Великий Сатанг - Вершинин Лев Рэмович (книги .TXT) 📗
Дикари не побежали сразу. Они оказались удивительно стойкими. Они продолжали рваться вперед, затянув протяжные боевые кличи. Но едва ли они слышали собственные голоса — руки невидимой Смерти нещадно косили их ряды, раздирая тела на части. Они не прошли и четверти того расстояния, которое нужно было одолеть, чтобы вступить с врагом в рукопашную схватку. Исполосованная смертоносными бичами, растерзанная, уже разметалась по полю конница Коляна, исчезнув в дыму, пламени и пыли. И все пешие дикари продолжали, спотыкаясь, утратив строй, бежать вперед…
И тогда пошел дождь, словно сама Земля разрыдалась, не в силах смотреть на происходящее.
Слезы небес рухнули на поле битвы, пытаясь погасить гибельный огонь в руках Того, Кому Подчинилась Смерть. Тщетно. Ничто уже не могло спасти дикарей, и в самой середине поля громадный, невероятно широкоплечий воин, задыхаясь и напрягая мускулы шеи и спины, пытался привстать, опираясь на единственную руку; ноги его были оборваны выше колен, и он протяжным голосом, перекрывающим даже смертоносный перестук, призывал Фальшивого, умоляя его прийти и спасти.
Трещала смерть и гремела, торжествуя легкую победу, и вдали, под лебединым стягом, не спасенные расстоянием, разлетались в труху и щепки разрисованные доски, и в рассеченных струями дождя ранних сумерках, подсвеченных кривыми извивами молний, мигали и лопались, столкнувшись с плевками невидимой Смерти, невнятные сгустки воздуха, меняющие цвет с черного на белый и наоборот.
И никому не известно, в какое из мгновений один из стучащих укусов встретился лицом к лицу с Фальшивым. Но в тот миг, когда это случилось, дикари — то, что осталось от дикарей! — дрогнули наконец и в панике побежали. А вслед за ними рванулась ведомая Старшей Сестрой конница людей аршакуни, рубя бегущих или превращая их в живых убитых…
Вот так это было. Так.
Здесь. Всего лишь семь дней назад.
А сейчас Яана и ее спутники медленно обходили так никем и не убранное поле. Сотни щуплых тел в пятнистых куртках лежали там, где их настигла смерть, и под непрерывным шестидневным дождем уже несколько дней как начали разлагаться. Над иными уже успели потрудиться набежавшие из дальних руин крысы, а в более открытых местах оставались одни скелеты, слегка прикрытые тканью, — мясо склевали не боящиеся ливня вороны. Когда приближались люди, черные птицы нехотя отлетали в сторону и оттуда злобно каркали на проходящих.
Много спустя полудня наконец-то отыскалось то, ради чего они ушли, опередив караван.
Фальшивый лежал на взгорке лицом вниз. Грудь его была изорвана в клочья, спина напоминала сплошное месиво; одеяние, почти такое же, как и у Жанхара, вздулось, туго стягивая распухшую плоть, и правая рука, крепко сжимающая слегка искривленную катану, валялась невдалеке от тела, отсеченная прямым попаданием огненного плевка.
Андрэ, на шаг опередив приостановившуюся златовласую, ногой перевернул застывший труп. Некоторые из людей аршакуни отшатнулись, и в глотках у них хрипело и булькало.
– Держи, Яана! — Андрэ разогнул спину и протянул девушке черно-красную металлическую каплю на тонкой цепочке. Мать запретила искать тело и снимать амулет. Она сказала: побывав в руках Фальшивого, знак власти утратил силу. Возможно, она была права, а возможно, и нет. Это решать не ей. Это решать людям аршакуни.
– Отрежьте ему голову! — приказала Яана.
Спутники отшатнулись, и ни один из них не поспешил исполнить приказ. Даже Андрэ бросило в пот, несмотря на то, что вокруг было сыро и прохладно.
– Отрежь ему голову, — повторила Яана, глядя в глаза Андрэ, и черно-красный амулет колыхнулся на высокой груди.
– Яана… — пробормотал юноша.
Его светло-карие глаза, сощурившись, превратились в щелочки; он не шелохнулся, хотя более всего ему хотелось выполнить приказ и заслужить прощение златовласой. Он очень хотел ее, с каждым днем все сильнее, а она не позволяла ему приходить, отсылая к матери. Но чары Старшей Сестры развеивались, стоило ей оказаться не рядом, а Яана, что ни ночь, являлась ему в горячих, исступленно-бесстыдных снах.
И он попытался было сделать то, что ему велели, но рука отказалась повиноваться, словно токи, исходящие от напоенной кровью земли сковали ее непонятной вялостью.
Яана наконец поняла, что ничего не добьется. Даже от этого трижды скверного предателя, к которому так хочется прижаться всем телом. Что ж. Есть вещи, которые женщине приходится делать собственноручно.
Вдохнув побольше воздуха, она склонилась над полуразложившимся телом. Кривым кинжалом быстро сделала надрез вокруг синей распухшей шеи, затем резким ударом рассекла шейные позвонки и перерезала сухожилия.
– Я не хотела тебя, — сказала она и посадила голову на услужливо подставленную Андрэ пику.
И тогда совсем рядом послышалось:
– Прекратите это безобразие!
Почти вплотную, подойдя совсем незаметно, стояли окруженные охраной те, кого здесь не должно было быть, — Жанхар и Эльмира. На смуглом лице Того, Кому Подчинилась Смерть, отчетливо читалось брезгливое негодование, а Старшая Сестра не отрывала взгляда от груди дочери, украшенной амулетом, и зрачки ее медленно сужались и расширялись, словно у разъяренной дикой дворовой кошки.
Юные спутники Яаны отшатнулись, пряча глаза, словно детишки, пойманные на запретном. Выскользнув из руки Андрэ, пика глухо шлепнулась на туго раздутые тела, и голова, соскочив с острия, подкатилась под ноги Жанхару.
И полковник политического надзора, личный секретарь сеньора пожизненного Президента Демократического Гедеона, доктор искусствоведения Джанкарло эль-Шарафи почувствовал, что еще немного, еще совсем чуть-чуть — и его стошнит.
Голова майора Нечитайло, нарушившего присягу и получившего свое, лежала у его ног. Вернее, большая часть головы, почти три четверти ее, а остальное было оторвано прямым попаданием пули, выпущенной из тяжелого стационарного пулемета, и зияющее отверстие истекало бело-сизой жижей. Но и этого обрубка головы вполне хватало, чтобы опознать убитого: резко вылепленный подбородок, четкие очертания скул, римский нос под высоким, чуть скошенным лбом; как ни странно, тление почти не коснулось лица, хотя лежащие вокруг были уже неузнаваемы. Голова ухмылялась, скаля крупные белоснежные зубы, а веко единственного глаза чуть приоткрывало глазное яблоко, отчего лицо казалось лукавым, словно бы даже подмигивающим.
– Госпожа Минуллина, — официальным тоном произнес эль-Шарафи, чуть развернувшись к туземной королеве, — позвольте заметить, что этот человек являлся офицером вооруженных сил Демократического Гедеона и никакие особые обстоятельства не могут оправдать глумление над его телом…
Он был уверен, что поступает правильно. В конце концов, он целых шесть дней размышлял над тем, как поступить с прахом дезертира. Майор Нечитайло, несомненно, был сумасшедшим, и трибунал скорее всего учел бы этот факт как смягчающий вину. Он мертв, а мертвых, тем более умалишенных, не карают. И наконец, сбежав к дикарям, майор Нечитайло, известный в аэромобильных частях под прозвищем Ниндзя, сам выбрал свою судьбу. И вот как дикари отплатили ему…
Следовательно, решение забрать останки с собой для достойного захоронения на родине было вполне обоснованным. Тем паче негоже всякой нечисти издеваться над телами павших землян.
– Госпожа Минуллина! Я требую…
Эльмира не слышала. Вернее, не слушала. Впившись в точку над переносицей Яаны, она пыталась заставить дочь опустить глаза, но безуспешно.
Сила, никогда не подводившая ее, дала сбой.
А Яана глядела в лицо матери спокойно и насмешливо.
– Отдай! — Указательным пальцем Эльмира ткнула в амулет. — Или выбрось…
– Нет! — негромко отозвалась Яана, и тон ее очень походил на материнский.
– Отдай!
– Нет! — повторила Яана и усмехнулась. — А если тебе очень хочется приказывать, возьми меч и докажи свое право.
– Что ты, доченька!
Эльмира отшатнулась, закрыв лицо руками.
А когда мгновение спустя руки опустились, юноши из отряда Яаны, да и Звездные замерли: за этот краткий миг Старшая Сестра превратилась в призрак.
