Трилогия об Игоре Корсакове - Николаев Андрей (бесплатная библиотека электронных книг TXT) 📗
– Иди сюда, – будто шорох травы, распрямляющейся там, где она ступала, позвал его.
Он шагнул вперед, почувствовал небольшое сопротивление, и на миг ему показалось, что он ткнулся лицом в мыльный пузырь, плавающий перед ним и переливающийся разноцветными красками. Радужная стена пропустила его, смыкаясь за спиной, и он замер, не в силах поверить глазам.
Это был его сон: темная вода, и папоротник на берегу, сосны царапали низкие застывшие облака, и водопад падал в озеро, и женщина. Она стояла перед ним, с ожиданием глядя прямо в глаза. Здесь было тепло, ни движения не ощущалось в пропитанном запахом хвои воздухе. Наклонившись, она сняла пимы. Ее маленькие ступни показались ему такими нежными на сером камне.
– То был сон, – сказала она, – а это явь. Это – наше, – она чуть повела руками, – и никто никогда нас здесь не потревожит.
Женщина вдруг оказалась близко, как там, под сопкой, где подарила ему волшебный поцелуй. Он позволил ей снять с себя малицу, тонкие смуглые пальцы расстегнули гимнастерку, звякнула пряжка ремня. Он помог ей снять с себя гимнастерку, покорно подняв руки – он просто не мог противиться ее желаниям. Она отступила на шаг, опустила руки и, одним движением освободившись от кухлянки, под которой не было даже рубашки, отбросила ее в сторону и тряхнула головой, рассыпая волосы по груди, по смуглым плечам. Как и в его сне у нее была высокая грудь, соски с крупными ореолами смотрели чуть в стороны. Она развязала пояс, и меховые штаны скользнули по крутым бедрам, по длинным стройным ногам и сложились у щиколоток. Он протянул руки и она прильнула к нему всем телом, ее ладони скользили по его груди, слегка царапая кожу острыми коготками. Почувствовав прилив желания, он крепко прижал ее к себе, ощущая под ладонями шелковистую кожу, она нашла губами его губы, и он вновь утонул в омуте ее глаз…
…камень под лопатками был теплый, будто земля согревала его. Она двигалась плавно и голубое небо обрамляло ее тело нежным ореолом. Он положил руки ей на грудь, соски ее отвердели, она откинула голову, выгибаясь назад, убыстряя движения в предчувствии взрыва наслаждения, и он приподнялся, привлекая ее к себе, желая слиться в уносящем сознание вихре…
…ее волосы рассыпались по камню, в уголках глаз показались слезинки, он прижался к шепчущим бессвязные слова влажным губам, заглушая рвущийся крик…
…тело в воде было совсем невесомое, шершавый камень не скользил под ступнями. Они кружились в воде, держась за руки, наслаждаясь возможностью в любой момент прильнуть друг другу. Он привлек ее к себе, и она обняла его за шею. Ее ступни сомкнулись у него на пояснице, он ощутил ладонями ее полные ягодицы, медленно подался вперед. Она опустила голову, спрятав лицо у него на груди, вода окутывала разгоряченные тела прохладой, волны разбегались кругами и гасли у берега под склонившимся к воде папоротником. Застонав, она сжала зубками его плечо, он стиснул ее, словно желая слиться, выплескивая упоение от обладания желанным телом и чувствуя себя не менее желанным…
Ее голова лежала у него на груди, он смотрел в небо, на скользящие облака и, несмотря на охватившую его опустошенность, чувствовал себя безмерно счастливым. Ни одной мысли в голове, только тепло прильнувшего к нему тела, только облака, бегущие над головой и легкий плеск воды, падающей в озеро.
– Ты волшебница? – спросил он одними губами.
Мария потерлась мокрой щекой о его грудь, повернула голову и посмотрела в глаза.
– Я даю то, что могу дать своему мужчине. Как и каждая женщина. Возьмешь ты это, сбережешь ли, зависит только от тебя. Счастье может быть мимолетным, мгновенным, но если постараться сохранить, продлить его, оно может стать бесконечным.
Михаил закрыл глаза, прижал ее крепче, словно опасаясь потерять. Казалось, безвременье окутало их, остановило сердца, продляя мгновения близости.
Михаил очнулся от легкого прикосновения к лицу, открыл глаза. Мария, стоя возле него на коленях, прикрыла ладонью его губы.
– Что?
– Сюда идут чужие. Они уже недалеко, наверное, это те, о ком говорил профессор.
Михаил огляделся. Озеро, сосны, водопад, все исчезло. Они сидели на плоском камне возле мелкого озерка, наполовину заросшего осокой. Странно, но он не ощущал холода, хотя осока гнулась под северным ветром.
– Вон они.
Теперь он и сам видел двух мужчин в серо-зеленой пятнистой форме. Они были уже метрах в пятидесяти. У одного за спиной явно была рация. Оба были с автоматами, заброшенными за спину, двигались уверенно, легко. «Как же это я их раньше не заметил, – с досадой подумал Михаил, – проспал, сукин сын».
– Давно ты их увидела?
– Давно. Я думала, они пройдут мимо.
– Что же ты меня сразу не растолкала?
– Жалко было, – виновато сказала Мария, – ты так хорошо спал.
– Эх, – с горечью воскликнул Михаил, – они могу нас увидеть?
– Нет. Нас сейчас не видит никто: ни птица, ни зверь, ни человек.
Кривокрасов схватил галифе, запрыгал на одной ноге, попадая в штанину. Натянув гимнастерку, он подхватил ремень с кобурой, выхватил «ТТ». Мужчины были уже шагах в двадцати, они должны были пройти мимо, в нескольких метрах от их странного убежища.
– Так, ты сиди здесь. Что бы ни случилось, поняла?
– А что может случиться? – в ответ спросила она.
– Ну, мало ли что, – уклонился от ответа Михаил, – они тебя здесь точно не обнаружат?
– Нет.
– Вот и сиди.
Дождавшись, пока солдаты пройдут мимо, он решительно шагнул вперед.
– Стой, руки вверх, – взглядом он старался фиксировать каждое их движение.
Они медленно обернулись, с недоумением глядя на Кривокрасова, босиком стоящего в мокрой траве. Рука одного поползла за спину к автомату. Второй сделал шаг в сторону, старясь, чтобы солнце было у него за спиной. «Черт, грамотные ребята», – подумал Михаил.
– Руки в гору, мужики, я шутить не буду, – он быстро перевел ствол ТТ от одного к другому.
Кривая улыбка поползла по лицу того, что стоял слева, он что-то коротко сказал и подался в сторону, одновременно сдергивая автомат с плеча.
– Руки! – отчаянно крикнул Кривокрасов.
Краем глаза он увидел, как второй, с рацией за спиной, вдруг замер, глядя ему за спину, но первый уже поднимал ствол короткого автомата. Падая, Михаил нажал спусковой крючок, перекатился и, увидев, как его противник мешком оседает в траву, взял на прицел второго.
Автомат уже был у того в руках, но он как-то странно запрокинув голову, валился навзничь. Автомат задергался, пули ушли в небо, дробное эхо растворилось среди болотистой равнины. В нескольких шагах от него стояла Мария. Ее руки были направлены на солдата, скрюченные пальцы шевелились, будто перебирая что-то невидимое.
Кривокрасов поднялся, осторожно приблизился к застывшим телам. Тот, в которого он стрелял, лежал, уставив глаза вверх. Куртка на груди, вокруг аккуратного отверстия напротив сердца, быстро намокала кровью. Михаил взглянул на второго и, судорожно вздохнув, быстро отвернулся.
Мария стояла, обхватив плечи руками, ветер трепал ее волосы, обнаженное тело покрылось гусиной кожей.
Кривокрасов принес ее одежду. Женщина была словно во сне. Он помог ей одеться, натянул сапоги, надел малицу и, подойдя к убитым, подобрал оружие.
– Мария, нам надо идти. Надо доложить Назарову.
– Да, – кивнула она, – пойдем.
Он подхватил ее под руку и почти бегом потащил на сопку.
– Что ты сделала с ним?
Она остановилась, он, обернувшись, увидел, что она смотрит ему в глаза спокойно, будто ничего не случилось.
– Я сделала то, что должна была сделать. Он хотел убить тебя.
Возле ворот они встретили Серафиму Григорьевну Панову. Опираясь на палку, она ковыляла от берега, часто останавливаясь и подставляя сморщенное лицо солнцу. Увидев Николая с Марией, она склонила голову к плечу, остановилась, поджидая их.
– Вот и молодцы, детки, – сказала она, одобрительно кивая, – война – войной, а жизнь – жизнью. Люби ее, Михаил. Не каждому такое счастье выпадает.
