Под Одним Солнцем (СИ) - Шалимов Александр Иванович (книги читать бесплатно без регистрации txt) 📗
Очень хочу на Землю.
Ее подстерегли в космосе, когда она возвращалась.
Он все рассказал. Он говорил: «Да не смотрите на меня так, не мог я иначе, черт знает, почему я так сделал. Она не взорвется, не бойтесь, я же знаю». И все кивали ему, доброжелательно подмигивали — мол, все в порядке, старик, самое страшное позади. Но кто-то ему не поверил, и бомбу взорвали.
А он уже ничего не соображал от боли, он бредил, рычал, и последние его слова были: «Задала мне работы, змея старая…»
ТРУДНЫЙ СЛУЧАЙ В ПРАКТИКЕ
После утреннего обхода дежурный врач сообщил мне, что больной из двадцать четвертой палаты хочет со мной поговорить. Этот больной очень интересовал меня, и не только профессионально, поэтому я тут же отложил бумаги и поспешил в третий корпус, где в одноместных палатах размещались наши самые трудные пациенты.
Когда я вошел, больной сидел на кровати, чуть покачиваясь и прикрыв глаза. Услышав, как отворилась дверь, он встал и шагнул мне навстречу.
— Дежурный врач передал мне, что вы просили зайти. Вас что-нибудь беспокоит?
— Да, доктор, спасибо, — он наклонил голову. — Мне необходимо с вами поговорить.
Если бы не ранняя обильная седина, он выглядел бы гораздо моложе. Лицо его принадлежало к тому типу, что привлекает прежде всего не правильностью черт, а их энергичностью — резкий излом бровей, тонкие нервные ноздри, аскетическая впалость щек.
Он снова уселся на кровать, а я в кресло напротив и показал, что готов слушать. Подперев голову длинными, сильными пальцами, он некоторое время молчал, будто раздумывая, с чего начать.
— Вы только что спросили: что меня беспокоит? Я отвечу. Меня беспокоит память. Я, — он слегка запнулся и поправился, — мы сделали ошибку, скрыв происшедшее. Мы думали, что так будет лучше, надеялись, что время поможет забыть, но все стоит перед моими глазами, как будто случилось только вчера. Груз памяти слишком тяжел. Ведь я, только я виновен в их гибели. Я постоянно думаю об этом, и мне не избавиться от этих мыслей…
На рассвете из леса пришел Аллен Брок, погибший два года назад в кольце астероидов. Он стоял перед иллюминатором и улыбался так же светло и открыто, как при жизни.
— Привет, Вадим, — сказал он, глядя прямо в глаза Чернолецкому. Сквозь стекло иллюминатора его голос звучал глухо, но разборчиво. Именно так, как и должен был звучать человеческий голос сквозь стекло иллюминатора.
Чернолецкий стиснул зубы и нажал спуск разрядника. Полыхнуло ослепительное пламя, снаружи — теперь уже по-настоящему — донесся скрежещущий вопль, а перед планером корчилось в агонии отвратительное черное существо.
За спиной раздался стук, Чернолецкий вздрогнул и обернулся. Всклокоченный со сна, Шелихов стоял в дверях отсека, сжимая в руках автомат.
— Опять? — спросил он.
Чернолецкий кивнул.
— Кто это был?
— Аллен Брок.
Шелихов пошевелил кожей на лбу.
— Не знаю такого. Не помню.
— Я помню, — мрачно усмехнулся Чернолецкий, — и этого достаточно. Мы с ним летали после училища. Он погиб два года назад.
Шелихов внимательно оглядел запор входного люка — контрольная пломба была на месте — и только после этого прислонил автомат к стенке.
— Ты о нем вспоминал сегодня?
— Не знаю… по-моему, нет. Собственно, какая разница?
— Разница есть, — сказал Шелихов, поскреб грудь и с натугой зевнул. Одно дело, если они подслушивают мысли, и совсем другое, если произвольно копаются в твоих воспоминаниях.
— Когда будет твоя вахта, можешь поэкспериментировать, — предложил Чернолецкий и тут же мысленно обругал себя за тон, которым были произнесены эти слова, — нервный какой-то, дерганый. Но Шелихов не заметил или не обратил внимания.
— Много их было за ночь? — спросил он.
— Много, — кивнул Чернолецкий. — Откуда только берутся! Будто со всего леса сбежались. И чего они так рвутся к нам?
— Мы для горгон самая легкая добыча, — объяснил Шелихов. — Местные животные имеют природные защитные механизмы, которые, вероятно, ослабляются от болезней, увечий, старости. Нормальный экологический баланс. А у нас такой защиты вообще нет, и горгоны это прекрасно чувствуют.
Он подошел к иллюминатору и внимательно осмотрел местность. Справа темная стена леса, слева длинный и пологий склон холма, усыпанный мелкой каменной крошкой, а прямо, метрах в восьмистах, из частого кустарника торчала покрытая серой окалиной спина «Авиценны».
— Доброе утро, — прозвучал голос Нины. Она вошла в отсек и принесла Чернолецкому — как всегда — радость и сладкую боль в сердце.
Сразу вслед за ней вошел Павел. Глаза у них обоих были одинаковые — сумасшедшие немного, не от этого грешного мира. Особенно, когда они смотрели друг на друга — будто разговаривали на своем языке, понятном им двоим и больше никому на свете.
Чернолецкий почувствовал на себе пристальный взгляд Шелихова и отвернулся, стал подчеркнуто равнодушно и совершенно бесцельно щелкать тумблерами на приборной доске.
— Горгоны сегодня приходили? — спросила Нина.
— Да вот, с полчаса назад, — ответил Чернолецкий, избегая смотреть в ее сторону.
— Мне кажется, я слышала. Будто звал кто-то во сне.
— Так это и был сон, — сказал Павел. — Когда спишь, горгон не слышно. Так и Крисань писал. А потом она, наверное, с Вадимом разговаривала.
— Разговаривала, — подтвердил Чернолецкий. Ему снова показалось, что голос его прозвучал натянуто и сухо, и чтобы исправить впечатление, он стал подробно пересказывать обстоятельства визита горгоны.
Над лесом уже виднелся краешек солнца.
…Горгоны… Самое страшное существо во Вселенной. Это они уничтожили группу Диндмара. «Авиценна» навсегда остался там… Им удалось сразу прорваться в корабль. Никто не был готов, никто не мог предугадать. Один Крисань, — последний из сорока семи, — сумел запереться в каюте и жил еще два месяца, пока не кончились пища и вода. Каждую ночь они приходили к двери и звали его голосами тех, кто уже погиб, голосами родных, близких — всех, о ком он вспоминал в те последние дни…
Крисань был настоящий ученый и очень мужественный человек. До самого конца он диктовал на пленку свои наблюдения и этим спас тех, кто пришел на планету после… И нас он тоже спас. Ведь мы уже знали, кого встретим там…
Нет, горгоны не разумны, напротив. Чрезвычайно примитивная форма, на уровне пресмыкающихся. Представляете себе пресмыкающихся с чудовищно развитыми телепатическими способностями?
Крисань пытался с ними разговаривать, пока не знал, что это невозможно. Горгона притворяется тем, на кого собирается напасть, существом того же вида, что и жертва. Разговариваешь ты сам с собой. Она заставляет жертву галлюцинировать. К тебе может прийти друг, мать, любимая, и неважно, что кого-то из них давно нет в живых. Горгона не умеет анализировать информацию, просто заставляет твой мозг создавать фантомы, совершенные по исполнению. Но она не властна над твоей волей, не может заставить тебя самого прыгнуть к ней в пасть. Пасть, впрочем, это условно. Никакой пасти у горгон нет, питаются они иначе. Воля твоя свободна, и если ты один среди горгон, лучший способ выжить — уничтожать фантомы, чей бы облик они не приняли. Ты выживешь, если не сойдешь с ума, убивая по нескольку раз в день дорогих тебе людей. Именно так погиб Ковалев. Все случилось в один миг. Он внезапно закричал и выбежал из планера, туда, где только что стояла его жена… Вы понимаете, что я имею в виду фантомы, только фантомы… Мы не успели его задержать, и через минуту все было кончено…
Одному выжить проще: ты ведь точно знаешь, что, кроме тебя, на всей планете никого нет, ни одного человека. Гораздо хуже, если ты оказался там не один…
— Через полчаса можно выходить, — Павел постучал пальцем по стеклу термодатчика. — Снаружи уже двадцать восемь градусов.
