Бесовская таратайка (СИ) - "Горан" (книги без регистрации txt) 📗
Основная группа отправилась в Лещинск в воскресенье вечером, а наутро, в понедельник, мы разделились. Мне достался повторный допрос нескольких свидетелей, в том числе и матери Павла Лемеха, семнадцатилетнего парня, пропавшего без вести около трех недель назад. Вечером, 6-го сентября он пошел на встречу со своей девушкой, Сапуновой Еленой, и домой так и не вернулся.
Уточнив кое-какие детали, упущенные при первом допросе, я встал, что бы откланяться, но тут мать пропавшего мальчика нерешительно сказала:
– Не знаю, поможет ли это вам найти Пашу… Дело в том, что я вспомнила… Перед тем, как он ушел в тот вечер, зазвонил телефон. Я в это время мыла на кухне посуду, поэтому трубку снял сын. О чем был разговор, я не слышала – вода сильно шумела, но когда Паша потом зашел на кухню, он был каким-то растерянным. Я тогда не придала этому значения. Подумала, что звонила его девушка, и они опять поругались. Лена эта, знаете, такая взбалмошная девица, совсем не пара моему Павлику… Я еще спросила тогда у него: ”Это Лена звонила?” А он как-то нервно засмеялся и ответил: ”Да нет. Какой-то чудак ошибся номером”…
Женщина с надеждой посмотрела на меня, как будто, услышав ее рассказ, я тут же отыщу ключ к разгадке исчезновения ее единственного сына. Но я только сочувственно кивнул.
Многие после внезапного исчезновения их близких, начинают вспоминать какие-то мелочи, несуразности, обмолвки, случившиеся накануне, и на которые тогда никто не обратил внимания. И не обратил бы, если бы не несчастье. Любое слово, повторенное несколько раз, начинает звучать странно и обретает новый смысл. А родственники пропавшего человека раз-за-разом мысленно прокручивают события дней, часов и даже минут накануне исчезновения. Немудрено, что даже самые безобидные происшествия приобретают для них после этого зловещий оттенок.
Мать Лемеха, между тем, все так же нерешительно, продолжила:
– И еще… После того, как Паша пропал, я никак не могу найти топорик для разделки мяса.
– Топорик? – переспросил я.
– Да, – немного оживившись, подтвердила она: – Небольшой такой топорик с деревянной ручкой.
– Хорошо, – сказал я: – Мы это учтем. Мне нужно идти. Извините за беспокойство. И спасибо за помощь.
Когда я уже вышел из квартиры, женщина вдруг спросила:
– Как вы думаете, Паша еще жив?
Что мне было ей ответить? Что три недели спустя об этом и спрашивать глупо? Я не смог. Вместо этого я бодро сказал:
– Вполне может быть.
По тоске, которая появилась во взгляде этой измученной женщины, я понял, что не такого ответа она от меня ждала.
15 часов 30 минут.
Лицо матери Павла Лемеха все еще стояло у меня перед глазами, когда я вошел в гостиничный номер, который мы делили с Суховым. Зинченко с Рожковым проживали в номере по-соседству.
Решив пообедать, я заказал по телефону дежурное блюдо, а потом, усевшись в кресло, стал прикидывать свои дальнейшие действия на сегодня. Предстояло обойти еще пятерых свидетелей, живущих, как назло, в разных районах города, поэтому маршрут не складывался. К тому же не давало сосредоточиться чувство вины по отношению к матери Лемеха. Хотелось сделать хоть что-нибудь для этой несчастной, теряющей последние крупицы надежды, женщины.
Сняв телефонную трубку, я набрал номер Николая Семеновича Березина, начальника криминальной милиции Карповского РОВД.
– Березин? Это Кожемяка беспокоит, – начал я деловым тоном: – Слушай, Николай Семенович, помнишь дело Павла Лемеха?
– Помню, – после паузы ответил Березин усталым голосом.
– Ты не мог бы попросить кого-нибудь посмотреть в материалах, собранных по этому делу, не упоминалось ли в показаниях свидетелей, что кто-то из них звонил Лемеху вечером незадолго до его выхода из дома?
– Ладно, попрошу.
– И еще, – продолжил я: – Пусть там заодно проверят, может кто-то из них видел в тот вечер у Лемеха небольшой топорик для разделки мяса?
– Топорик? Я сам просматривал протоколы допросов и ничего такого не припомню, – сказал Березин: – Но, если ты настаиваешь – ладно, проверим. Тебе это срочно надо?
– Как тебе сказать… Желательно побыстрее.
– Хорошо, завтра утром я тебе позвоню, – сказал Березин и повесил трубку.
Теперь я чувствовал себя виноватым и по отношению к нему. Отрываю человека от работы, лезу с какими-то глупостями…
В это время в номер зашла горничная с заказанным мной обедом. Утоляя голод, я пришел к выводу, что ничего страшного не случится, если кто-нибудь из следователей еще раз просмотрит материалы по делу Лемеха. Это даже полезно – вдруг заметит что-то, что другие пропустили. В любом случае, хуже не станет.
Успокоившись таким образом, я отправился дальше “работать за дворника”.
26 сентября 1962 года.
Вторник.
Когда утром зазвонил телефон, я уже и не помнил о поручении, которое дал накануне Березину. Поэтому, с трудом открыв глаза, я удивился, услышав в 6 часов утра его голос в телефонной трубке.
– Позови к телефону Сухова, – не здороваясь, попросил Березин.
Растолкав командора, я сунул ему в руку трубку, а сам рухнул в свою постель досматривать так некстати прерванный сон. Однако через несколько минут меня разбудил Сухов. Теперь уже он протянул мне телефонную трубку:
– Березин хочет с тобой поговорить.
– Але, – вымученно сказал я.
– Я на счет твоей вчерашней просьбы, – услышал я голос Березина: – Пусто по обеим пунктам. Никто из тех, кого опрашивали, Лемеху не звонил, топорика никто не видел. Правда девушка его, Лена Сапунова, сказала, что у Павла на плече была сумка спортивная, в которой что-то звякало, но что, она не знает. Вообще, по ее словам, Лемех в тот вечер был явно не в своей тарелке. Нервничал, отвечал невпопад, а на все вопросы отшучивался…
– Подожди, какая сумка? – перебил я его, начиная просыпаться: – В показаниях Каплюшко нет ни слова ни о какой сумке.
– Да и первых показаниях Сапуновой о ней тоже ничего не было. Она с родителями в деревню ездила к родственникам, и ее допрашивали уже после того, как нашли эту Котину, которая видела, как Лемех, живой и здоровый, подбежал к остановке и сел в автобус. Тогда все силы бросили на поиск водителя автобуса, который его вез, и допрос Сапуновой поручили местному участковому Собакину. Ну, тому самому, что задержал Каплюшко с курткой Лемеха. Вот он и допросил абы-как. Поэтому следователю пришлось Сапунову повторно допрашивать. Тогда-то и всплыла эта спортивная сумка.
– А что Котина, сумку не видела?
– В ее показаниях ничего про сумку нет. Парень, говорит, в рубашке и штанах был, а про сумку ни слова. Может, просто не заметила. А чего ты так за нее уцепился?
– Да так – для отчета уточняю, – соврал я.
– Ну ладно, – сказал Березин: – Будут еще вопросы – звони.
Он повесил трубку, и я погрузился в размышления.
Итак – спортивная сумка, в которой что-то звякало. Мало ли что может звякать. Гантели, например, или пара бутылок пива. А может и то, и другое, а сверху – топорик для разделки мяса. Все вместе, это очень даже будет звякать. Явился на свидание с девушкой во всеоружии, так сказать.
Но вот ведь какой вопрос возникает: почему гражданин Каплюшко, он же вор-рецидивист по кличке “Капля”, в своих показания умолчал об этой сумке? Ведь по всему выходит, что он к исчезновению Павла Лемеха никакого отношения не имеет, а следовательно – скрывать ему нечего и незачем…
От размышлений меня оторвал Сухов.
– Что там у тебя за дела с Березиным? – спросил он, выходя из ванной комнаты.
– Да так, ерунда, – ответил я: – Мать Павла Лемеха вчера подкинул информацию, вот я и решил уточнить кое-что.
– Что-нибудь интересное?
– Она вбила себе в голову, что ее сын в тот вечер, уходя из дома, прихватил с собой топор.
– Чего?!
– Топорик для разделки мяса, – уточнил я.
Сухов сел на незаправленную постель, вытащил из портсигара сигарете и закурил, рассеянно глядя в потолок.
