Лучшая защита - Шалыгин Вячеслав Владимирович (электронная книга .TXT) 📗
Взгляд скользнул по троице мирно беседующих журналистов с Медеи и вдруг сам собой вернулся к крайнему слева. Он что, в парике? Или у него такие волосы на самом деле? Очень подозрительно. И стоит он так, будто чего-то ждет… Чего? Понятно, что все тут в ожидании, когда представители сорвут глотки и наконец примут коммюнике, но этот субъект ждет чего-то другого…
Бреймаер уже хотел изменить маршрут и подойти к лохматой личности поговорить, но тут субъект сорвался с места и пулей бросился к открывшейся двери туалета. Вот чего он ждал с таким нетерпением! Обер-лейтенант расслабился и продолжил обход.
Дальше начиналась анфилада просторных залов, в архитектурной схеме обозначенная как Дорога Звезд. Потолки в залах были стеклянные, а сориентирована анфилада была таким образом, что в ясные ночи казалось, будто действительно идешь по четко обозначенной дороге, и яркие звездные скопления над головой играют роль осветительных фонарей – местный рукав Млечного Пути тянулся по небу Юнкера строгой прямой полосой. Обер-лейтенанту здесь нравилось. В первую очередь ему импонировала строгость звездного ордера, во вторую – интерьер самих залов.
Первый украшало висящее на стенах средневековое оружие и расставленные по углам рыцарские доспехи. Говорят, некоторые из них были настоящими. Сердце истинного тевтонского риттера не могло не трепетать при виде этого боевого наследия великих предков.
Второй зал был до потолка увешан картинами древних художников, вернее – их современными полиграфическими копиями, но все равно штуковинами довольно необычными и занятными. Для человека, выросшего в мире объемных изображений, факт превращения двухмерного холста в трехмерную иллюзию (всего-то с помощью масляных красок) был непостижимым, а потому завораживающим.
Третий зал украшали пасторальные гобелены. Здесь Бреймаер обычно не задерживался. Зато в четвертом он нередко останавливался и торчал в нарушение графика обхода долгие минуты. Этот зал был посвящен освоению Галактики. Голографические макеты кораблей, объемные ролики из жизни первопроходцев, предметы обихода, снаряжение и оружие… такого не увидеть нигде в гиперсети или в объемных фильмах, и даже в знаменитом Марсианском Музее Человечества не было таких грандиозных залов…
Пятый и шестой он почти пробегал, чтобы сократить отставание, в них рассказывалось о сугубо специальных вещах – об успехах колониальной науки и промышленности, офицеру охраны это было неинтересно.
Седьмой, последний зал был посвящен современному искусству, а в этом Бреймаер разбирался и вовсе из рук вон плохо. Ну разве что не упускал случая поглазеть на обнаженную натуру. Но чем отличаются голые бабы на голографических картинах великих художников от примерно таких же порномоделей в гиперсети, обер-лейтенант не понимал. Тем, что не заняты делом, а, приняв красивую позу, томно смотрят в пространство?
Офицер подмигнул безучастной русалке с картины Томаса Мюллера и вышел из седьмого зала анфилады в просторный внутренний дворик. Крыша над двориком тоже была стеклянной, но гораздо выше и прозрачнее, чем везде. Здесь располагалась оранжерея, и крыша была сделана из кварцевого стекла, чтобы не задерживать ультрафиолет. В обеденный перерыв тут частенько собирались молоденькие секретарши из многочисленных приемных Народной Палаты и разнообразные помощники депутатов, администраторы и свободные от смены охранники. Бреймаер и сам был не прочь поболтаться по оранжерее. Молодые красивые лица, непринужденные беседы… Прямо посреди уголка искусственных джунглей располагалась и закусочная, где подавали отменные сосиски и настоящее баварское пиво. В последнем обер-лейтенант был уверен на сто процентов. Пиво для нужд народных избранников привозилось непосредственно с Земли. К оружию, футболу, машинам и пиву на Юнкере относились крайне серьезно. А помноженная на традиционную дисциплинированность граждан, эта серьезность делала планету образцом порядка и стабильности.
Сегодня оазис был оккупирован гостями с других планет. Непривычно… Бреймаер потянул носом. В связи с затянувшимся совещанием перекусить ему до сих пор так и не удалось, некогда. Можно было, конечно, взять пару сосисок и, по-марсиански положив их меж двух мягких булочек, перекусить на ходу, но это было против служебных правил, да и не принято на Юнкере.
Ведь еда – это не просто восполнение энергетических затрат, она должна доставлять удовольствие. Сесть, неторопливо выпить кружечку пива, съесть строго отмеренную порцию сосисок с гарниром, пожевать для профилактики кариеса резинку, сплюнуть ее в специальную урну… И все под приятный разговор с кем-нибудь из сотрудников. Затем рассчитаться, оставив ровно марку чаевых, и уйти – обязательно неспешно, чтобы суетой не сбивать обеденный ритм окружающим. На все про все не менее получаса. Вот это правильно, в строгом соответствии с традициями.
Гости не чтили местных традиций. Они галдели, пересаживались из-за одного столика за другой, были неумеренны в еде и питье и даже приблизительно не соблюдали ритма. Какое наслаждение от еды можно получить в таком бедламе? Бреймаер осуждающе качнул головой – слишком много народу, чтобы обеспечить привычный порядок, чересчур много – и двинулся дальше. Настроение, на голодный желудок и так неважное, испортилось окончательно. Не к добру это все. Совещание – дело нужное, но работать в таком бардаке практически невозможно. Свободный доступ в Палату каких угодно журналистов и дозволение бродить, где им вздумается, были ошибочными решениями. В служебные помещения, конечно, никаких репортеров никто не пустит, но, чтобы, например, грамотно заложить бомбу, необязательно проникать на реакторный уровень подвала. Достаточно спуститься на парковку.
Обер-лейтенант остановился у лифта. Его маршрут предписывал далее отправиться как раз на паркинг. Войдя в лифт, он мельком взглянул на экран личного компа. Там согласно программе поддержки обхода высветились время прохождения очередной контрольной точки – перед лифтом – и обзорная картинка парковки. На первый взгляд все было нормально. Хотя… кажется, вон тот «Мерседес» лишний. Кого-то из гостей? Обычно в той зоне паркуются исключительно сотрудники, но ведь недисциплинированные гости могли не обратить внимания на разметку и написанные на полу номера машин, за которыми были закреплены эти места. Да, без сомнений, «Мерседес» стоял на том месте, где обычно причаливал «БМВ» господина Гросса, директора канцелярии. Это место пустовало уже две недели, видимо, герр Гросс находился в отпуске, вот его и занял кто-то из гостей. Объяснение немного успокоило Бреймаера, но полностью не удовлетворило. Выйдя из лифта, он первым делом направился к подозрительной машине.
Номера на «Мерседесе» были местные – белые с черными цифрами, а не красные дипломатические и не желтые – «для иностранцев». Бреймаер потянул за ручку. Дверь заблокирована. Непорядок. Любой местный житель знал, что на территории Палаты запирать машины категорически запрещено, как раз на случай, если их вздумает проверить охрана. Что же получается, местный, а машину запер? Вряд ли честный гражданин совершил бы нечто подобное – фактически умышленный административный проступок. Бреймаер снова забеспокоился. Он ввел номер машины в комп.
Прибор задумался на целых две секунды и лишь после этой изнуряющей паузы выдал результат. Номер был фальшивым!
Бреймаер автоматически ткнул в пиктограмму «тревога», а затем вызвал координатора охраны, подполковника Торстена:
– Обнаружена машина. Подозреваю ситуацию «бис».
– Ничего не предпринимайте, обер-лейтенант! – строго приказал начальник. – Саперы прибудут ровно через минуту.
Бреймаер щелкнул каблуками. Связь он оставил в режиме ожидания и занял комп другой проблемой. Приказ ничего не предпринимать относился непосредственно к находке, но не запрещал офицеру продолжать выполнение прочих обязанностей. Обер-лейтенант включил сканер компа и перебрал его основные режимы: молекулярный уловитель, дактилоскоп, биодатчик, тепловизор, радиометр, флюоскоп и электроимпульсный трансивер. Когда прибыли саперы, обер-лейтенант уже знал почти все, что было необходимо. Он сбросил информацию в комп командира группы, а сам снова вышел на связь с Торстеном:
