Куколка (СИ) - Лонс Александр "alex_lons" (книги бесплатно без .TXT) 📗

Возможно, что тоже моя паранойя. Изменения текста на страничке этого сайта могли ничего и не означать. Кто-то вполне мог «пробовать перо» и отрабатывать литературный стиль. Не понравился этому кому-то написанный рассказик, вот автор его и убрал. Но. Это не «литературная песочница» и не конкурс рассказов «Рваная грелка». Или я не совсем прав?

В общем, пока отказываться от порученного мне дела я не мог по чисто физическим причинам: адрес не отвечал, телефон тоже.

Остаток дня пришлось посвятить малоинтересным, но очень важным действиям. Мытью посуды, стирке накопившегося шмотья, уборке комнаты, разборке образовавшихся завалов. Один живу, что тут поделаешь. Давно собирался, но все откладывал: то времени не было, то желания, то просто забывал. А вот сейчас вдруг собрался. Решил разместить на стене написанную маслом жутковатую картину, что давно хранилась у меня, но повешена так и не была. Стояла изнанкой, у стеночки.

Особенно радовало, что стена смежная с моим соседом, с тем самым, что последний год хронически ремонтировал себе квартиру. Я громко просверлил хорошее отверстие, забил дюбель, вкрутил шуруп и повесил раму с полотном. По-моему, этот шуруп выдержал бы килограмм сто.

Страх-то какой. Теперь картина выглядела еще более ужасно. Это что, теперь всегда будет здесь висеть?

Всего у меня имелось пять картин, эта шестая. Впору галерею открывать. Но если пять первых написала сравнительно известная художница — «Мария Петроградская», как она подписывала свои полотна, то эта шестая вообще выпадала из общего контекста. Ни подарить, ни выбросить ее я не мог. Рука не поднималась. То была целая история. Как-то раз сидел я и «квасил» с ныне покойным другом — питерским скульптором Сильвестром. Сколько себя помню, Сильвестр всегда люто пил, что, в конце концов, и свело его в преждевременную могилу. Однако в тот вечер Сильвестр умирать не собирался, более того, выглядел пышущим здоровьем жизнелюбом. Про какую-то свою очередную бабу рассказывал. Я же искал какой-нибудь эстамп с сюрреалистическими видами Петербурга. Для подарка. Мой друг иногда баловался графикой и живописью, но никогда не относился к своему занятию серьезно, более того, почему-то стеснялся этого. Только потом, после его смерти я узнал, что скульптор оставил после себя богатое наследие из графических листов и живописных полотен. В тот момент у Сильвестра ничего такого подходящего для меня не оказалось: ни рисунков своих, ни гравюр, ни эстампов он никогда мне не показывал, зато обратил внимание на другое свое творение. Нетрезво подмигнув, откуда-то вытащил живописное полотно. На фоне причудливых языков пламени страшно уродливое лицо с каким-то безмерно страдальческим выражением глаз. Прямо-таки грешник в Аду. Помню, я долго разглядывал картину, и, наконец, стребовал у автора сведений, после какой такой пьянки этакое можно себе вообразить? Скульптор проникся, и честно признался, что мысль пришла в голову во время сопровождения очередной любовницы в салон красоты. Подруге художника нанесли какую-то затейливую косметическую маску, а по истечении установленного времени промокнули широким белым полотенцем, прижали к лицу и тщательно разгладили руками. На тряпке запечатлелся развернутый в плоскость цветной отпечаток лица, после чего у Сильвестра, когда тот видел свою пассию, картина всякий раз вставала перед взором. Наконец не вынеся наплыва тяжелой фантазии, и желая избавиться от наваждения, он обратился к приятелю — соседу по мастерской, алкашу-портретисту, что согласился поработать собственной физиономией ради такого высокого искусства. Не просто так, естественно, а за бутылку хорошей водки. Выбрав подходящий холст, Сильвестр намазал краской соответствующих цветов соседскую морду, а потом ухватил приятеля за волосы на затылке и вмял, так сказать, в холст, прикладывая при этом некоторые физические усилия. Уже после этого холст оставалось лишь натянуть на подрамник, дописать фон и безмерно тоскливые глаза. Такие глаза сосед имел уже на следующее утро после принятия водки, полученной в качестве бонуса.

Сильвестр вообще был неординарной личностью.

Картину я приобрел за какую-то символическую плату, но дарить все-таки поостерегся. Зато потом, в порыве деструктивного настроения оставил у себя, и вот повесил на стену. Пусть пока тут побудет, а после пристрою куда-нибудь. Или — кому-нибудь. Если верить Маше, данная живопись теперь каких-то ощутимых денег стоит.

10. Три столицы

В предоставленном мне досье, кроме всего прочего (фотографии, документы, видео, письма из разных стран) оказался список недвижимости, коей владел пропавший топ-менеджер. Все эти места предстояло проверить или даже посетить. Черт, как же мне это не хочется…

Начать решил с самого трудного — с квартиры в Екатеринбурге, принадлежавшей лично Николаю Чайкину — исчезнувшему компаньону Рогинского. Почему самого трудного? Ну, во-первых, я никогда не был в столице Урала и ни на чью помощь там рассчитывать не мог. А во-вторых, ехать все-таки далеко. На поезде от Москвы до Екатеринбурга сутки и еще часов пять. Тысяча семьсот километров как-никак. Самолет исключался по причинам экономического характера, вот и пришлось воспользоваться услугами РЖД. Если выехать поздно ночью, то в начале девятого утра через день должен быть в столице Урала.

Интересно, что доехать до Екатеринбурга можно даже в сидячем вагоне. Такое место обойдется сильно дешевле, примерно тысячи в полторы. Плацкарт чуть дороже, но не принципиально. Купе — от трех тысяч рублей, СВ — от восьми и выше. Разумеется, если захочется проехаться с максимальным комфортом на фирменном поезде, то можно смело добавлять к этим ценам еще пару тысяч. Конечно, надо бы лететь самолетом. Но. Заказчик сразу предупредил, что самолеты будет оплачивать лишь в случае, если поезда вообще не ходят туда, куда надо, или ехать предстоит более двух суток. Вот и

м

Ярославского вокзала.

Честно говоря, город не очень понравился. Никогда тут раньше не был, и если бы не настоятельная необходимость, никогда бы и не приехал. Ни друзей, ни приятелей, ни родственников, как уже говорил, тут не имелось. Отсутствовали даже знакомые. Впрочем — нет, вру. Одно такое знакомство все-таки имелось, но хоть бы его и не было. История случилась еще та, и вспоминать ее совершенно не хочется. Впрочем, в Ебурге вообще ненавидят москвичей, причем каждый второй, если не каждый первый желает переехать в Москву. В Питере почти так же, только не столь выражено.

Район именовался — «Уралмаш», похоже на название завода. Собственно, по имени этого самого завода район и нарекли. Основную массу составляли кирпичные сталинские пятиэтажки, попадались панельные хрущевские коробки, кое-где вытарчивали современные многоквартирники. Несмотря на обилие зелени, застройка производила угнетающее действие. Грязные улицы, поломанные деревья. Общее впечатление неухоженности и какой-то запущенности не оставляло.

Уверяют, что в начале две тысячи пятого года Уралмаш был признан самой опасной территорией Ебурга. Будто бы за один только год там было совершено более десяти тысяч преступлений, то есть пятая часть всех противоправных действий, зарегистрированных за тот год в столице Урала. Потом, говорят, обстановка немного улучшилась и, если верить чиновникам, стабилизировалась, однако о спаде преступности говорить еще рано.

Это стало видно сразу же, еще на привокзальной площади, как только принялся искать такси до нужного мне адреса. Такси, правда, так и не нашел, зато отбою не было от многочисленных леваков, что бойко расхватывали клиентов. Но стоило мне назвать улицу, водилы тут же отказывались ехать. Наконец, один отыскался. Оказалось, он сам происходил из этого района, хорошо его знал, и обещал помочь, если оценю его услуги.

Услуги оценил. Вместе с водителем и с его помощью мы быстро наши искомую квартиру. Пришлось сочинить благовидную историю, водила, похоже, поверил, проникся даже, и помогал с удовольствием. Тем более что его время оплачивалось так же, как если бы он возил меня по городу.