Под Одним Солнцем (СИ) - Шалимов Александр Иванович (книги читать бесплатно без регистрации txt) 📗
— Вадим Афанасьевич, — сказал он Анголову. — Или Андреевич?
— Алексеевич, — сказал Анголов.
— Правильно, — сказал директор. — Склероз, но помню, что А. Оставьте все дела и идите ко мне.
— Какие теперь дела, — сказал Анголов. — Конечно, зайду. Поговорим.
— Не до разговоров, — строго сказал директор и полетел дальше. Он остановился у барьера, поговорил с Крышкиным. Тот внимательно выслушал и пошел натягивать брюки.
Анголов подождал, и они вместе свернули к зданию управления. У входа стояли кружком академик Скловский, два доктора и несколько кандидатов. Все они курили.
— Сухопутный хищник — просто санитар, — говорил академик. — В океане все по-другому. Океанические формы необычайно плодовиты и по этой причине склонны к мутациям. Экологическое равновесие океана зиждется на том, что потомство одних видов служит пищей другим. Это ограничивает эволюционный потенциал. Но что будет, если убрать хищников?..
Никто ему не ответил. Академик бросил окурок в урну и направился внутрь здания. Последним вошел директор. Он начал без предисловий.
— Здесь собрались специалисты, — сказал он. — Вы знаете, что происходит в морях. По неизвестной причине океан перестал быть нашим другом. За минувший месяц тысячи судов пропали без вести. В ряде случаев корабли уцелели, но исчезли люди. А в последние дни начались еще и инциденты на побережье. За месяц море унесло миллионы человеческих жизней. Последствия вы знаете. Судоходные трассы и порты закрыты. Кругом паника. Газеты выдвигают самые невероятные предположения. Например, кальмарная гипотеза…
— Бред, — сказал академик Скловский. — Океан — это самосбалансированная система. Вырвите из нее несколько элементов, и вы создадите чудовищ, рядом с которыми самый страшный кальмар покажется ягненком.
— Возможно, — сказал директор. — Но есть много других вариантов. Нам повезло больше, чем другим. Вы знаете о трагедии на Длинной Косе. Несчастье случилось вчера, и погибло около двухсот человек.
— Кто-нибудь остался в живых?
— Нет, нам повезло в другом, — сказал директор. Он поднял над головой портативный магнитофон. — Полюбуйтесь, это оттуда. Он работал на запись в момент трагедии. Нашему коллективу оказана высокая честь. Сейчас я его включу.
В комнату вошли слабый плеск волн, шорох песка, шелест ветвей. Потом — близкий мужской голос:
— Конечно, да.
И женский:
— Но вдруг тебе это только кажется?
— Нет, — сказал мужчина. — Я бы это понял. И ты бы это поняла. А теперь мы будем вместе всегда.
Они замолчали — остались плеск, шорох и шелест. Прошла минута.
— Послушай, как хорошо поют, — сказала вдруг девушка из магнитофона.
— Да. Я уже давно прислушиваюсь.
— Даже странно — так громко, но вместе с тем так приятно.
Директор остановил пленку.
— Обратите внимание, — сказал он. — Говорят о громком пении, но никакого пения нет. А чувствительность этой модели позволяет записать что угодно.
Голос мужчины удалился от микрофона, стал тише.
— Мне кажется, из воды будет лучше слышно.
— Ты прав, — сказала она, и ее голос тоже стал тихим, смутным, едва различимым. — Пойдем.
— Но ты не умеешь плавать! — тихо воскликнул он.
— Ничего, ты меня поддержишь. — Последняя фраза прозвучала уже совсем неразборчиво.
Голоса исчезли. Директор сказал:
— Это все, что нам передали на экспертизу.
— Действительно трагедия, — сказал один из докторов после непродолжительного молчания. — Конец кальмарной гипотезы.
— Почему? — поинтересовался другой.
— Кальмары не поют, — объяснил первый.
— Вы считаете, что песня…
— Безусловно, — сказал первый. — Вроде приманки. Да, в этом все дело. Человек идет на музыку, как карась — на блесну.
— Караси на спиннинг не ловятся, — сказал академик Скловский.
— Честно говоря, я не знаю, что делать, — сказал Глынин. — Когда начались эти ужасные катастрофы, и даже потом, когда нам запретили выходить в море, казалось, что это временно, что вскоре все вернется на свои места. Но теперь я просто не знаю.
Они стояли на бетонной дорожке в узком коридоре листвы. Вдали аллея спускалась к берегу, но моря не было видно — просто окно синевы, обрамленное зеленью. Прерывистый ветер нес оттуда соленую влагу, кругом шелестели деревья.
— Хотите добрый совет? — сказал Анголов. — Переучивайтесь на пилота дирижабля. Я где-то прочел, что лишь дирижабль сможет теперь обеспечить межконтинентальные перевозки.
Глынин не ответил. Анголов продолжал:
— Я бы и сам с удовольствием пошел работать на дирижабль. К сожалению, в мире осталось много всякого зверья, место которому не на природе, а в павильоне. Да и очищать море от чудовищ тоже придется нам, если найдут подходящий способ.
Казалось, Глынин не слушает. Он молча смотрел в далекое окно синевы.
— Правда, многие считают, что это дело военных, — продолжал Анголов. — Я сомневаюсь. Сила здесь не поможет, нужна какая-то хитрость. Ведь совсем недавно они спокойно жили в глубинах и питались отбросами. Почему? Видимо, их не пускали на поверхность касатки и кашалоты. Теперь, после истребления китов, чудовища вышли из бездны и изменили режим питания. Человеку хуже всего. У обитателей моря мозг слаб, и гипноз на них не действует. Не знаю, что тут можно придумать. Но менять специальность рано. Мне. Вы — это другое дело.
Глынин молчал.
— Представьте себе, что вы летите на дирижабле. Ваш корабль, как облако, парит в прозрачном воздухе, вдали от всяческой суеты. Внизу проплывают города и леса. И море. Вы высоко над ним, и гигантские штормовые волны кажутся вам мелкой рябью. Не работа, курорт. Позавидуешь.
— Я моряк, — сказал Глынин. — Поймите это.
Анголов промолчал.
Синее зеркало океана занимало все поле зрения. Океан был чистый и ласковый, но там таилась угроза.
Анголов поежился, хотя и находился на почтительном удалении от места событий. Океан был на экране, и Анголов вместе с другими опять сидел в просторном кабинете директора.
Он знал, что произойдет сейчас на экране, в спокойном зеркале моря. Фильм не был прямым репортажем. Это была запись, и они просматривали ее уже не в первый раз.
Небольшой авианосец шел через Тихий океан, и телевизионная камера показывала его палубу. Но на палубе авианосца не было ни одного человека.
Его экипаж в полном составе размещался в самолетах, выстроившихся на взлетной полосе. Оснащенные самонаводящимися торпедами, они были готовы взмыть в воздух по первому сигналу.
Телекамера показывала это много часов подряд. Передача была однообразна, и никому бы не пришло в голову вторично просматривать другие участки пленки.
Анголов знал, что произойдет, и ждал этого, тем не менее это произошло внезапно.
Телекамера, равномерно вращаясь, уходила от взлетной полосы, когда люк крайнего самолета открылся и пилот спрыгнул на палубу.
Он сделал то, что категорически запрещалось делать. А камера снова демонстрировала однообразную водяную пустыню.
Когда она вернулась к взлетному полю, оно напоминало людную площадь — пилоты в элегантных противоперегрузочных костюмах, оставив самолеты, пробирались к левому борту авианосца.
Кто-то дал знак, и пленка пошла замедленно. Но когда глаз телекамеры переместился на море, никому опять не удалось что-нибудь заметить. Море было пустынным, однообразным, зловещим.
Камера вернулась на палубу. Сейчас она показывала весь авианосец целиком — и левый борт, у которого толпились пилоты, и взлетную полосу, заполненную машинами, и кусочек водной поверхности за правым бортом. Когда запись просматривали в обычном темпе, никто не успел ничего разглядеть — просто в воде у правого борта возникло неуловимое движение, и палуба опустела. Теперь пленка шла медленно, давая возможность разглядеть подробности.
Люди на экране стояли неподвижной толпой, глядя вдаль с левого борта авианосца. Но там ничего не было. На экране один за другим вспыхивали последовательные неподвижные кадры. Внезапно на одном из них в воде у борта авианосца, противоположного тому, у которого толпились застывшие люди, появилось широкое темное пятно. Его контуры были смазаны, плохо различимы. На следующем кадре пятно приблизилось к борту вплотную, по его периметру возникло множество многометровых извилистых нитей. Через всю палубу они тянулись к толпе. Концы нитей были загнуты наподобие рыболовных крючков. Это изображение долго держалось на экране.
