Дочь доктора Фу Манчи - Ромер Сакс (электронные книги бесплатно .TXT) 📗
Рядом с диваном стоял эбенового дерева стол, по всей видимости китайской работы. На нем я разглядел несколько пиал и какие-то медицинские инструменты.
С трудом мне удалось оглядеть себя. С удивлением я обнаружил на теле незнакомую шелковую пижаму, а на ногах — мягкие китайские тапочки.
Что же, Бога ради, со мной все-таки случилось?
Найланд Смит! Я вспомнил! Вспомнил! Нас предали — или мы сами обманулись — на этом невероятном Совете Семи в доме близ Эль-Кхарги. В памяти вновь зазвучал высокий, пронзительный голос ужасного мандарина, обвиняющего нас; я увидел кровожадные глаза страшного шейха… и все. Больше ничего вспомнить не удавалось.
Что случилось с Найландом Смитом? И куда подевались Петри с Веймаутом?
Сколько я провалялся на этом диване, мне было неизвестно, однако какое-то время, несомненно, прошло, судя по тому, как переменилась моя одежда. Но почему меня не освободили? Боже мой! Ужасная догадка пронзила мой мозг. Веймаут и Петри попались в ловушку!
Они не добрались до Эль-Кхарги!
Страшная уверенность овладела мною. Они все мертвы! Лишь меня по неизвестной причине помиловали. Впрочем, я, безусловно, все еще был очень болен.
Дюйм за дюймом — я уж решил, что окончательно потерял способность управлять своими мышцами, — мне удалось повернуться и осмотреть часть комнаты по другую сторону дивана. Единственное, что я увидел, — зеленая дверь, выделявшаяся в тусклом золоте стены. Точно такая же, как и та, что была прямо передо мной. Пока я с трудом возвращался в изначальное положение, первая дверь скользнула в сторону — оказалось, она была раздвижная, а не на петлях. Вошел китаец в длинной белой куртке вроде тех, которые в наших больницах носят врачи, и аккуратно прикрыл за собой дверь.
Бросив быстрый взгляд, я отметил, что он был сравнительно молод, с высоким умным лбом, в очках в черной оправе и с тетрадью под мышкой. Я тут же закрыл глаза и постарался лежать как можно тише.
Он сел на стул подле меня, поднял мою кисть и нащупал пульс. Почувствовав, что мою руку отпустили, я отважился взглянуть еще раз. Он что-то записывал в тетрадь. Потом, не удосужившись расстегнуть мою пижаму, сунул мне под мышку градусник, обмакнул иглу шприца в стакан с какой-то жидкостью и осторожно вытер ее куском корпии. Поглощенный своими действиями, он не обращал на меня особого внимания, и я мог наблюдать за ним без большого риска. Однако когда он набрал шприцем какое-то лекарство и положил его на стол, я вновь закрыл глаза.
Китаец вытащил градусник у меня из-под мышки, и я услышал скрип пера — вероятно, он записывал мою температуру. Потом последовала долгая тишина. Я не открывал глаз: что-то говорило мне, что он меня изучает.
Вскоре я почувствовал, как ловкие пальцы врача расстегивают мою пижаму. Его ухо припало к моей груди. Я почти не дышал.
— Ну, что же, мистер Гревилль, — внезапно сказал он с легким акцентом, — кажется, вы чувствуете себя лучше, не так ли?
Я открыл глаза и встретился с его внимательным взглядом. Лицо его осталось невозмутимым.
— Да, — произнес я и обнаружил, что голос мой отказывается подниматься выше шепота.
— Вот и отлично, — кивнул он. — А то я уже начал волноваться. Ну, теперь все в порядке. Думаю, искусственное кормление можно отменить. Вы ведь не откажетесь проглотить немного вкусного супа, не правда ли? А может быть, и стаканчик красного вина?
— Без сомнения!
— Ну, так я распоряжусь, мистер Гревилль.
— Скажите, — выдохнул я, — где Найланд Смит?
В глазах врача появилось удивление.
— Найланд Смит? — повторил он. — Я никогда не слышал этого имени.
— Но он здесь… в Эль-Кхарге!
— Эль-Кхарга? — Он озадаченно воззрился на меня, потом ободряюще похлопал по плечу. — А, понимаю. Не думайте об этом. Я прослежу, чтобы о вас позаботились.
Маленький, сморщенный азиат — либо глухонемой, либо получивший приказ хранить молчание — принес чашку с дымящимся супом и стакан вина, похожего на бургундское. Суп оказался овощным, вегетарианским, но вкусен был не менее, чем вино.
Вскоре я снова остался один. И, казалось, весь обратился в слух, пытаясь уловить хоть какой-нибудь звук, который позволил бы мне определить местонахождение этой необыкновенной зелено-золотой комнаты. Впрочем, мысль о побеге не возникала — я был слишком слаб даже для того, чтобы сползти с дивана.
Кроме непрерывного стука молоточков в моей больной голове, я не мог уловить ни звука.
Находился ли я по-прежнему в доме шейха Исмаила? Или меня перевезли в какое-нибудь другое место? Непреодолимая дремота постепенно вновь овладевала мною. И вдруг я встрепенулся — мне показалось, что откуда-то издалека донесся рев пароходной сирены!
Вновь навострив уши и ничего не услышав, я решил, что мне почудилось, и приготовился окунуться в целительный сон. Но внезапно меня охватили гнев и возмущение. Я вспомнил о своих спутниках и даже застонал от сознания, что из-за своей дурацкой слабости не в силах ничего предпринять. Боже мой! Что же со мной сделали?
Уши мои вновь уловили какой-то до боли знакомый звук. Сердце дико заколотилось: без сомнения, то был автомобильный сигнал! Я попытался сесть — тщетно — и от сознания собственного бессилия закрыл глаза.
Дверь позади открылась. Я определил это скорее каким-то подсознанием, нежели слухом, ибо не слышно было ни звука. Слегка приподняв веки, я из-под опущенных ресниц стал наблюдать, что будет дальше.
Слабый аромат достиг моих ноздрей. Я узнал его — именно он появлялся в моих странных видениях с участием богини Кали. И в самом деле — она стояла возле меня.
На сей раз на ней не было никаких таинственных одеяний — впрочем, вполне вероятно, они и раньше являлись лишь порождением моего больного воображения. На ней было золотистое китайское платье из такого тонкого шелка, что свет лампы, оказавшейся за ее спиной, пронизывал его насквозь, и я мог любоваться точеными линиями ее тела, будто ее окутывала лишь солнечная дымка.
Нежная рука коснулась моего лба. Я поднял усталые веки и встретил взгляд нефритово-зеленых глаз. Она улыбнулась и опустилась в кресло.
Итак, именно мадам Ингомар я должен был благодарить за свое спасение.
— Да, — будто отвечая на промелькнувшую у меня мысль, мягко промолвила она своим странным, похожим на колокольчик голосом. — Я спасла вашу жизнь. Причем с немалым риском для собственной.
Но я ведь ничего не говорил!
Ее рука нежно погладила меня по лбу.
— Не так уж трудно угадать, о чем вы думаете, — прошептала она. — Я достаточно долго слушала ваши мысли. Обещаю вам, что это прекратится, когда вы окрепнете, но пока что это так.
Ее голос и прикосновения каким-то магическим образом облегчили мою боль. Я почувствовал, что не способен ею возмущаться. Эта женщина, отродье сверхдьявола Фу Манчи, которую я считал своим злейшим врагом во всем мире, выхаживала меня, как мать выхаживает своего ребенка.
Вместе с тем холод нарастал в моем сердце. Я понимал, что еще слишком бессилен, чтобы сопротивляться, и потому, пожелай она влюбить меня в себя, — вынужден буду повиноваться…
Я отвел взгляд. Непреодолимая настойчивость струилась мне в душу из этих прекрасных глаз, блестевших, как изумруды.
Мадам Ингомар наклонилась и подложила свою руку мне под голову.
— Вы были очень больны, — прошептала она; губы ее почти касались меня. — Но я ухаживала за вами. Мне было вас очень жалко. Вы так молоды, а жизнь прекрасна. Я хочу, чтобы вы жили, любили и были счастливы.
Я сопротивлялся, как птица, загипнотизированная взглядом кобры. Внушал себе, что ее серебряный голос звучит фальшиво, будто надтреснутый колокольчик, что глаза ее источают злобу, что ее красные губы могут дарить лишь ядовитые поцелуи, что ее гибкость — это гибкость не ивы, но ядовитой змеи. Наконец, в качестве последнего средства я, как к Богу, воззвал к Райме, вызывая в памяти взгляд ее милых, серьезных глаз и умоляя помочь мне.
