Отделённые (СИ) - Кроули Нейт (книги бесплатно без регистрации .txt) 📗
И хотя они беспрекословно подчинялись ему и генералу, они не были одинаковыми, как рядовые солдаты флотилии. Каждый из этих элитных воинов щеголял царапинами, пятнами и вмятинами, которые предпочёл сохранить, несмотря на способность к самовосстановлению. Хотя за время долгого сна они растеряли гораздо больше остатков разума, нежели Обирон, они никогда не лишатся отголосков своего «я», и подобные отметины теперь замещали им личности.
Глядя на товарищей, варгард почувствовал скорбь, столь же глубокую, сколь и холод в его конечностях. Некоторых из этих ветеранов Обирон знал ещё со времён Ямы; он помнил, как тренировался вместе с ними, сражался плечом к плечу, делился пайками и шутками в траншеях. Вон Сабни, который первым взошёл на стену во время осады Рехмира и который вечно пересаливал еду. Там Пентеш, свалившийся пьяным после триумфа на Нахкте, и Мехай, горько плакавший, узнав, что потерял сыновей. А ещё был Неб — дорогой Неб — который однажды признался, что хочет умереть рядом с Обироном.
Желание бедного старого Неба так и не исполнилось, но его это не волновало, ведь он уже ничего не помнил. Никто из них ничего не помнил. Обирон в одиночку тащил на себе груз воспоминаний, и лишь он один знал имена, которые те забыли. Его давние сослуживцы превратились в стальных призраков, которые ни за что не признают в Обироне друга — лишь хозяина. И всё же варгард считал их братьями, и пока ковчеги мчались к поверхности планеты, он ощущал стук звёздной пыли по их безжизненным оболочкам, словно по своей.
Рассматривая зловещий красный шар, заполнявший весь горизонт, Обирон задумался, сколько из них вернётся с этой войны. Межузельные помехи имели ещё одно неприятное последствие: до создания ретрансляционной зоны, свободной от глушащего поля, повреждённые отряды не смогут телепортироваться с фронта на базу, из–за чего павшим солдатам предстояло полагаться лишь на каноптековые конструкции и свойства родного некродермиса. Каждый воин, получивший непоправимый ущерб, исчезнет навеки, что казалось почти немыслимым для армии, привыкшей к бесконечной службе своих бойцов. Обирон не сомневался, что их ждёт суровое испытание.
Когда рой ковчегов стал погружаться в атмосферу, раскалённая поверхность Доахта начала вспыхивать красными точками, тихими и безмятежными.
— Держись крепче, храбрая лич-стража, — передал он своей фаланге, как будто у неё был выбор, — по нам открыт противовоздушный огонь. — Никакого ответа не прозвучало, если не считать еле слышного шипения в знак подтверждения. Впрочем, его это тоже устраивало. Иногда ему просто требовалось поговорить с кем–то, кроме Зандреха.
Затем последовал шквал выстрелов; несколько мгновений шары рубинового света проносились сквозь строй ковчегов, выбивая ветвящиеся молнии из их лонжеронов. В этом первом залпе каждый разряд проходил достаточно далеко от цели, но, когда масштабы вторжения прояснятся, точность стрельбы противника только возрастёт, но пока же он вёл огонь почти вслепую.
— Хм, — фыркнул Обирон, обращаясь к невозмутимой лич-страже. — Заснули что ли у своих пушек. Неважно. Давайте вытащим их из постелей.
— Постеееелей, — повторил Неб, возможно, рефлекторно пытаясь изобразить казарменный юмор, но, скорее, лишь выражая замешательство при незнакомом слове.
Но Обирону было всё равно, главное, от этого он почувствовал себя лучше. Обронив древний жест в сторону мира внизу — такой, который никогда бы не использовал вне компании простых солдат, — он приветствовал худшее, что только мог предложить неприятель. После длительного сокрытия ужаса, испытываемого им по поводу этой войны, и раздражения, вызванного неожиданным появлением Сетеха, приятно было снова оказаться в самой гуще событий и с лучшими воинами. В такие минуты, когда он мог забыться, опасность заставляла его чувствовать себя почти живым. Несмотря на его связь c хозяином, Обирон чувствовал себя комфортно лишь в пекле сражения, ведь только здесь он мог выразить себя так же свободно посредством боевой косы, как Зандрех с помощью точно подобранных слов.
Тем не менее, если немесор будет нуждаться в нём, Обирон обязательно придёт на выручку, даже несмотря на то, что Доахт подавлял техноколдовство. Его мантию призрачного прохода изобрёл сам психомант Дагон, величайший из криптеков Гидрима, и провёл над ней ритуалы столь древние и эффективные, что никакие приборы глушения не влияли на её работу. Облачение Обирона могло в любой момент переместить его к хозяину через ещё более глубокие слои пространства, чем междоузлия, но он надеялся, что ему не придётся использовать артефакт.
Хотя он слабо верил в намерения Сетеха, варгард сомневался, что закованный в костяные латы немесор так рано сделает свой ход в текущей кампании. К тому же с учётом его утончённых вкусов это было бы слишком грубо. Однако если тот всё же решит не упускать свой шанс, ему уже не удастся сбить Обирона с толку своими штучками. Когда флот отплыл к Доахту из точки сбора, Обирон потратил несколько часов на калибровку флагманских скарабеев, чтобы засечь даже малейшее проникновение в покои своего господина и без промедления прибыть туда.
Но при всей своей мощи даже мантия не спасёт Обирона, если его разнесут в пыль на пути к поверхности планеты. Пока он размышлял над этим, произошёл ещё один залп, причём довольно близко, и его окуляры залило багровое сияние. Когда оно погасло, соседний в формировании ковчег испарился, и только искрящие частицы субатомного мусора спиралью поднимались вверх там, где прежде находилась фаланга старых друзей.
Сама планета как будто напоминала о своей силе, но варгард даже не вздрогнул. Он лишь порадовался тому, что долгая служба погибших солдат закончилась без всякого позора, и теперь они обрели покой. Вместе с тем Обирон благодарил судьбу, не продавшую его жизнь так дёшево. Конечно, отдохнуть на том свете казалось весьма неплохим вариантом, но варгард ещё не был к этому готов, пока немесор нуждался в нём — а Зандреху определённо потребуется его помощь, пока не закончится эта война.
Когда ковчег нырнул в разреженную атмосферу, у него на носу образовался ореол тусклого пламени, сквозь который виднелся мир угрюмых красных дюн. Десантные корабли Саутехов падали навстречу озарённому энергией ландшафту, где заговорившие вражеские турели открыли своё расположение орудиям капитальных кораблей, за что вскоре поплатились.
Теперь рядом с транспортно-боевым судном струился ливень изумрудных лучей, которые сразу уничтожали небольшие огневые точки и ослабляли более тяжёлые укрепления для их последующего поражения «Ночными саванами». Не имея собственной авиации, противник не мог противостоять натиску бомбардировщиков, но предрасположенность Зандреха к сохранению чести удерживала его от призыва эскадрилий. А вот Сетех не испытывал подобных угрызений совести. Спущенные с привязи, его летательные аппараты цвета кости превращали огромные полосы пустыни в стекло.
— Устройте им настоящий ад, — прокричал Обирон сквозь хлещущий ветер, чем вызвал одобрительный рык личей. Несмотря на свою ненависть к командиру бомбардировочных крыльев, варгард был по крайней мере благодарен ему за прагматизм, что нашло выход в виде пылкой реплики. Как только оборона будет сокрушена, они смогут высадить остальную часть сил вторжения в относительно безопасных условиях. До сих пор сопротивление оказывалось лишь частично, но Обирон питал мрачную уверенность в том, что худшее ещё впереди. Настоящая битва начнётся на земле и под ней, и с учётом того, что межузельная связь блокировалась грубой магией этой планеты, каждый воин будет на счету.
Но, похоже, это нисколько не мешало Зандреху праздновать победу.
— Превосходный удар! — раздалось его приглушённое восклицание сквозь треск помех слабого модулируемого сигнала, когда очередная огневая точка исчезла в опаляющем взрыве антиматерии. — Знаешь, брат, я уже почти жалею о своём решении отказаться от бомбардировочных крыльев. Твои ребята большие молодцы!
Сетех усмехнулся в ответ.
