Расколотая - Терри Тери (список книг TXT) 📗
Из-за меня власть лордеров окрепла, как никогда. Моя вина. И Нико по-прежнему на свободе, планы его расстроены. И в этом он тоже обвинит меня.
— Он придет за мной, — говорю я жалобным голосом и ненавижу себя за невысказанное «защитите меня», которое слышится за этими словами. Мне не нужна помощь от лордеров.
— Мы будем начеку.
А раньше разве не были?
— Не понимаю, — начинаю я, потом умолкаю. Он ничего не говорит, и я продолжаю: — Если вы следили за мной, то почему не в День Памяти Армстронга? Почему я так легко попала туда? Ни вопросов, ни проверки — ничего.
В глазах его мелькает что-то вроде гнева, но исчезает так быстро, что я не успеваю разобраться.
— Тебя это не касается. — Раздается стук в дверь. — Пора ехать в больницу.
— Еще одно, — осмеливаюсь я спросить. — Вы говорили, что скажете, что случилось с моим другом. Беном Никсом.
Коулсон поднимает глаза.
— Ах да. Бен. К сожалению, Бен умер, — говорит он, но ничто в его лице не подтверждает, что он сожалеет. В лучшем случае это безразличие, неприязнь.
Почва уходит у меня из-под ног, колени подкашиваются. Нет. Этого не может быть. Не может.
Задерживаюсь у двери. Оглядываюсь.
— А что случилось? — выдавливаю я.
— Сердечный приступ вследствие удаления «Лево». Не волнуйся, с тобой сегодня этого не произойдет, не в больнице.
Я выхожу вслед за лордером-водителем, едва держась на ногах от облегчения. В какой-то ужасный момент я подумала, что что-то случилось с Беном в эти последние дни, с тех пор как я видела его во время утренней пробежки. Но нет, Коулсон сказал, это случилось, когда он срезал свой «Лево». Лжет.
Скоро я уже в кабинете доктора Лизандер в Новой Лондонский больнице.
— Простите, — начинаю я, но она поднимает руку, подносит к своему уху и одними губами говорит «потом». Должно быть, обнаружила, что ее кабинет прослушивается.
— Сегодня мы снимаем твой «Лево». Когда это делается в больнице, никакого особого риска нет. — Она рассказывает об этом подробнее, а мои мысли тем временем блуждают. Я сжимаю свой «Лево». Он у меня давно. Управлял моей жизнью поначалу, не позволяя ни злиться слишком сильно, ни страдать, так как это могло вызвать потерю сознания и даже смерть.
И все же... в глубине души мне все еще не хватает того контроля. Он не давал боли заходить дальше определенного уровня. А когда его не стало, что же? Осознание накатывает разом.
— Ну, идем, Кайла, — говорит доктор Лизан-дер, стоя у двери.
Мы выходим из ее кабинета.
— Я не хочу его снимать. Это обязательно?
— Нет. По крайней мере, не думаю. Могу выяснить, насколько строго это предписание. Но почему ты хочешь его оставить?
— Все будут знать. Я уже никогда не смогу быть тем, кем была.
— После того что произошло, ты в любом случае не сможешь остаться прежней, — мягко говорит она. Мы входим в лифт, и доктор Лизандер снова прикладывает ладонь к уху, качает головой. Лифт тоже прослушивается?
Мы спускаемся вниз на лечебный этаж. Всюду суетящиеся медсестры, пациенты в инвалидных креслах и на каталках. Доктор приводит меня в маленький кабинет. Мужчина, печатающий что-то на компьютере, поднимает глаза, она делает ему знак, и он уходит.
— Теперь мы можем нормально поговорить, — говорит она и садится. — Ну, так что тебя беспокоит? Почему ты не хочешь снимать «Лево»?
— Все поймут, что раз я избавилась от «Лево», не будучи арестована лордерами, значит, они сами его сняли. И будут считать меня кем-то вроде шпиона лордеров.
— Может, и так. А ты полагаешь, они не заподозрят это в любом случае?
Я думаю о фургонах лордеров, подъезжающих к дому, и обо всех исчезнувших людях, связанных со мной, пусть и несправедливо. О внимательных глазах и перешептывающихся голосах, которые сложат два и два. Вздыхаю.
— Наверное, вы правы.
— Есть еще одно соображение, — говорит доктор.
— Какое?
— Нико. Из верных источников мне известно, что его не поймали. Пока ты носишь «Лево», всем очевидно, что ты — зачищенная. Он может возродить свой план использовать тебя в нападении, показать миру, что зачищенные способны на насилие. Без «Лево» ему это не удастся.
— Но я никогда этого не сделаю. Он может использовать меня, только если я забуду случившееся, а я помню все до мельчайших подробностей.
Тогда, несколько лет назад, меня вынудили забыть ту боль, которую причинила смерть отца от руки Нико. И подумать только, насколько по- другому бы все сложилось, если бы я помнила. Я бы никогда не подпала под его чары.
— Ну, так что, давай покончим с этим? — говорит доктор Лизандер.
— Сначала у меня вопрос.
— Спрашивай.
— У меня сохранились кое-какие обрывки воспоминаний из детства. Еще до того, как меня захватили АПТ. Но я не помню ничего ни о своем доме, ни о матери. Могут эти воспоминания вернуться?
— Существует несколько вероятностей. Воспоминания, которые ты сознательно подавляла, став Рейн, могут быть доступны, но чтобы отыскать их, нужны правильные пусковые механизмы. Это раздвоение личности, которое они у тебя вызвали. Я не знаю, насколько оно глубоко и как далеко зашло. Если другая половина была зачищена, она должна была исчезнуть, и все же... — Она смолкает, глубоко задумывается. И я заставляю себя сидеть тихо, не прерывать.
— Возможно, есть способ вернуть и те воспоминания, — говорит наконец доктор Лизандер. — Хирургическим методом соединить разорванные нервные пути, чтобы снова сделать их доступными. Это теоретически возможно, но на практике ни разу не осуществлялось, насколько мне известно.
— Что? А я думала, что память стирается навсегда. — Мои мысли лихорадочно вертятся. — А что насчет Бена? Вы могли бы восстановить эти штуки у него в голове?
— Бен? Я же говорила тебе, Кайла, что у нас нет записи о его местонахождении. Как бы тяжело ни было это принять, даже если он жив, для тебя он потерян.
Сказать ей? Даже несмотря на то, что так много в моей жизни оказалось не тем, чем казалось, и вопреки всякой логике, она — та, которой я доверяю.
— Нет.
— Что — нет?
— Он не умер и не потерян. Я знаю, где он.
Доктор Лизандер потрясенно слушает, как
я рассказываю о том, где находится Бен, что он не помнит меня, но не похож на заново зачищенного.
— Это крайне тревожно, — говорит она на-конец. — То, что они делают, что бы это ни было, не санкционировано Медицинским Советом. Неэтично.
— А Зачистка этична?
Доктор резко вскидывает глаза.
— Да, — отвечает она, но на лице видны следы сомнения. — Ты бы предпочла смертную казнь? Как моя подруга много лет назад?
— Откуда мне знать? Я же не помню! — с горечью говорю я, но цепляюсь за то, что она сказала раньше. — Значит, вы могли бы вернуть Бена прежнего?
Она качает головой.
— Нет, я не знаю, что с ним сделали. Было бы слишком рискованно даже рассматривать такое.
— Рискованно, но возможно?
— Только теоретически. Ну, ладно, мы уже пробыли тут слишком долго. Идем, снимем твой «Лево».
Через несколько минут его уже нет. Мое запястье — пустой участок кожи, который кажется каким-то голым. В больнице «Лево» снимается с помощью специальной машинки: нажимаются какие-то кнопки, и он тут же раскрывается.
Я чувствую себя заметной, другой. Словно на лбу у меня большими неоновыми буквами написан знак: «Смотрите, вот шпион лордеров!»
Когда мы возвращаемся в кабинет доктора Лизандер, она открывает свой компьютер, жестом подзывает меня посмотреть, но говорит при этом о разных пустяках. Она заходит в историю моей болезни. Номер моего «Лево» 19418. Доктор задумывается, справляется по списку на экране, который гласит: «неактивные номера». Меняет мой номер на 18736.
Я непонимающе качаю головой, а она пишет на листочке одно слово.
«Неотслеживаемый».
ГЛАВА 48
И только на полпути к дому в фургоне лорде- ров до меня доходит. Если я теперь не могу быть отслеженной, это подразумевает, что раньше была. Все, что она сделала, это изменила мой номер в компьютере, такой же номер, который был на моем «Лево». Как меня могли отслеживать без него?
