Борт 556 (СИ) - Киселев Андрей Александрович (читать книги онлайн бесплатно полностью без txt) 📗
И все ушли из этого кубрика. И я остался один, лежать, на своей больничной постели, крутя головой по сторонам. И рассматривая все вокруг. Все углы белого просторного помещения, где я был сейчас совершенно один. Несколько таких же больничного типа коек, как и моя. Тумбочки и светильники на каждой из них.
Доктор, выходя с медсестрами, выключил свет, и стало темно, лишь за закрытой дверью в коридоре между каютами горело дежурное освещение пассажирского этого спасшего меня судна. Там перестали быть слышны чьи-либо шаги. И наступила ночная тишина, как и сказал судовой врач.
Сколько времени было, я по-прежнему толком не знал. Но, со слов корабельного врача Томаса Эндрюса, было, после нашего длинного задушевного между им, капитаном Смитом диалога. И больного на ноги, и на всю голову русского моряка. Был вечер, и уже, вскоре пришла ночь. И судно погрузилось в сон. Лишь, слышно было, где-то там за стенами и переборками лайнера плеск ночных волн океана.
Запомнились глаза этой медсестры Эдрюса Мэри. Она, почему-то так опасливо на меня озиралась, уходя последней, словно боясь русских. Может, так и было. Не все, но некоторые из них, нас всегда,почему-то боялись. Наверное, у них с запада это уже, просто в крови. Это же читалось и в глазах доктора Томаса Эндрюса и капитана Смита. Да, и всех, кто был в медотсеке, и видел спасенного из океана русского моряка.
Даже, поначалу и моя любимая Джейн меня боялась и опасалась за Дэниела. Один только он, наверное, не боялся меня. Удивительное исключение из всяких правил. Единственный, кто не боялся. И сразу стал мне другом. Дэни. А, я его обидел, тогда. И не уберег.
- Прости меня, Дэни - прошептал я тихо в темноте каюты - За все прости - и закрыл глаза. И мне показалось, что я отключился.
А, когда очнулся, то не знал, сколько время. Но, судя по темноте, уже вероятно стояла ночь. Или уже было, даже раннее утро. Я потерялся, снова в пространстве и во времени.
Я долго еще не мог уснуть. Я не мог поверить в то, что произошло со мной.
Просто, не мог во все это поверить.
- Не может быть, такого - произнес, снова сам себе вслух я, уставившись в потолок медицинской каюты - Не может, такого быть. Вранье, это все.
Я лежал и думал, только о своей любимой малышке Джейн. Джейн должна спастись. И должна быть на этом корабле. Она хоть и была
ранена, но должна спастись. Я не верил в ее смерть, как и не верил в то, что ее вообще нет. Как и всего того, что я пережил недавно. Я был там, в океане не один. Там была моя Джейн. И был Дэниел. И наша яхта Арабелла. И эта яхта Черный аист. И эти морские бандиты. И этот кошмарный шторм. И, вот я здесь. И они хотят меня убедить, что это все мой бессознательный бред. Бред не до утонувшего утопленника.
- Не может этого быть - снова, произнес я сам себе вслух и...
Я услышал какие-то шаги за дверью этой корабельной медицинской палаты. И отворилась в каюту ко мне дверь. Тихо так и практически беззвучно. Там за дверью был включен дежурный в коридоре между каютами корабля свет, и я увидел стоящий передо мной на некотором расстоянии женский силуэт. Силуэт женской невысокого роста фигуры.
Силуэт стоял на пороге, отворив ко мне в медицинский кубрик дверь. Он был в комнатных домашних тапочках с голыми стройными девичьими ногами из-под короткого телесного цвета шелкового халатика. С распущенными длинными и черными как смоль, вьющимися по его спине и груди локонами змейками волосами на девичьей миленькой головке.
- Джейн! - произнес я, ошарашенный ее появлением - Джейн, любимая моя!
Я произнес, не понимая уже совсем ничего - Ты откуда, здесь?! Они скрывали тебя от меня?! Они прятали тебя от меня! Вот гады, такие! Джейн, любовь моя!
Силуэт оторвался от порога распахнутой настежь в мою больничную каюту двери и пошел ко мне. Не спеша и плавно, виляя округлыми крутыми красивыми бедрами полненьких икрами ног. Это точно была моя ненаглядная красавица Джейн.
Она вышла как из ночной тени из тех дверей и направилась, медленно ко мне. Ступая своими домашними тапочками на миленьких загоревших до смоляной черноты девичьих ножках бесшумно по полу медицинской корабельной каюты.
Свет луны из иллюминатора падал на нее. И это была она, выхваченная из этого лунного света. И я ее видел всю с головы до ее, почти полностью оголенных тех красивых девичьих полненьких в икрах, и бедрах ног. Вся словно вылепленная этим желтым лунным ночным светом. Ярким и пронзительно прозрачным.
Джейн пошла в мою сторону. К моей больничной постели.
Она подошла к постели. И встала рядом, прижавшись бедрами голых безумно красивых загоревших до черноты ног к краю ее, и смотрела, молча, на меня, не отрываясь черными своими цыганскими гипнотическими глазами. Она стояла, так как и любила всегда стоять, выгнувшись в гибкой молодой девичьей узкой спине. И выпятив мне свой округлый пупком вперед загорелый до черноты животик.
Я протянул свои руки к ней и почувствовал прикосновение в ее рукам протянутым, тоже мне. Она улыбалась мне широкой доброй и нежной любовницы моей улыбкой. Смотря на меня, также как и, тогда в ночь нашей последней любви. Смотрела страстно и с желанием сексуального безумства. Тогда она, сбросив свой длинный махровый белый халат, была совершенно нагой. И жаждала безумного и последнего, как оказалось нашего с ней секса. Вот и сейчас, она сбросила его. Прямо на пол перед моей больничной постелью. Прямо себе под свои красивые девичьи черненькие в плотном загаре латиноамериканки ноги. Она сбросила с маленьких девичьих с маленькими пальчиками, таких же черненьких от загара стоп домашние тапочки. И наклонилась ко мне. Стоя в одном своем, теперь передо мной желтом купальнике.
- "Моя, красавица Джейн!" - загудело в моей голове - "Девочка моя!".
- Джейн! - радостно выдавил я из себя - Это ты! Ты пришла ко мне! Ты живая! Где ты была, любимая моя?! Я здесь с ума сходил от нашей разлуки!
- Тише, милый - услышал я тихо ее нежный ласковый женский любимой голос - Тише - она повторила - Мальчик мой, любимый мой. Я пришла успокоить тебя. Успокоить тебя.
И она легла рядом со мной, почти чуть ли не на меня, прижавшись ко мне и, положив на мою грудь свою девичью черную в распущенных длинных волосах голову. Она прижалась ко мне, забросив голой ляжкой, согнутую в коленке на мои все еще бесчувственные ноги свою левую голую черную от загара. Полную в бедре, голени и икре девичью ножку. Проведя той ноги коленом по моему в пижаме животу. Она положила мне на грудь обе свои в широких рукавах халатика девичьи руки. И, гладя нежно по моей груди маленькими пальчиками, посмотрев, снова мне, молча в глаза, сказала - Я спасла тебя любимый. И это главное.
Я почувствовал ее. Ее тело. Почти, нагое гибкое как у русалки женское в аромате запахов тело. Ее пышной трепетной в дыхании груди соски, сквозь тот ее лифчик купальника. Торчащие, снова и упирающиеся мне в мою под пижамой грудь. Ее девочки моей Джейн страстное тяжелое дыхание. И ее это лицо в полумраке моей каюты. В желтом свете Луны и звезд. Это моей Джейн жаркое, как и ее разгоряченное тропическим солнцем и моей любовью гибкое как у восточной танцовщицы в узкой талии тело. Джейн уперлась своим в узких желтых плавках купальника волосатым с промежностью лобком и животом в мой живот. Своим тем кругленьким красивым живота пупком. Выгибаясь как кошка, лежа на мне.
Приподнялась надо мной и смотря своими черными убийственной красоты глазами. Глазами печальными и тоскливыми. Какими-то отрешенными и не живыми уже. Мертвыми глазами. Глазами покойницы.
Она провела правой рукой и пальчиками по моему лицу, по губам и щекам, и произнесла - Колючий - произнесла моя Джейн - Небритый и колючий и такой любимый.
Джейн подняла свою с моей груди голову. И поцеловала меня в губы. Но уже не так как раньше, а по-другому. Словно, уже прощалась со мной. Прощалась навсегда.
