Работа на стороне - Батчер Джим (книги без сокращений txt) 📗
Ах, Чикаго. Эти огромные, расплывшиеся американские города — предмет всеобщей любви — разве жизнь в них не прекрасна? Я, наверное, и вправду больной, раз пытаюсь сделать хоть что-то, в отличие от равнодушного большинства.
Эти мысли приносили легкую боль.
— Слушай, я знаю, ты сейчас сердишься, но поверь мне, я делаю то, что будет лучше для тебя.
Она перестала пинаться и свирепо зыркнула на меня.
— Как ты можешь знать, что для меня лучше?
— Я старше тебя. Мудрее.
— Тогда почему ты носишь это пальто?
Я посмотрел на свой просторный черный пылесборник, с тяжелыми, длинными полами, на складки грубой ткани, колеблющиеся вокруг моего тела.
— А что с ним не так?
— Да оно ж прямиком с Эльдорадо! — огрызнулась она. — Кем ты себя воображаешь? Икабодом Крейном или Ковбоем Мальборо? [4]
Я фыркнул.
— Я волшебник.
Она посмотрела на меня скептически, как смотрят дети, получившие горькую отрезвляющую пилюлю, обнаружив, что нет никакого Санта Клауса. Ирония в том, что он есть — но он не может работать в масштабах, которые позволили бы убедить в его существовании всех. Таков современный стиль жизни.
— Ты смеешься надо мной, — сказала она.
— Я ведь сумел найти тебя, не правда ли?
Она поглядела на меня, нахмурившись.
— А как ты меня нашел? Я думала, что в том месте абсолютно надежно.
Я продолжал идти к мосту.
— Так и было бы — в течение десятка-другого минут. А потом на этой свалке появилось бы полным-полно крыс, ищущих какой-нибудь еды.
Девочка слегка позеленела.
— Крыс?
Я кивнул. Возможно, я смогу выиграть расположение малышки, если не отвернется удача.
— Хорошо, что в сумочке у твоей мамы нашлась щетка с твоими волосами. Я собрал с нее несколько волосков.
— Ну, и?
Я вздохнул.
— Ну и я использовал немного тауматургии, которая привела меня к тебе. Это была долгая, пешая прогулка, но зато прямо к тебе.
— Таума… что?
Вопросы по-любому лучше пинков. И я продолжил отвечать на них. Черт, мне вообще нравится отвечать на вопросы о волшебстве. Профессиональная гордость, наверное.
— Тауматургия — это волшебство ритуалов. Ты рисуешь символы, связанные с реальными людьми, местами и событиями или с представляемыми моделями. Затем вкладываешь немного энергии, заставляя что-либо случиться в меньшем масштабе, чтобы то же самое случилось в масштабе большом…
Она пригнулась как раз в ту секунду, когда я увлекся своей речью, и укусила меня за руку.
Я рявкнул то, что, вероятно, не должен был говорить при ребенке, резко отдергивая руку. Девчонка оказалась на земле и бросилась к мосту, проворная как мартышка. Я встряхнул рукой, рыча про себя, и рванул следом. Она была быстра; косички развевались позади спины, ботинки и гольфы так и мелькали.
Она первой добралась до моста, древнего сооружения с двусторонним движением, перекинувшегося через Чикагскую реку, и бросилась бежать по нему.
— Подожди! — кричал я ей вслед. — Не делай этого!
Она не знала город так, как знал его я.
— Сосунок! — раздался ее веселый голос.
Она продолжала бежать, пока большая, гибкая, волосатая рука не высунулась из-под крышки люка и обхватила сальными пальцами одну из ее лодыжек. Ребенок закричал от внезапного ужаса, падая на асфальт и обдирая кожу на обоих коленках. Кровь ярко темнела на ее белых гольфах в свете немногих работающих фонарей.
Я выдохнул проклятие и побежал к ней по мосту, надрывая легкие. Огромная рука усилила хватку и потянула девочку к люку. Я слышал утробный рычащий смех, доносящийся из темноты в отверстии, которое вело вниз, к подмостным помещениям.
Девочка кричала:
— Что это, что это? Пусть оно отпустит меня!
— Малышка!
Я подбежал к люку, подпрыгнул и ударил пятками обоих тяжелых ботинок по запястью грязной волосатой руки так сильно, как только смог. Из люка раздался рев и пальцы ослабили хватку. Девочка начала крутить ногой и, хотя это стоило ей дорогого оксфордского ботинка и гольфа, она, рыдая, вырвалась на свободу. Я схватил ее в охапку и попятился, стараясь не поворачиваться спиной к люку.
Тролль не должен был вылезти из такого маленького отверстия, как люк, но он это сделал. Сначала появилась грязная рука, затем бугристое плечо, а потом уродливая и отвратительная рожа. Он смотрел на меня и рычал, продолжая вылезать из люка с непринужденной гибкостью до тех пор, пока не встал на середине моста между мной и дальним берегом реки. Он походил на профессионального борца, который пал жертвой заочного курса начинающих пластических хирургов. В одной руке он держал мясницкий топор с костяной ручкой, фута два длиной, весь в подозрительных, темно-коричневых пятнах.
— Гарри Дрезден, — прогрохотал тролль. — Волшебник лишает Гогота законной добычи.
Он со свистом рассек топором воздух справа налево.
Я задрал подбородок и стиснул зубы. Никогда не позволяйте троллю увидеть, что вы боитесь его.
— О чем это ты говоришь, Гогот? Мы оба знаем, что играть со смертными уже нельзя. Так постановлено Неписанным Соглашением.
Лицо тролля исказила отвратительная усмешка.
— Непослушные дети, — сказал он грохочуще. — Непослушные дети всё ещё мои.
Тролль сузил глаза и они зажглись злобным голодом:
— Отдай! Сейчас же!
В мгновение ока он подскочил ко мне на несколько шагов.
Я поднял правую руку, высвобождая немного собственной воли, и серебряное кольцо на среднем пальце засияло ясным, прохладным светом, более ярким, чем освещение вокруг.
— Закон джунглей, Гогот, — сказал я, удерживая голос спокойным. — Выживание наиболее приспособленных. Ты делаешь ещё шаг — и сразу же попадаешь в категорию «слишком глупых для того, чтобы жить».
Тролль рычал, не останавливаясь, и поднял мясистый кулак.
— Думай об этом, темное отродье, — я тоже зарычал в ответ. Свет, исходящий от моего кольца, становился адски нестерпимым, почти ядерным. — Ещё шаг и ты — пар.
Тролль неуклюже застыл, его подвижные осклизлые губы раздвинулись, обнажая зловонные клыки.
— Нет! — слюни текли по клыкам и капали, разбрызгиваясь на асфальте, когда существо смотрело на девочку. — Она моя. Волшебник не сможет помешать этому.
— Да-а? — сказал я. — Смотри же.
С этими словами я опустил руку, сохраняя ослепляющий, серебряный свет, выдал троллю свою лучшую ухмылку, резко отвернулся, взмахнув своим темным плащом, и пошел назад, в сторону Северной авеню длинными, уверенными шагами.
Девочка смотрела поверх моего плеча, широко раскрыв глаза.
— Он идет за нами? — спросил я спокойно.
Она взглянула на тролля, затем на меня:
— Ух, нет. Он только уставился на тебя.
— Хорошо. Если он пойдет, скажешь мне.
— Ты в самом деле можешь превратить его в пар? — спросила она неуверенным голосом.
— Нет, черт возьми. Поэтому мы должны бежать.
— Но ты же… — она коснулась кольца на моей руке.
— Я лгал, малышка.
— Что?!
— Я лгал, — повторил я. — Я не такой уж умелый лгун, но тролли не слишком сообразительны. Это было только легким шоу, но он поверил и это всё, что следует занести в счет.
— Ты же сказал, что ты волшебник, — обвиняюще сказала она.
— Я волшебник, — сказал я раздраженно, — который проводил сеанс изгнания нечистой силы перед завтраком. Затем мне пришлось искать два венчальных кольца и ключи от машины, а остальную часть дня я провел, гоняясь за тобой. Я иссяк.
— Значит, ты не смог бы взорвать это… это существо?
— Это тролль. Я уверен, что сумел бы, — сказал я бодрым тоном, — если бы не был так утомлен и смог бы сосредоточиться настолько, чтобы не взорваться вместе с ним. Уставший, я целюсь плохо.
Мы дошли до края моста и, как я надеялся, края территории Гогота. Я начал опускать девочку на землю, потому что она была слишком тяжела, но тут увидел ее повисшую голую ногу и кровь, застывшую темными струпьями на колене. Вздохнув, я продолжил идти по Северной авеню. Если я спущусь до следующего моста, пересеку его и поднимусь на квартал вверх в течение получаса, может я ещё успею застать Ника на той стороне.
