На закат от Мангазеи (СИ) - Че Сергей (читать лучшие читаемые книги .TXT) 📗
Только сейчас Семен заметил, что зверолов стоит у самой корги, сжимая в кулаке шапку, и пристально вглядывается куда-то вперед. На его лице, парусе над головой, металлических частях оснастки играли смутные огненные сполохи. Макарин встал рядом.
Впереди, за темной массой прибрежной скалы, которую огибал сейчас по дуге коч, горели огни. Их были сотни или даже тысячи, маленьких ярких пятен от факелов, костров, фонарей, покрывающих весь берег слева, взбирающихся огненной дорогой на пологий холм, где в их неверном пляшущем свете угадывались крепостные стены и башни под высокими шатрами. Дальше от берега, под крепостью, огни сливались в одно сплошное мутное зарево и казалось, что там, вплоть до горизонта, лениво полыхает огромный пожар, из которого, как скалы из океана, торчат островерхие крыши северных изб и башни колоколен. Огни плясали у черной воды, и только приглядевшись, Макарин понял, что это не отражения, а кормовые сигналы стоящих кораблей. Широкие дощаники, малые лодьи, огромные грузовые суда, морские кочи с высокими бортами и поднятыми надстройками, они теснились вдоль пристаней, в несколько рядов, большие и маленькие. Мачты со спущенными парусами казались голым лесом и скрывались далеко в темноте.
- Ну, дьяк, - повернулся к нему зверолов. – Конец походу. Вот она, твоя Мангазея.
Коч натужно заскрипел, поворачивая к берегу. Забегали служки из команды, засобирались гости, подталкивая тюки с товаром ближе к левому борту. Из надстроя вышел капитан, глухо каркнул на одного из приказчиков, самого пугливого, чтобы оставил товар на месте, а то будет перегруз слева. Коч накренился, втискиваясь между ближайшими лодьями. На борту одной из них стояли двое и молча смотрели на вновь прибывших. Макарин заметил на берегу людей, они бродили, переносили товар, стояли кучками у тянущихся вдоль пристани амбаров. Людей было довольно много и уже были слышны обычные звуки приближающегося города, далекие крики, бормотание, какой-то гул, звон, скрип бревен и досок. Нос учуял запахи жарящегося мяса. Где-то рядом была харчевня.
- Мы вещи твои тут пока оставим, - подошел к нему капитан. – Как с избой определишься, так и заберешь.
Макарин кивнул. Нашел взглядом зверолова, который уже налаживал за спину мешок с припасами.
- Ты так и не сказал мне, как тебя зовут.
Тот обернулся, улыбаясь в бороду.
- Лишнее это, государев человек. И тебе без надобности, и мне спокойнее. Как солнце покажется, уйду в леса, далеко на восход. Навряд ли свидимся. Бывай.
Коч тряхнуло, бревна единственного свободного помоста проскрежетали вдоль борта, какие-то темные сутулые фигуры в лохмотьях приняли брошенные канаты и стали подтягивать корабль к пристани.
Макарин взял суму с бумагами, проверил на месте ли боярская грамота, переданная ему судьей для воеводы, и направился к выходу. Встречные приказчики кланялись, расступаясь. Трусливый купчина Давыд Степанов спрятался за своими тюками. Служки, кряхтя и ругаясь, двигали толстые доски для спуска.
На пристани, вдоль схода, стояли четверо стрельцов в полевых серых кафтанах. Их десятник шагнул вперед и, поигрывая тростью, загородил дорогу.
- Дьяк Макарин?
- Он самый.
- Воевода Троекуров привет шлет.
Макарин кивнул. Встречи он не ожидал.
- Откуда про меня известно стало?
- Утром две лодьи пришли из Обдора. Их купец сказал, что следом идет коч, везет государева человека. Весь день тебя ждали.
- Скажи воеводе, на рассвете у него буду.
Десятник нехотя посторонился, явно в замешательстве. Макарин глянул на него внимательно.
- Что-то не так, десятник?
- Воевода тебя сразу ждет, избу отдельную сготовили, баню.
Это было странно. Приезжему дьяку конечно полагалась изба. Обычно в ее качестве выступало что-то покосившееся, провонявшее, со слепой старухой-хозяйкой в качестве обслуги. И ждать эту избу приходилось неделями. Воеводы не любили понаехавших приказных людей, видя в них досадную помеху для своей власти. Зато воеводское радушие при встрече всегда обозначало наличие у этой власти проблем. И чем приветливее был воевода, тем серьезнее были проблемы.
- Передай воеводе, что я ценю его заботу. И непременно явлюсь на его двор. Но утром. Или тебе, десятник, приказали доставить меня к воеводе, даже если я сам против буду?
- Не было такого приказа, дьяк, - мотнул головой тот.
- Это хорошо, - медленно сказал Макарин и осмотрелся. – Промочить горло с дальней дороги бы не мешало. Слышал, у вас тут даже кабак имеется?
Десятник кивнул.
- Не без этого, дьяк. – Он махнул стрельцам рукой, и те неуклюже разошлись в стороны. – И две питейные избы. Иди направо вдоль пристани и как амбары кончаться, так сразу и увидишь.
Макарин делано скривился. Это был явно не то, что описывали.
- На пристани? С рыбаками? А есть что-то более приличное?
Десятник виновато развел руками.
- Извини, дьяк, не подумал. Тогда тебе к старому Угрюму. Это тоже недалеко, вглубь посада, напротив Спасской башни. Иди по этой дороге, - он показал рукой на скрывающуюся в темноте меж двух амбаров дощатую мостовую. – Как увидишь большую двухэтажную избу с вырезанными чудищами на дверях, так сразу и входи. Не ошибешься, там всю ночь свет горит и народу тьма.
- Угрюм, говоришь? Будем надеяться, что изба у него не такая угрюмая как имя.
- Это уж как пить дать, - усмехнулся десятник. – Бывай, дьяк.
Он отсалютовал тростью. Стрельцы гуськом потянулись к набережной. Доски под их сапогами стонали, прогибаясь. Мангазея пахла рыбой, смолой и свежеструганным лесом. Как, впрочем, и любой недавно построенный город. Прежде чем углубиться внутрь темного посада, Макарин глянул вслед уходившим стрельцам и увидел, что идут они медленно, осторожно, по темной стороне. У одного из них тускло блеснула вытащенная наполовину из ножен сабля. Вокруг ходили грузчики с тяжелыми тюками, бегали какие-то малолетние сорванцы. Держась за амбарные стены протащилась парочка вдрабадан пьяных купцов. За ними увязалась гулящая девка в цветастых татарских юбках. Стрельцы шли не рассекая толпу, как обычно, а побоку. И оглядывались, будто опасаясь внезапного нападения. Но кого могли опасаться стрельцы и не опасаться грузчики, пьяные купцы и гулящие девки? Макарин подавил в себе желание незаметно отправиться следом. Завернулся плотнее в накидку и нырнул меж амбаров, туда где уже не было фонарей, выли собаки, и высились безоконные бревенчатые стены.
Глава 2
Город был большой. Макарин не ожидал увидеть ничего подобного. Конечно он читал описание и теперь припоминал слова про несколько сотен душ постоянного населения, пятибашенный кремль, таможенный и гостиный двор, собор и три церкви, но тогда, в Москве, это прошло мимо сознания. На далекой северной окраине, где на тысячи верст в округе встречались только зимовья промышленников да мелкие острожки с парой десятков казаков, увидеть большой город, выстроенный по всем правилам государева уложения, с кварталами, дощатыми мостовыми, церквями и даже кабаком... Это казалось чем-то нереальным.
Амбары кончились и вдоль мостовой потянулись большие северные избы с маленькими затянутыми слюдой оконцами. Жилые дома сменялись закрытыми на ночь лавками и мастерскими. Только в кузнице горел тусклый свет и раздавались тяжелые удары молота. Макарин шел прямо, к видневшейся вдали проезжей Спасской башне, где располагались единственные ворота, ведущие из посада в кремль. В ее бойницах горели факелы и плясали тени часовых.
Питейная изба старого Угрюма располагалась на небольшой площади у ворот, куда стекались сразу три посадские улицы. Широкая, двухэтажная, с массивным основанием, она была украшена резьбой, обвешена лентами и освещалась установленными по углам слюдяными фонарями. У входа шатались в обнимку несколько забулдыг. Макарин брезгливо обошел их стороной и толкнул тяжелые двери с неумело вырезанным змеем. По глазам резанул слоистый тускло освещенный красным дым, в нос ударило чем-то кислым и противно-сладким, уши заложило от гула множества голосов. В длинном низком помещении тянулись заставленные медом, брагой и хлебным вином тяжелые столы, сидело, стояло, лежало и бегало сразу несколько десятков пьяных и трезвых, меж которыми сновала парочка служек с кружками и ковшами. Когда глаза привыкли к дымному полумраку, Макарин нашел свободное место и присел. Завсегдатаи не обратили внимания. Только сидящий по соседству купец в богатом кафтане с меховым воротником не по погоде, осоловело глянул, возложил лапищу ему на плечо, проворчал еле понятно заплетающимся языком:
