"Фантастика 2024-68". Компиляция. Книги 1-22 (СИ) - Фролов Андрей (читаем книги txt, fb2) 📗
Я помалу злюсь на собственное бессилие и даже на время бросаю стихосложение. Но только чтобы уже следующим утром снова начать перекатывать губами подходящие и не очень слова. В формуле, с помощью которой я ударю по сознанию жутких прямоходящих крыс, должно говориться про смерть, течение времени, победу и ужасную нелепость происходящего. Не знаю, откуда у меня такая убежденность, но в этом я уверен…
«Дети заполночи» все же выволакивают Ксиммика из его кровати. Однако первые, еще весьма деликатные допросы ничего не дают. Половина Нароста с легким недовольством обсуждает, что палачи схватили невиновного; вторая половина, как обычно, требует куда более жестоких мер дознания.
Через день Нискирич принимает сторону вторых.
Большое судилище назначают на внутреннем дворе крепости, больше похожем на глубокий колодец с далеким-далеким небом над головами. Фер Скичира выглядит подавленным, измотанным и старым, впервые представая передо мной и большинством подчиненных в столь ужасном виде.
Все (и даже я) отлично знают, как вожак «Детей» любит именно эту из своих малявок, и в неназываемом ужасе опасаются, что он согласится на условия похитителей. Что, в свою очередь, будет означать одно — мгновенную смерть семейства, роспуск казоку-йодда и всех слуг, которых нужда заставит растечься по соседним кланам, закрытие цехов, постепенное ветшание и забвение родной цитадели…
И Нискирич действительно согласен на такой исход, я вижу это по его раскосым зеленым глазам, по покосившейся осанке, по вздрагиванию когтистых пальцев. Ради маленькой Аммы этот бездушный убийца готов на все.
Я наблюдаю за судилищем с балкона, не спеша присоединяться к шумной толпе во дворе. Продолжаю выкладывать в голове непослушные кирпичики слов. Сочиняю историю про пятерых тощих псов, задумавших перепрыгнуть опасное ущелье. Тревога, предчувствие беды и страх будущего не позволяют сосредоточиться, и я снова злюсь, невольно отдаваясь на волю всеобщей раздражительности.
Ксиммика пытают на виду у всего Нароста.
Тот стойко, как и положено старшему йодда, переносит мучения, и почти не шипит, когда раскаленная проволочная петля перерезает ему правую кисть. Глядя в глаза сидящему на помосте Нискиричу, он шатается от боли и невероятного унижения, но публично клянется хетто, что не имеет никакого отношения к таинственному исчезновению девчонки.
Затем Ксиммику выжигают левый глаз, а колодец двора окончательно забивает запахами горелой шерсти и плоти. На этот раз Пятому Когтю немного не хватает самообладания, и теперь он верещит в голос, машинально вырываясь из пут.
Но когда лекари и Открытое Око приводят бедолагу в чувства, но снова безропотно предстает перед Нискиричем, оскорбленный и отважный, смотрит в глаза казоку-хетто своим единственным, и еще раз громко клянется, что старый вожак ошибся в своих подозрениях.
И Нискирич сдается.
Он при всей стае приносит ближнему соратнику нижайшие извинения. После этого со всеми почестями провожает раненого в личный лазарет. Вожак раздавлен, но из последних сил не показывает этого «Детям».
Я нервно барабаню пальцами по бетонным перилам балкона и подумываю, что героями стишка могли бы стать мыши, такие похожие на чу-ха, но столь же отличные от них…
На следующий день расследование похищения Аммы фер Скичира заходит в окончательный тупик. А похитители связываются с ее опустошенным отцом через ложные мицелиумные профили, и ставят финальный ультиматум.
Той же ночью я с воплем вскакиваю с постели.
Возбужденный, мокрый от пота, охваченный неугасимым жаром, с колотящимся сердцем и торчащим членом, твердым до боли, я застываю перед крохотным оконцем под потолком и начинаю раз за разом шептать стишок… Повторяю его вновь и вновь, позволяя сознанию течь гладко и ровно, вручая ему полную свободу тасовать пусть даже самые неуместные, на первый взгляд, образы и смыслы.
Когда возбуждение спадает, я торопливо одеваюсь и спешу в крыло Нискирича. Он, разумеется, не спит, как и его до жути обозленная охрана, сквозь зубы грозящая вышвырнуть меня с недостроенного моста.
Но я все же убеждаю их в срочной необходимости увидеть казоку-хетто. Без использования новых «умений», применив лишь классическую дипломатию, помноженную на скрытые угрозы, элементарную ложь и манипуляции с чувством жалости.
В итоге они дают мне всего две минуты, но этого довольно.
И когда усталый, выжатый до нитки Нискирич отрывается от консоли и с недовольством подзывает меня поближе к столу, я честно сознаюсь хозяину, что мне тоже дорога его пропавшая любознательная девчонка. И уважаемый хетто вовсе не потеряет уважения, если позволит мне совсем ненадолго остаться с господином Ксиммиком наедине, и просто поговорить.
Глава 9
СМЕЛЫЙ ИЛИ ДУРНОЙ?
Напряженные переговоры — будь то деловые или агрессивные, — похожи на битву в моннго. В момент, когда в зале Пернатого Змея наступила тишина, мне показалось, что я почти собрал на руке отличную комбинацию фишек. Которую, впрочем, мой оппонент все еще мог с легкостью разгромить. Особенно с учетом фактора везения, в этой старинной игре занимавшего далеко не последнее место…
— Я тебя услышал, Ланс, — чинно кивнул свето-струнный чу-ха и мягко качнулся на пятках, — и это очень похоже на контругрозу… Предположу, что ты завел речь про только что состоявшийся разговор, твое меткое предположение о моем происхождении и прочее, прочее? В таком случае, я удивлен тебе, Ланс. Неужели ты до сих пор не заметил, что я держу под контролем все ваши каналы связи и блокирую эту беседу от всего остального Тиама?
Чего тут врать: услышать подобное от существа, обитающего в электронных глубинах Мицелиума, оказалось чуть более жутким, чем предположить самому. Я коротко кивнул, скрывая тревогу, и демонстративно приподнял гаппи на левом запястье.
— Да, Господин Киликили, — тот брезгливо покривился, но смолчал, — разумеется, настоящий джинкина-там наверняка способен на многие мицелиумные чудеса. Но вот что мне интересно: его всесильность распространяется на перепростроченную «болтушку», с которой я сию минуту прямым потоком пересыпаю нашу увлекательную беседу на ряд зашифрованных станций?
Морда Данава Шири-Кегареты утратила всякую подвижность, окаменела в одно мгновение, словно пластиковая маска. Глаза пугающе потускнели, а я задумался, сколько милисекунд нужно суррогатному электрическому сознанию, чтобы прогнать мои угрозы через несуществующие мозги на возможную вероятность и подсчитать шансы на правдивость?
Оказалось, совсем немного — уже через пару секунд мелкая мимика вернулась к объемному изображению Песчаного Карпа, а глаза снова засверкали иллюзией жизни.
— Хао, я тебя понимаю, Ланс, — с одобрительным кивком признал он, — запасной план. Страховка, верно? Чтобы продолжать существование.
— Что-то вроде того, — я неопределенно потряс пальцами, чуть не бросив случайный взгляд на приоткрывшееся правое запястье. — Я люблю продолжать существование. Продолжать существование вообще хорошо, да…
Да, страховка. Пусть думает именно так. Джинкина-там, носящему имя Шири-Кегареты, вовсе не обязательно знать, что «План два» должен был стать посмертным гимном слабоумному героизму простого обитателя улицы… Страховка так страховка.
— Успеешь остановить отсып, прежде чем опасная информация обрушится на главные прокламационные каналы? — спокойно, будто настраивался на применение «писка», спросил я. — Или, может, ты способен заблокировать весь Мицелиум? Подделать запись в прямом потоке? Выдать весомое опровержение?
Он наблюдал молча и неподвижно, этим пугая еще сильнее, но я не поддался:
— Интересно, а что скажут другие казоку-хетто?
В бездонных глазах Киликили что-то промелькнуло.
— Те самые, что общались с тобой на равных и не подозревали, что ведут дела с поумневшей консолью. В общем, подделка, только дернись в сторону меня или моих близких…
