Оборотень - Михайлов Сергей (книги бесплатно txt) 📗
— Потому что многое еще нужно доказать.
— Что же нам теперь делать со Старостиным? — спросил я.
— Ничего, — пожал плечами Щеглов. — Будем делать вид, что ни о чем не догадываемся. Ведь арестовать его мы не можем — пока не можем.
— Как же так! — воскликнул Мячиков. — Убийца разгуливает на свободе, а мы должны с ним раскланиваться? Нет, его надо немедленно обезвредить.
— Хорошо, — сказал Щеглов не очень вежливо, — мы запрем его в вашем номере, а вас поставим охранять. Благо что у вас оружие при себе. Идет?
— Нет, ну зачем же меня… — смутился Мячиков.
— А кого же? Нас здесь всего трое, а их три десятка. Нет, Григорий Адамович, это не выход.
— Где же выход? — упавшим голосом спросил Мячиков.
— Пока не произошло еще что-нибудь ужасное, я должен добраться до своих и привести сюда опергруппу, так как там, — он махнул рукой в сторону окна, — до сих пор не знают, что здесь творится, и наверняка считают, что всесильный капитан Щеглов сам справится со всеми трудностями. А вызвать по рации я их не могу — рация неисправна.
— Вот так так, — покачал головой Мячиков и испуганно посмотрел на меня. — А как же мы?
— Вы с Максимом останетесь здесь, — решительно заявил Щеглов.
— Семен Кондратьевич! — вдруг заорал Мячиков. — Возьмите меня с собой! Умоляю, возьмите!
— Нет, — отрезал Щеглов.
— Возьмите, — хныкал Мячиков. — Я не могу здесь оставаться. Я боюсь!
— Прекратите! — грозно потребовал Щеглов и брезгливо поморщился. — Ведь вы же мужчина! Держите себя в руках.
— Простите, — ответил Мячиков и высморкался, — я слегка раскис. Пойду к себе, что-то мне нехорошо.
Он вышел.
— А наш Мячиков слегка оклемался, — усмехнулся Щеглов. — Живучий, паразит.
— Семен Кондратьевич, почему вы его так не любите? — спросил я.
— Не люблю? — Щеглов в упор посмотрел на меня. — А за что мне его любить?
— Он ведь помогает нам по мере сил и возможностей. Вот и сейчас — вон как здорово все расписал.
— Разумеется, — Щеглов прошелся по номеру, — только это еще не повод для любви. Ладно, давай закроем эту тему.
Он начал собираться. А я наблюдал за его действиями и размышлял. С одной стороны, ему вряд ли сейчас можно было позавидовать: идти одному через сырой, залитый водой лес, напоминающий скорее болото, идти не один километр, а может быть, и не один десяток, идти наобум, без специального снаряжения, без сапог, без пищи… Но с другой стороны, в конце тяжелого пути его будут ждать дружеские объятия товарищей и, главное, конец этому ужасу, когда в каждом встречном тебе мерещится убийца. Я очень хорошо понимал Мячикова и сам бы пошел с Щегловым, если бы он разрешил. Но Щеглов шел один.
— Я готов, — сказал он, проверив свой пистолет и положив в карманы два запасных магазина. — Сиди здесь и жди моего возвращения. Если что произойдет, действуй по обстоятельствам, но с умом и не теряя головы. Я бы очень хотел застать тебя живым и невредимым, когда вернусь.
— Вы тоже берегите себя, Семен Кондратьевич, — произнес я и почувствовал, как сердце мое сжалось.
И снова Щеглов поставил меря в тупик своими следующими действиями. Он вдруг приложил палец к губам, бесшумно подошел к двери, осторожно открыл ее, стараясь не щелкнуть замком, и выскользнул в коридор, предварительно кивнув мне, приглашая последовать за ним. Я беспрекословно повиновался, сообразив, что задавать вопросы сейчас не время. В коридоре мы отошли на значительное расстояние от нашего номера, прежде чем Щеглов проронил хоть одно слово.
— Максим, — сказал он чуть слышно, останавливаясь в двух шагах от пустого холла, — будь готов к любым неожиданностям и помни, что я рядом и всегда приду на помощь. И еще, — его и без того серьезное лицо стало суровым и озабоченным, — позаботься о практикантке Кате. Я посоветовал ей запереться в своей комнате и не покидать ее в течение всего сегодняшнего дня. Она девушка разумная и, надеюсь, сделает все именно так, как я ей сказал, но все же… Словом, старайся держать ее в поле зрения, тем более что ее комната — на втором этаже, вдали от людей и в двух шагах от бандитов.
Что я мог ответить? Что и думать забыл о практикантке Кате? Разумеется, я сказал, что позабочусь о бедной девушке, если, не дай Бог, в этом возникнет необходимость. Щеглов кивнул, тряхнул мою руку и вышел на лестницу. Я же вернулся в номер.
4.
Каково же было мое удивление, когда на самом пороге я неожиданно наткнулся на аккуратно сложенный листок бумаги. Опять записка! Я поднял ее и тут же почувствовал чье-то дыхание у самого своего уха. Я резко обернулся и нос к носу столкнулся с Мячиковым. Глаза его горели от нетерпения.
— Что это у вас? — спросил он с любопытством, кивая на листок.
— А я почем знаю? — не очень вежливо ответил я; сейчас, когда рядом не было Щеглова, присутствие Мячикова меня почему-то раздражало.
— А вы прочтите, — не отставал он, просвечивая листок взглядом, словно рентгеном, — может быть, там что-нибудь очень важное.
Предложение было настолько резонным, что возразить что-либо я не смог. Войдя в номер и впустив следом за собой Мячикова, я развернул записку. Она была написана той же рукой, что и предыдущая. Читая, краем глаза я видел, как Мячиков бесцеремонно заглядывает мне через плечо. Текст гласил: «Следователю Щеглову. Приношу свои глубокие извинения за розыгрыш, ваше легковерие позволило мне добиться некой цели. Благодарю вас. Поверить мне и в этот раз — в ваших же интересах. Ровно через пятнадцать минут после получения вами этого письма я буду ждать вас в правом крыле четвертого этажа, возле пожарного щита. На этот раз обмана не будет. Артист».
— Артист! — невольно вскрикнул я.
— Артист… — словно эхо повторил Мячиков, глядя на меня круглыми немигающими глазами.
— Я пойду, — твердо сказал я, хотя тон послания был мне явно не по вкусу. — Нельзя упускать возможность встретиться с этим человеком.
— Но ведь записка адресована капитану Щеглову, а не вам, Максим Леонидович, — сухо возразил Мячиков, — значит, ему и идти на встречу с Артистом.
Я усмехнулся и покачал головой.
— Щеглова нет в здании, он покинул его несколько минут назад. Записка пришла слишком поздно.
— Как — покинул?! — заорал Мячиков, бледнея. — Уже? Не может быть!..
— Может.
Бурная реакция Мячикова меня сейчас мало волновала. Передо мной стояла проблема совершенно иного рода: выйти на Артиста, постаравшись заменить Щеглова. Но тут же возникало сомнение: а согласится ли Артист на подобную замену? У меня были весьма веские основания считать, что Артист такого согласия не даст. Щеглов был представителем правоохранительных органов, то есть лицом официальным, с которым вполне можно было вступить в переговоры, — поскольку именно на переговоры, как мне кажется, рассчитывал Артист, — а кем был я? Никем. И тем не менее я решил рискнуть. Сунув записку в карман, я решительно направился к двери, но неожиданным препятствием на моем пути возник Мячиков. Он крепко схватил меня за рукав и горячо заговорил:
— Нет-нет, Максим Леонидович, вам не следует ходить туда. Артисту нужен исключительно Щеглов, вы же только спугнете его. Не ходите, молю вас, это совершенно бессмысленно.
И все-таки я пошел. Подобный шанс я упускать никак не мог. Мячиков же, сославшись на какие-то неотложные дела, заперся в своем номере. Мне показалось, что он крепко на меня обиделся из-за моего упрямства. Но мне сейчас было не до его обид.
Ни Артист, ни кто-либо другой на встречу не явился. Либо меня снова обманули, либо моя кандидатура Артиста не устраивала. Удрученный неудачей, я вернулся в номер, по пути встретив заплаканную Лиду; она мелькнула мимо меня, даже не удостоив взглядом. И лишь в номере меня начали осаждать сомнения и различные мысли. Кто и каким образом, думал я, мог подбросить эту записку, если мы с Щегловым покидали номер буквально на несколько минут? Более того, эти несколько минут мы провели тут же, в двух шагах от номера, причем коридор, холл и лестница были пусты. Если записку писал Артист, заключил я, то он не только неуловим, но и невидим. Тут я вспомнил о Мячикове. Возможно, Григорий Адамович что-нибудь видел? Я сунулся было к нему, но на мой стук никто не отозвался.
