Карфаген 2020. Апгрейд (СИ) - Ратманов Денис (читать книги полностью без сокращений .txt, .fb2) 📗
Я должен быть здесь, в салоне, следить за операцией, но понимаю, что я нужнее Эду, который следит за маячком по наладоннику. Похищенный мальчик находится, судя по сигналу, в подвальном помещении. На месте преступников я попытался бы избавиться от улик — убить похищенных детей и спрятать их тела, и нужно срочно их остановить.
Напоследок направляю еще три команды в цоколь, велю спасать детей любым способом, даже ценой собственной жизни.
Нас накрывает тень флаера. Запрокидываю голову и вижу «синичку» журналистов. Знаю, что прямо сейчас ведется трансляция, поднимаю руку с автоматом и улыбаюсь.
У нас с Эдом нет времени идти через главный вход, я разбиваю ближайшее окно, где даже нет решеток, Эд прыгает внутрь, а я окидываю взглядом двор, отмечаю, что охранники клиники не сопротивляются, сдают оружие и ложатся мордами в пол.
Мы с Эдом оказываемся в детской комнате с двумя кроватями, стены здесь обклеены цветными обоями. Две напуганные девочки лет семи, обнявшись, жмутся в углу. Не до них! Бежим с Эдом к выходу, и я едва не падаю, наступив на хрустнувшую под ногой куклу.
В гулком коридоре пусто, все дети, которых растят на убой, сидят по комнатам. Открывается дверь, и навстречу выходит полная розовощекая женщина, открывает рот.
— На пол, мордой вниз, нелюдь! — командует Эд, бьет ее прикладом в толстый живот, и мы несемся дальше до лестницы вниз, перепрыгивая ступени, спускаемся до плохо освещенной клетки перед бронированной дверью, которая оказывается запертой. Эд несколько раз бьет ее ногой, нажимает на кнопку звонка и орет:
— Немедленно открыть! Полиция! Неповиновение карается смертью.
Никто не спешит исполнять его приказ, тогда мы поднимаемся наверх, и он бросает гранату. Громыхает так, что пол прыгает под ногами, со стен сыплется штукатурка, и на лестнице ничего не видно из-за белой строительной пыли.
Однако граната выполняет свою функцию: дверь покорежило, сорвало с одной петли. Мы без труда выносим ее, летим по коридору, залитому неестественно-ярким светом. Поочередно распахиваем двери: операционная, процедурный кабинет… В коридор выглядывает человек в маске и белом халате, мы врываемся в процедурный. Нам навстречу вскакивает с кушетки худенькая молодая медсестра, Эд замахивается, но опускает руку:
— На пол, сука, не двигаться!
Я сканирую взглядом врача, поднявшего руки, и оказывается, что главная тут — эта женщина, ее зовут Анай, она врач-реаниматолог. Пока медбрат ложится, рывком ставлю на ноги женщину, отмечаю многочисленные преступления — тут на смертную казнь точно наберется — хватаю ее под локоть и тычу дулом автомата ей в бок.
— Веди к детям. Если хоть волос упадет с их голов, я тебя по стенке размажу, поняла?
Женщина кивает, ее красивое лицо искажается животным ужасом, он передается мне, аж пальцы леденеют. Конечно же, она знала, чем может закончиться ее деятельность, но час расплаты пришел неожиданно рано.
Что касается моей угрозы размазать ее, то в отличие от Эда, меня не остановило бы то, что она — красивая женщина. Наоборот, это было отягчающим обстоятельством: женщина, умертвляющая детей — это за гранью моего понимания.
Плюс ко всему Анай оказалась крысой, решила сдать своих и затараторила:
— Тут есть еще две комнаты для отходов. В одной из них — крематорий. Они все там. Я проведу.
Распахнутый люк в подземелье оказывается в процедурном кабинете, сдвинутый с него медицинский шкаф никто не поставил на место, открывая нам проход. К нему устремляется Эд.
— Они колют детям цианид, тела собираются сжечь…
— Готовь антидот,— командую я и отпускаю женщину, она бросается к шкафу.
Указываю Эду на лестницу вниз, а сам, слыша детский крик и бормотание вдалеке, бегу дальше по коридору. Ударом ноги раскрываю одну из дверей и вижу, как двое в белом пытаются уколоть сопротивляющегося мальчишку. Рядом неподвижно лежит второй подросток.
Бью прикладом в основание черепа того, кто сидит верхом на мальчике ко мне спиной, он заваливается на напарника, тот поднимает голову и получает прикладом в лицо, хрустят размозженные хрящи и кости. Мальчишка вскакивает, часто и тяжело дыша, в его глазах плещется ужас. Это мальчик, похищенный недавно, которого мы ищем. Следом за мной врывается Анат, делает второму парню инъекцию антидота. Ее напарник, пришедший следом, хрипит:
— Я ему помогу. А за это вы…
Хочет выторговать свободу. Хрен с ним! Киваю и лечу в крематорий, на помощь Эду.
Он уложил мордами в пол троих трансплантологов, а сам смотрит, как Анат делает укол его брату — изможденному парнишке в больничной робе. Трем другим подросткам вводит антидоты напарник Анат, но и так ясно, что дети не дышат. Зато дышит жаром печь крематория — такая же, как та, что в чреве Ваала, и в огненных сполохах мне чудятся тянущиеся к нам руки сотен сожженных там детей.
— Отнесите их наверх, в реанимацию,— распоряжается Анат.
Одного за другим мы выносим детей в кабинет, где медбрат реанимирует второго отбитого мной мальчика, он уже дышит.
Еще двоих невредимых подростков, девочек, обнаруживаем запертыми в палате. Бедолаги с визгом бросаются на меня, виснут на мне, ревут в голос.
— Ждите, скоро вас освободят,— говорю девочкам, освобождаюсь и еще раз осматриваю подвал, но больше никого там не обнаруживаю.
Эд дежурит в реанимации, где Анат с напарником пытаются привести в чувства его брата, врачей-преступников он запер в крематории. Пожелав ему удачи, бегу во флаер, чтобы координировать полицейских.
Выбегаю во двор между двумя зданиями, заполненный приземлившимися флаерами, вижу несколько машин, патрулирующих периметр. Здесь бойцов нет, все в помещениях. Персонал «Бонуса» принял правильное решение сдаться без боя, и выстрелов я не слышу. Доносятся хлесткие команды сержантов, детский плач.
Направляюсь к своему флаеру, пытаясь выстроить цепочку дальнейших событий. Сейчас сюда должны прибыть офицеры, покровительствующие конторе, и попытаться замять конфликт, этого допустить нельзя…
— Леонард! — Из-за спины доносится женский голос, и я оборачиваюсь.
Ко мне бежит Мариам Линн, рыжая журналистка, похожая на лису, а следом тащится оператор. Поднимаю руку, и он выключает камеру, а я говорю:
— Мы проводим очень рискованную операцию. Черных трансплантологов прикрывают офицеры, и скоро они будут здесь, попытаются нас заткнуть и отправить по домам. Ты вела прямой эфир? — Она кивает. — Вызывай коллег, пусть все журналисты будут здесь, и тогда преступление не замнут. Эксклюзивное интервью с подробностями обещаю тебе. А пока идем со мной, будешь видеть все изнутри… Хотя нет, лучше расспроси похищенных подростков, тех, которые не пострадали…
— А есть еще и пострадавшие?
— Да. Преступники попытались убить детей и сжечь в крематории, но мы им помешали.
Глаза ее вспыхивают, оператор наводит на меня камеру и готовится ее включить.
— Повтори то, что ты сказал…
Когда над клиникой зависает офицерский «ястреб», во дворе уже полно журналистов. Смотрю на блестящее брюхо флаера и понимаю, что теперь мне не спрятаться в подземелье, не отсидеться у озверелых — я начал свою войну и должен пройти этот путь до конца. Цепная реакция запущена.
Глава 21
Последствия
Черное небо над питомником взорвано огнями флаеров и дронов, лучи фонарей и фар мечутся по людному двору, перепрыгивают с фигуры на фигуру, и от мельтешения кружится голова.
Я в гордом одиночестве подпираю борт своего флаера и ожидаю неизбежное. Эд в реанимации дежурит возле кровати брата, который хоть и пришел в себя, но в тяжелом состоянии. Кир внутри флаера охраняет связанного Оллеба. Мариам побежала внутрь клиники, остальные журналисты носятся с выпученными глазами, выискивают сенсацию, им не до меня.
Полицейские в черных костюмах, сливающихся с темнотой ночи, выводят во двор сотрудников клиники — кого в халате, кого в обычной одежде, — сгоняют к огромному столбу с антенной у каменного забора. Так приказал я, пока прибывшие офицеры не приняли командование на себя и все не испортили.
