Возмездие (СИ) - Кельвин Август (полная версия книги TXT) 📗
— Звони Тиене. — Скомандовал Медей слегка хриплым голосом.
— Звоню! Ожидайте соединения, гало-камера активна. — Отчитался компьютер. Снова диск вспыхнул синим и снова возникла перед Медеем Тиена.
— Ты что сидишь? Хочешь, чтобы я с твоей головой разговаривала? — Возмутилась Тиена. — А ну-ка, встань перед камерой нормально!
— Я очень рад тебя видеть! — Сказал Медей и улыбнулся, — жаль, не могу тебя обнять…
— Я тоже рада! Ну?
— Рода в сиротском доме… В хорошем сиротском доме. О ней позаботятся.
— Да, как жаль ее…
— Ну, ничего не поделаешь.
— А, знаешь…Я тут задумалась…
— О чем?
— О том, что мне вот уже двадцать пять, а детей у меня нет…И пока что я не особо планирую их иметь…Даже одного…
— И?
— И в каком-то смысле я как мать Роды…
— Ты задумалась о своем недавнем аборте?
— Да, и как-то плохо мне от этого. Ведь я сделала тоже самое, что и мать этой девочки…
— В каком-то смысле да…
— И самое ужасное, что в каком-то смысле даже хуже…
— Даже хуже…Директор оставил мне номер. На случай, если я захочу чем-нибудь помочь сиротскому дому.
— А чем ты можешь помочь?
— Может деньгами или вещами…или…
— Эм-м, или?
— Ну…глупо конечно, но может я, вдруг, захочу усыновить кого-то… — Тиена замолкла и какое-то время стояла молча.
— Может и не глупо, Мед…
— Знаешь, после той стычки с пиратами в небе над материком я многое переосмыслил. Саму жизнь переосмыслил… Так бывает, когда ты стоишь на пороге смерти…Я хочу жить по-настоящему, испытывать настоящие чувства, не отравленные суетой и материализмом.
— И?
— И еще за те несколько часов, пока я накормил и переодел Роду…Я как-то привязался к ней. Странно…Но, пока я делал все это, пока делал что-то не для себя, а для кого-то другого, мне было хорошо. Я чувствовал себя счастливым, испытывал удовлетворение…
— Знаешь, братишка, если кто и может из твоего развратного города позаботиться о ней, так это ты!
— Спасибо за поддержку, сестренка! — Медей улыбнулся.
— Если ты действительно надумаешь сделать это…Я одобряю, и даже помогу тебе!
— Спасибо тебе…
— Что-то я устала…
— Ой, извини, что болтаю тут…ведь солдат я, а треплюсь как девчонка!
— Ничего, со мной можно потрепаться, я еще та трепалка…треплищица…ой! Как там говорится?
— Не знаю! — Медей рассмеялся и покачал головой. — Спокойной ночи, созвонимся еще!
— Давай, спи спокойно. У тебя доброе сердце, следуй ему! Пока. — И снова рассыпалась Тиена, и снова потух диск, покрывшись серым.
V
— Вы хорошо держались, отменное у вас терпение! Все эти процедуры, документы… — Как бы признался ему директор. Медей кивнул.
— Я солдат… — Ответил он. — Это большая честь для меня снова оказаться в вашем кабинете… — добавил Медей.
— Вы не просто так здесь. На самом деле я уважаю вас.
— Выглядит так, будто вы мне льстите… Простите, если…
— Нет-нет! Ни в коем случае. — Директор подошел к столику, солнечный свет сквозь окно покрыл столик желтым прямоугольником, покрыл небольшой фарфоровый чайник, чашки, металлические ложечки. — Позвольте угостить вас чашечкой чая?
— О, конечно! Это так необычно…
— Не удивляйтесь. Признаться, это действительно странно. — Медей сел в мягкое кожаное кресло и принялся рассматривать яркую картину на стене: стадо лошадей, бегущее куда-то вправо, изображенное таким образом, что казалось, будто художник небрежно очертил контуры их тел и также небрежно поработал кистью. Но картина впечатляла своей яркостью, свежестью, какой-то таинственной красотой, сокрытой за этими, казалось бы, бессмысленными цветами и линиями. Директор поставил на столик рядом с Медеем две чашки и, поймав любопытный взгляд гостя, похвалился:
— Моя дочь рисовала! — Медей вопросительно посмотрел на него.
— Ваша дочь? Удивительно!
— Да, это поражает! — Согласился директор и в голосе его слышались нотки гордости, подобной той, что бывает в сердце солдата, гибнущего в бою, чье сердце отравлено ложью патриотизма. И он умирает с чувством гордости, ощущая себя частью чего-то великого, частью чего-то большего, чем можно гордиться, не понимая, что умирает за иллюзию. Но не так было с директором, он действительно гордился этим выражением души своей дочери.
— Это прекрасно… — Признался Медей.
— Кажется, ничего такого, всего пять цветов она использовала. Ничего знаменательного, но…
— Как прекрасно…
— Именно, — согласился директор, — как прекрасно… Как она сама. Надеюсь, вы не противник зеленого чая, смешанного с несколькими фруктами?
— О, конечно же нет! Вероятно, это очень вкусно. — Медей старался говорить вежливо.
— Собственно, я не совсем понимаю, что я тут делаю.
— Видите ли, Медей, когда от вас поступил запрос на усыновление, я захотел лично проконтролировать этот процесс. Я уважаю вас, как уже и говорил вам, потому взял ваше дело под свой личный контроль.
— Вы знаете о той стычке с пиратами? — Спросил Медей и какая-то неведомая сила сдавила горло.
— И об этом тоже… Вы простите, если я…
— Да нет, все хорошо. Я просто… Задумался над этой темой: дети сироты. Сколько брошенных, отвергнутых детей, сколько преданных родителями, сколько избитых, голодных, холодных. — Директор молча посмотрел на него, кивнул.
— Там на столе, — сказал он после некоторого молчания, — папка с вашими документами. Все хорошо, не переживайте, все по закону. В папке анкеты детей, которых мы рекомендуем к усыновлению именно вам.
— Могу я?
— Да-да, конечно! — Медей взял папку и сел обратно в мягкое кресло.
— Она тоже там.
— Кто она?
— Та девочка, Рода. — Медей задумался, отложил в сторону несколько анкет, затем вообще всю папку положил на чайный столик, оставив в руке один белый лист. В уголке одиноко пестрила цветами маленькая фотография со знакомым личиком, а по всему листу тянулись печатные строчки, символы, слова. Имя — Рода (Роза на языке Коф, а на всеобщем — Рода), возраст — 4 года. Состояние здоровья — хорошее. Заболевания — отсутствуют… И многое другое.
— Она спрашивала о вас, Медей.
— Спрашивала?
— Да…
— Она помнит?
— На днях нарисовала парк…Мрачный рисунок, деревья черные, солнце серое. И яркий цветной человек посреди тропинки. Ее спросили, кто это? Она ответила: Медей. Вот так. Думаю прекрасно помнит.
— Это нужно обдумать…
— Конечно. Ваши документы в порядке. Осталось выбрать ребенка. Предлагаю вам прогуляться со мной. Идемте, покажу вам 33 уровень.
— Что на этом уровне?
— Дети в возрасте 4–5 лет. Я покажу вам, может быть вы даже пообщаетесь с некоторыми детьми, анкеты которых здесь…
Медей сел в плотное голубое кресло. Рядом с ним стояли еще два таких же, комната была ослепительно белой, свет кристально чистый. Длинное узкое окно тянулось по верху округлой стены, впуская внутрь чистый свет. По низу прямой стены, от нижней части окна к основанию двери тянулась череда ярких, на белом особо ярких, детских рисунков, всяческих человечков, зверюшек, цветочков и улыбок. В кресло рядом сел директор. Белая дверь отворилась, будто отделился от белого ровный прямоугольник, в помещение вошла пожилая женщина с девочкой. Рода шла нерешительно, лишь изредка испуганно смотрела вверх, а в основном смотрела в пол. Одета она была в синее платье, синие туфельки на ногах, волосы были аккуратно заплетены в косу, похожую на пшеничный колос.
— Проходи, садись. — Мягко, нежно говорила женщина девочке, указывая на третье голубое кресло. Рода села на край кресла и внимательно посмотрела на Медея, посмотрела так, будто что-то вспомнила.
— Привет! — Начал Медей. — А я кажется знаю, как тебя зовут… Мы…
— Встречались… — Закончила за него Рода, — в парке, тебя зовут Медей.
— Да, верно… — Медей задумался, и что же ему сказать ей? — Эм, как тебе живется здесь? — Рода не ответила, а лишь смущенно посмотрела на воспитателя, директора и принялась царапать пальчиком голубую кожаную оббивку кресла. И было так тихо в этой светлой комнате, что даже слышно было, как проводит она пальчиком по коже.
