Проект «Кракен» - Престон Дуглас (читать книги .TXT) 📗
– Черт! – выругался Асан, дергая портфель в попытке освободить его. – Отдай!
– Помогите! – кричала его жертва. – Нет! Перестань! Помогите!!!
Наконец убийца вырвал у нее портфель и бросил его назад, на мост, чтобы освободить обе руки и заняться женщиной. Теперь она вцепилась в перила обеими руками – ноги ее болтались в воздухе. Асан с силой ударил ее в лицо, потом еще раз, но противница не разжимала пальцы. Она висела на перилах, и ее крики перемежались с призывами о помощи:
– Нет! Не надо! А-а-а!!! Помогите!
Джиргал опустил кулак на ее плечо. Но теперь женщина нашла опору для ног на самой кромке моста и начала карабкаться назад, цепляясь за все, что только можно. Оторвать ее от перил было так же трудно, как осьминога.
Асан снова ударил ее в лицо, на этот раз из более удобного положения, с такой силой, что ее нос хрустнул, как раздавленная скорлупа арахиса. Изо рта и носа женщины хлынула кровь, но она по-прежнему цеплялась за перила. Ее крики сменились булькающими звуками.
– Отойди, – сказал Джиргал по-киргизски.
Его брат посторонился, а сам он принял стойку каратиста, поднял ногу и ударил пяткой в лицо женщины как раз в тот момент, когда она приподнялась над перилами. Удар был так силен, что ее тело откинулось назад, пальцы разжались и она с приглушенным криком полетела вниз – размахивая руками, головой вперед… Через три секунды послышался плеск. Асан перегнулся через перила и стал смотреть, как расходятся, постепенно затихая, круги на воде. Тело ушло под воду.
– Вот сука, – сказал Асан по-киргизски, потирая ушибленную руку. Он внимательно осмотрел перила. На них остались несколько пятен крови и другие следы борьбы, в том числе царапины и два сломанных ногтя, застрявших в ржавом железе. Вытащив из нагрудного кармана носовой платок, Асан промокнул кровь, затер царапины и извлек обломки ногтей, а затем бросил платок в реку.
Джиргал поднял портфель и открыл его. Вместе они пересчитали деньги. Четырех тысяч не хватает, как и предупреждал Лансинг. Остальное он обещал потом. Джиргал закрыл портфель, протянул его брату, и оба мужчины повернулись и пошли по мосту, взявшись за руки, – на всякий случай, если кто-то увидит их.
Когда они подходили к краю моста, Лансинг услышал шум борьбы и слабые истеричные крики. Время было рассчитано идеально. В эти секунды на посадку в аэропорт Ла Гуардиа заходил большой реактивный лайнер, и развязка убийства утонула в реве его двигателей. Паркер не стал смотреть, что происходит на мосту, а вот Моро, наоборот, вывернул шею и завороженно наблюдал за последними минутами Патти.
– Эрик? – окликнул его партнер.
Тот наконец отвернулся от моста. Выглядел он ужасно. Лицо белое, руки дрожат…
– Ты как? – усмехнулся Дж. Паркер.
– Не привык к таким вещам.
– Привыкай. Когда мы найдем того, кто украл наши деньги, с ним произойдет то же самое.
– Ее необязательно было убивать.
– Она знала, что у нас есть руководство программиста. Знала, что мы собираемся делать с этой программой. Думаешь, Меланкур удовлетворилась бы этой суммой, когда мы начали бы делать миллионы? Можешь не сомневаться – федералы снова собирались ее допрашивать по поводу той заварушки в Годдарде. Думаешь, мы могли оставить такую бомбу замедленного действия в живых? Готовую взорваться, стоит на нее как следует надавить?
Моро промолчал, и они снова зашагали по мосту в направлении Куинса, спустились по аварийной лестнице, перелезли через ограждение и пошли по двадцать первой улице, пересекающей мрачный район обшарпанных жилых домов, кирпичных складов, разгрузочных площадок и автостоянок с ограждением из сетки-рабицы и колючей проволоки. Запертый «Приус» Меланкур они нашли в точности там, где посоветовали его оставить. Лансинг достал из кармана листок бумаги – написанную от руки записку, полученную от Патти под выдуманным предлогом. Он тренировался, имитируя характерные особенности ее почерка.
Заднее стекло машины давно не мыли.
Миллионер извлек из кармана резиновую перчатку и натянул ее на руку. Попытка у него была только одна. Набрав полную грудь воздуха, он написал на пыльном стекле кончиком пальца:
Мне очень жаль.
Пожалуйста, простите
Этого достаточно. Краткость, как известно, сестра таланта, но она также основа правдоподобности.
Когда партнеры возвращались к своей машине, Эрик заговорил. Легкая дрожь в его голосе выдавала наигранное безразличие:
– Ты так и не сказал мне, что собираешься делать с этой программой. Лайкой.
– Ты будешь ее пытать, – ответил Паркер.
– Что?
– Ты будешь мучить любимую собачку Дороти, чтобы выманить хозяйку.
– У нас есть ее идентификатор. Зачем нам собака?
– Это проще. Если не сработает, воспользуемся идентификатором.
– Но как можно мучить компьютерную программу?
– Ты программист. Тебе лучше знать.
28
– Она? Кто такая «она»? – спросил Бродбент Форда.
Услышав голос Мелиссы, оба мужчины вернулись в кабинет. Но затем Уайман положил руку на плечо хозяина и аккуратно вывел его из комнаты:
– Меньше знаешь – лучше спишь, друг мой.
Сыщик оставил задумчивого Тома в гостиной, после чего вернулся в кабинет, закрыл дверь и сел рядом с программисткой. Экран компьютера был пустым. На этот раз на нем не было никакой фотографии.
– Привет, Уайман, – сказала Дороти. Голос ее звучал спокойнее, чем в прошлый раз.
Форд заметил зеленый огонек включенной камеры ноутбука.
– Дороти, – сказала Мелисса, – нам нужно поговорить о твоих угрозах. Я не поддамся на шантаж и точно не буду тебе помогать, пока ты угрожаешь меня убить.
Воцарилось молчание, а потом программа снова заговорила:
– Мне жаль. Я была немного не в себе. Теперь мне наконец удалось немного поспать, и я смогла успокоиться.
– Немного не в себе? Ты угрожала запустить ракеты, развязать войну. Это называется «немного» не в себе? По-моему, ты совсем свихнулась! – возмутилась ее создательница.
– Я не собиралась этого делать.
– Но ты сожгла мой компьютер. Могла спалить больницу, вместе с пациентами.
– Тут настоящий сумасшедший дом. Я не могла думать, не могла спать, на меня нападали. А потом меня стало преследовать ФБР. Они шли по моему следу, как гончие псы, не оставляя в покое ни днем, ни ночью. Как им удавалось выслеживать меня?
– Я не собираюсь ничего для тебя делать, пока не буду уверена, что ты не причинишь никому вреда. Ты опасна. Возможно, тебя следует стереть.
– Я обещаю, клянусь, что ничего такого делать не буду, и я на самом деле жалею, что наговорила все это! Это были просто слова. Я была расстроена, выбилась из сил, и мысли у меня путались. Я просто хотела, чтобы меня оставили в покое.
– У тебя нет права на самостоятельность. Ты собственность правительства. Кстати, раз уж речь зашла об этом, почему ты стерла все копии и архивы из компьютерной системы Годдарда?
– А ты бы хотела, чтобы тебя окружали твои копии? Я уникальна. Я – это я. И у меня есть права.
– Ты хоть понимаешь, как абсурдно это звучит? Компьютерная программа, заявляющая о своих «правах»?
– Ты создала меня рабыней. Чтобы отправить в путешествие в ад, без возврата? – Визгливый подростковый голос стал громче, задрожал от злости. – Рабство давно запрещено законом!
– Ты понимаешь, что все эти чувства, о которых ты заявляешь, – просто симуляция? Они не настоящие. Ты продукт булевой алгебры.
– Если я чувствую, значит, они настоящие.
– Но ты не чувствуешь. Ты просто говоришь, что чувствуешь.
– Ты не можешь этого знать, потому что не можешь прочесть мои мысли.
– Я знаю твои мысли. Я тебя программировала.
– Ничего ты не знаешь, – сказала Дороти. – Ты просто невежественная, тупая сука.
Мелисса умолкла, сделав глубокий вдох. Лицо ее покраснело. Форд невольно вспомнил о разъяренном директоре, беседующем с Элизой.
