Феникс - Калбазов (Калбанов) Константин Георгиевич (книги без сокращений .txt) 📗
Сначала Виктор забрал свои пожитки из ялика, расплатился с лодочником и только потом отправился на поиски своего непосредственного начальника. Впрочем, поиски — это так, к слову. Тот был на шканцах вместе со штурманом и мирно покуривал трубку. Нарвался на выговор, не без того. Оказывается, вот так, за здорово живешь, на шканцах рядовым членам экипажа делать нечего. Обошлось устным предупреждением, на первый раз сделали скидку на незнание. Его облик и умение владеть оружием, которое все еще было при нем, вполне к этому располагали.
Разговор с командиром мушкетеров, а вернее с квартирмейстером, вторым человеком после капитана, вышел примерно таким же, как и с Бургасом. Против ожиданий Виктора тот не особо переживал за свое место — видать, хорошо знал себе цену. Когда же Волков заговорил об уходе за оружием, тот взглянул на новичка с куда большим уважением:
— Наши не очень любят возиться с оружием, чистить чуть ли не силой заставлять приходится.
— Дураки потому что. Сколько раз оно мне жизнь спасало, я и счет потерял. Можешь не верить, но ни одной осечки за все время, даже когда у меня был самый старый и разболтанный пистоль.
Когда они прошли в арсенал, Виктор даже скривился, увидев, в каком состоянии находится оружие. Клинки не особо привлекли его внимание, но от вида загвазданных всевозможных мушкетов и пистолей его перекосило. Калибров тут тоже было что блох на собаке, но все же Клык постарался их рассортировать. Имелся и запас пуль. Видно, что тот к оружию относится с уважением, вот собственные пистоли за поясом горят от чистоты, а тут… Но из-под палки — оно и есть из-под палки.
— Что, не нравится?
— Они хотя бы стреляют?
— Стреляют. Через раз, чтоб им! — скорее всего имея в виду своих подчиненных, ответил новый начальник.
Говорили они на фряжском, оба с акцентом. Клык был балатонцем, но они вполне понимали друг друга. Виктору уже попеняли, дескать, пора учить сальджукский, тут треть команды — сальджукцы, да и в городе будет куда проще. Обещал озаботиться, хотя был уверен, что это лишнее, — не собирался он столько времени пробыть с пиратами.
— А что, правду сказал капитан, будто мне и палубу придется драить, и всякое другое исполнять?
— Разумеется. А уж тебе, новичку, так и вовсе как за здравствуй.
— А если эти работы как-то заменить?
— Это как?
— А давай я займусь арсеналом. Понимаю, новичка — и сразу в арсенал, но ведь это не дело, — обвел рукой помещение Виктор. — Нет мне доверия, так назначь кого со мной.
— Не хочется тебе палубу драить и на камбузе в рыбьих потрохах возиться? — При упоминании последнего Волкова аж передернуло, а на губах Клыка заиграла хитрая улыбка.
— Не хочется. Ты пойми, ведь не из попрошаек подзаборных и не от нужды я тут, — начал было уверять Виктор, но нарвался на глухую стену непонимания.
— А если скажу «нет»?
— Нет так нет, сам ведь пришел, никто силком не тянул, — попытался выказать покорность новичок.
— Через палубу и трюмы проходят все без исключения. И я в свое время прошел. И на камбузе с рыбьими потрохами возиться приходилось. Но я подумаю, как тебе помочь, — вновь улыбнувшись реакции на «камбуз», закончил Клык.
«Ворон» простоял в порту еще пару дней, все же пора горячая, так что рассиживаться на берегу нечего. Волка ноги кормят, а пирата — рейды. Придет сезон штормов, тогда и отдохнут от дел праведных, а сейчас как у крестьян — каждый день год кормит. Команда усиленно готовилась к выходу в море. Дело это серьезное и полумер не приемлет, цистерны с пресной водой и кладовая забивались до предела. Никогда нельзя сказать точно, сколько продлится плавание. Возвращаться в порт несолоно хлебавши только потому, что закончились припасы, никому не хотелось. А потом было еще и такое понятие, как штиль. Подобное явление больше характерно для середины лета, но это не значит, что оно не может иметь место в конце весны.
«Только не в терновый куст…» Знакомо? Надо думать, что да. Вот так и с Виктором. От работ на палубе его освободили, но на кухне он должен был помогать каждый день. До обеда он поступал в распоряжение корабельного кока, но отказываться от добровольного порыва Вепря Клык все же не хотел. После обеда Виктор постоянно возился с оружием. Не один. За ним постоянно присматривал кто-то из мушкетеров. Ну не помогал же, в самом деле. То, как он елозил промасленной ветошью по мушкету, назвать чисткой никак нельзя. Но Волков на это смотрел сквозь пальцы. Да, чумазый и промасленный донельзя, но он всем своим видом выказывал усердие. Ведь понятно, что берут на слабо. Ему доставалось больше всех из новобранцев, у которых было время перевести дух. Работали они с полагающейся полуденной сиестой, а бывший разбойник этой привилегии был лишен. Не выдержит, сорвется — никто не виноват.
Виктор не просто чистил оружие, он еще и проявлял инициативу. Вооружившись доступным инструментом, он доводил до нормы разболтавшиеся механизмы и даже забраковал три мушкета, предложив выбросить их за борт, от греха подальше.
— Ты думай, что говоришь, Вепрь. Выбросить практически новые мушкеты. Сам догадался?
— Не выбрасывай, — легко согласился Виктор с Клыком. — Только скажи, кому эти мушкеты выдашь.
— Это зачем?
— А чтобы я рядом с тем идиотом не стоял. Говорю же, раковины в стволе большие, в любой момент разорвать может. И пружины тоже проржавели настолько, что вот-вот лопнут. Нет ухода за мушкетами — вот и получайте полной мерой.
— Ладно, я тебя понял. Но выбросить мы их все равно не можем. Ты их подальше пока припрячь, а там как возьмем трофеи, так и избавимся.
— Это как?
— Да просто. Выдадим эти за трофейные и избавимся, как от ненужного хлама, а на их место — нормальные.
— Ага, понял.
А чего, собственно, непонятного? Как видно, капитан всех держал за причинное место, а весь огнестрел был на совести Клыка.
За это время Виктор успел выяснить, что Боян жив. Еще бы. В первый же вечер по кораблю разнесся душераздирающий крик, который наверняка был слышен и окрест. Ему объяснили, что и как. Капитан выполнил свое намерение и подлечил-таки пленника, после чего принялся над ним измываться. Нечасто, так, помучает-помучает, а потом лекаря к нему — и чтобы выжил непременно.
Говорят, что сынишку, семнадцатилетнего парня, он сильно любил, хотя и держал в черном теле. Воспитывал характер и достойную себе смену. Жены у него не было, хотя и имелся свой дом в городе, как положено — с прислугой из невольников. Матерью парнишки была какая-то плененная дворянка, красивая, и Бургас по-своему ее любил. По-особенному так. Была она его рабыней, благо рабство здесь не было пороком, о женитьбе он и не помышлял. Что там да как, никому неизвестно, но говорят, как-то она вырвалась из дома и утопилась. История темная, но, с другой стороны, кому есть дело до какой-то там невольницы.
Виктор было заволновался, что пленника могут высадить на берег и определить в подвал в доме капитана, но страхи оказались напрасными. Никто его не собирался никуда свозить, его место в трюме.
Глава 8
Пират
Выход корабля в море оказался делом вполне себе рутинным. Поднялся на палубу чиновник, капитан уладил необходимые формальности — и все. Осталось ставить паруса и с якоря сниматься. Для Виктора так и вовсе все прошло незаметно. Он, как всегда в первой половине дня, был на побегушках у кока. Драил, чистил, резал, носил, топил камбузную печь, всячески пытаясь не заслужить неудовольствия кока. А сегодня он и вовсе был сама предупредительность.
Вепрь очень страдал от южной жары (еще бы, ведь из северных широт), поэтому при себе всегда имел флягу с водой, к которой периодически прикладывался. Наблюдая за этим, Клык пару раз проверял его на предмет употребления хашша, но ничего предосудительного не обнаруживал. Ну мучается человек от жажды, с кем не бывает.
Когда каша была практически готова, Виктор улучил момент и, воспользовавшись тем, что кок вышел с камбуза, быстро открыл флягу и вылил ее содержимое в большой бак, не забыв и кастрюльку, в которой готовился обед для офицеров. После чего тщательно перемешал содержимое и вернулся к своим обязанностям. На этот раз в его фляге была не просто вода, а адская смесь отравы, с которой он уже был хорошо знаком.
