Урожденный дворянин - Корнилов Антон (книги хорошего качества .txt) 📗
– Точно, – вздохнул Валька. – Пока докопаешься, кто прав, а кто виноват… Нужно быть совсем-совсем уверенным, что правильно поступаешь. Да и… если совсем-совсем уверен, тоже не факт, что реально прав. Вон на истории Боевая Черепаха рассказывала про инквизицию. Инквизиторы-то уверены были, что правы. И пока эта уверенность в них была крепкая, сотни тысяч невиновных сожгли. Получается, самое главное: разобраться, что такое хорошо, а что такое плохо.
– Крошка-сын к отцу пришел, – отвлекшись, захихикал Виталик, – и сказала кроха: «Водка с пивом – хорошо, а с портвейном – плохо».
Валька веселья товарища не поддержал. Задумавшись, он качал ногами, шевеля подошвами кроссовок листву на ветке снизу. Видно, не давала мальчишке покоя мысль о том, что – вопреки усвоенному с самого малолетства – примерное поведение вознаграждается далеко не всегда.
– Наверное, так… – пробормотал он. – Совершаешь ты хорошие поступки – раз, другой, третий… Всю жизнь. Значит, у тебя и шансов больше, что добро твое к тебе вернется. Вот так. А если гадишь остальным постоянно, так и велика вероятность получить пинок из межпространства… рано или поздно… Да, Виталь? Как ты сам думаешь?
– А? – откликнулся Виталик. – Чего думаю?..
Он смотрел куда-то по ту сторону детдомовской ограды, на противоположную сторону улицы.
– Смотри-ка! – сказал он. – Там, на тротуаре, люк канализационный. Видишь?
– Вижу, – проговорил прищурившийся Валька, вглядываясь сквозь толстые стекла очков. – Ну и что?
– Как – что? Не замечаешь, что ли, ничего? А, ну да, ты же слепой у нас… Крышки-то люка нет! Еще вчера днем была, а сегодня утром исчезла. Сняли крышку, гады какие-то сняли. А ведь на той стороне никаких фонарей нет. Пойдет кто-нибудь в потемках и прямо в люк ухнет. Вот в это-то дело можно безо всякого сомнения вмешаться! Тот, кто люк украл и в прием металла снес, по-любому плохо поступил! Эх, поймать бы этого урода!
Виталик ухватился за ветку повыше, спустил ноги, охватил ими ствол дерева, готовясь спускаться.
– А может, он, который люк украл, на вырученные деньги детей покормит? – рассуждал Валька, тоже покидая насиженное место. – Или мамке больной лекарство купит? Может, никакой он не гад. Канализационные люки воруют и сдают не от хорошей жизни…
Уже спрыгнув на землю, Виталька задрал голову к слезавшему Вальке и усмехнулся:
– Ты прямо как вчера родился, честное слово! Такие, которые металл тащат, откуда ни попадя, ни на какой хлеб и лекарство бабки не тратят. Пропивают или прокалывают их… Нужно ветку погуще сорвать и в люк сунуть, чтобы издалека видно было – я знаю, так делают.
Пока мальчишки выбирали ветку, пока обламывали ее – осторожно, с оглядкой, чтобы не очень-то шуметь и не быть замеченными из здания детского дома, пока протаскивали ее в дыру в ограде, на тихой улочке показался первый прохожий.
Странен был вид этого человека. Копна рыжих волос на его голове была растрепана так, что можно было подумать – на голове прохожего всю ночь плясали краковяк маленькие шустрые чертята. Рослый и молодой, этот человек шел пошатываясь, но, тем не менее, умудрялся еще и приплясывать на ходу. И одет он был довольно необычно. Явно очень дорогой костюм цвета топленого молока был измят и перепачкан, причем большинство пятен выглядели совсем свежими, не подсохшими. Кроме того, на ногах прохожего красовались никак не сочетавшиеся с костюмом растоптанные и грязные кеды, а сзади, из-под воротника пиджака странного человека, выглядывала бирка с ценником.
– Во дает! – негромко посмеялся Виталик, когда мальчишки тащили сломанную ветку через дорогу, – костюм, наверное, вчера купил и до утра обмывал его, чудила!
Вышеозначенный чудила между тем оказался в опасной близости от открытого люка, коего он, кажется, не замечал.
– Извините! – позвал прохожего Валька. – Можно вас на минутку?
– Эй, дядя! – крикнул и Виталик. – Ты глаза-то разуй! Смотри, куда идешь!
Рыжий обернулся к мальчишкам, но не остановился, даже не замедлил движения.
– Детушки! – широко улыбаясь, заплетающимся языком заговорил он. – Чадушки! Возрадуйтесь со мной, ибо повод для сего есть великий…
Оставаясь по ходу своего движения лицом к мальчишкам, он уже шел спиной вперед – прямо на открытый люк.
– Возрадуйтесь! – повторил он и неожиданно достал из внутреннего кармана пиджака краснокорочное удостоверение, в котором была стиснута толстая пачка денег. Прохожий вытащил из пачки одну новенькую купюру. – Сказано: блажен, аки милует чада маловозрастные… На-ка, пацанчики, денежку, пока дядя добрый!
– Во! – толкнул локтем в бок Вальку Виталик. – Смотри-ка, только хотели доброе дело сделать, а нам уже из межпространства колебания возвращаются. Авансом, наверное…
– Стойте! – отодвигая Виталика, крикнул Валька, отпуская ветку. – Стойте, куда ж вы?..
Прохожий исчез в черной пасти открытого люка мгновенно и бесшумно – будто дыра всосала его. Мальчишки бросились к люку, упали на колени, заглянули вниз, морщась от зловонной сырости, пахнувшей на них. И ничего не увидели, кроме холодной темноты. Все случилось так быстро и неожиданно, что они даже не испугались.
– Эй! – несмело позвал Виталик. – Дядя, ты живой? Ответа не последовало.
– Надо в «скорую» звонить! – сказал Валька. – Скорее!
– Да какую «скорую», сначала спасателям. Его ж вытаскивать еще надо!
– Звони «сто двенадцать», это единый номер…
Виталик поспешно достал из кармана дешевенький мобильный телефон.
Минут через сорок у открытого люка уже собралась толпа зевак, среди которых было и немало детдомовцев, покинувших территорию вопреки строгому запрету директора. У обочины проезжей части стояли три «газели»: полицейская, МЧС и «Скорая медицинская помощь». Извлеченного из люка бедолагу-прохожего, слабо мычащего и перепачканного вонючей грязью с головы до ног, укладывали на носилки. К носилкам подошел полицейский. Один из медиков протянул ему удостоверение пострадавшего. Денежной пачки в удостоверении уже не было.
– Ваш, – сказал медик полицейскому. – Сержант ППСП Монахов Алексей Викторович.
Полицейский сунул удостоверение в карман.
– Погулял парень… – неопределенно высказался он и обернулся к Вальке и Виталику, топтавшимся тут же рядышком. – А вам чего, цирк здесь? Детдомовские? Ну-ка, давайте отсюда!..
– Мы спросить только, – подал голос Валька. – Это мы ведь вас вызвали…
– Он живой останется? – осведомился Виталик у медика, взявшегося за ручки носилок.
– А чего ж нет? – добродушно отозвался тот. – Поживет еще.
– И ходить будет?
Медик хмыкнул:
– А то как же! Будет ходить! Только – исключительно под себя. С позвоночником шутки-то плохи…
Мальчишки отошли в сторону.
– Вот тебе и раз, – вздохнул Виталик. – А вроде нормальный такой дядька. Денежку нам подарить хотел… Несправедливо все-таки мир устроен. Вот за что ему такой подарок?
Валька поправил очки и посмотрел на приятеля очень серьезно. Кажется, там, на дереве, задумавшись после разговора, он решил для себя что-то очень важное.
– Может, и ни за что, – ответил он. – Но я думаю, все же… не просто так. Олег ведь – помнишь? – говорил еще, что случайностей не бывает…
Эпилог
Их было полсотни, восемнадцати–двадцатилетних парней, рассевшихся вдоль крашенных зеленой казенной краской стен, кто на лавках, кто на колченогих стульях, кто просто на полу, на корточках: с сумками, рюкзаками, объемистыми матерчатыми сумками, одетых в поношенные вещи – словно пассажиры, ожидающие прибытия электрички до дачного поселка. Полсотни парней, самых разных: долговязых и коренастых, хлипких и крепких, смуглых, белолицых, темноволосых, белобрысых, рыжих… Кое-кто, сбившись в кучки, оживленно разговаривал, погогатывая; кто-то, поместившись подчеркнуто отдельно, застыл в позе, предполагающей независимость, и взглядывал на остальных по-волчьи, исподлобья; кто-то, напротив, то и дело принимался прохаживаться расслабленной, вразвалочку, походкой, демонстрируя, что все ему нипочем, так как человек он тертый и ничему удивляться или по какому-то поводу расстраиваться не намерен… но большинство все-таки выглядели растерянно и даже затравленно.
