Час негодяев - Афанасьев (Маркьянов) Александр "Werewolf" (книги хорошего качества .txt) 📗

– Целый?

– Дышит вроде.

– Тащите его. Пошли…

Они начали выбираться с позиции, по которой «веселые артиллеристы» прислали пять кабанов – пять снарядов калибра сто двадцать два. Если бы было сто пятьдесят два, скорее всего, ни один бы не выжил…

Под ногами хрустели обломки. Донецкий аэропорт строился, как и все новые здания – каркас и на нем навес, и внешний и внутренний, из легких материалов. Теперь все это висело, искореженное, опасное, хрустело под ногами, мешалось…

– Осторожно!

Танковый снаряд – скорее всего с этого, выжившего из-за неправильных координат танка – пролетел через весь зал второго этажа, ударился в стену. Ровно между ними и неизвестными с другого конца зала. Навредил обоим. Ни одна группа не смогла открыть огонь друг по другу, потом первым делом стало найти укрытие. Затем с обеих сторон все увереннее заговорили автоматы…

– Аллаху Акбар! – заорали с той стороны.

Чеченцы! [64]

– Музыкант! Музыкант…

Это к нему обращаются…

Он сел… и тут же находящийся рядом побратим толкнул его:

– Лежи!

…

– Лежи, сказал!

Это было последнее, что успел побратим – в следующую секунду его достал снайпер. Славик увидел, как брызнула кровь, и побратим упал и больше не шевелился.

Он подтянул к себе автомат. Надо сражаться…

Спасла их мобильная группа, тогда еще такие были, тогда по аэропорту можно было передвигаться относительно свободно. Это потом все стало простреливаться…

Их привели, кого и принесли, вниз, в лазарет. Врач диагностировал сотрясение мозга, по меркам ДАП – мелочь. Вечером он ушел из лазарета и пришел к своим наверх…

Наверху была обычная фронтовая жизнь, кто-то готовил что-то вкусное, запах распространялся даже в холл. Кто-то чистил автомат, кто-то латал свою форму – из-за перемещения по узким, изобилующим всякой дрянью проходам и коридорам ДАП форма уже через месяц представляла собой лохмотья.

– Музыкант… как?

Здесь все называли друг друга только по позывным.

– Норм.

– Тогда спой.

Его гитара была на месте. Из дома он взять свою не смог – гитару привезли волонтеры. Он устроил-ся на топчане, тронул струны. Песня пришла сама собой.

Все молчали. Потом один из бойцов сказал:

– Треба бы на мову перевести.

– Не треба, – процедил командир 5-го батальона ПС, – Цой на русском пел.

Катастрофа…

Вот точное определение того, что происходило между двумя народами. Виктор Цой, безвременно ушедший на излете советской империи певец, был общим кумиром для всех, и его песни можно было слышать по обе стороны фронта. С этими песнями шли на стену щитов «Беркута» и коротали дни в Донецком аэропорту. На эти песни делали клипы со страшным, обличающим видеорядом, с горящими машинами и домами, с поселками и городами, разрушенными украинскими «градами». У каждого была своя правда.

Но разбираться все же надо было. Как понимать лозунг «Мы с русскими по праву братства, но никогда по братству рабства», повешенный на одной из баррикад Майдана, как понимать то, что половина сотников Майдана были русскими? Почему Верховная рада первым же законом, который она рассмотрела и приняла после бегства Осиповича, стал закон о языке? Неужели в стране, в которой только что смылся президент, в которой сотня человек погибла в центре города от пуль снайперов, в которой засилье олигархов и криминала во власти, в которой экономического роста не было уже несколько лет, в которой большая часть основных средств не обновлялась со времен СССР, – так вот, неужели в этой стране не было большей проблемы, чем государственный язык? Почему та же Рада испытывает странное стеснение, когда надо голосовать за снятие депутатской неприкосновенности, за люстрацию, но при этом так легко голосует за язык?

И неужели язык стоит того, чтобы развязать гражданскую войну?

И почему Майдан, в котором в совете сотников половина были русские, так легко принял все это? Ведь это было первым шагом к его сливу. И в первом и во втором Майдане их слив начинался именно тогда, когда социальные, политические проблемы легким движением руки заменялись на противостояние русских и украинцев. Почему же никто не сказал – нет, это не то, за что мы стояли, это не то, за что мы умирали?

Но нет. Никто не сказал.

Вместо этого Майдан погрузился в армейские грузовики и направился на фронт убивать. А впереди были Красный Луч, Иловайск, Дебальцево и Донецкий аэропорт.

Кровь и смерть.

А Виктора Цоя на украинский все же перевели. Многие из молодежи назвали эту песню новым гимном Украины…