – Сантьяга прошелся по толстому ковру, украшавшему пол его кабинета, на мгновение задержался перед изысканной картиной, затем посмотрел на эрлийца: – Как вам вино, брат Ляпсус?
