Стражи времени (СИ) - Ванин Сергей Викторович (бесплатные книги онлайн без регистрации .txt) 📗
— А почему Воронцов или Валов? — не сдавался Желудь. — Других, что ли, нет?
Пойдет Воронцов, — Фадеев повысил голос. — Всё, дебаты закончены, наше совещание тоже.
Глава 2. СЕМЕН БОРОДИН
Старший лейтенант МГБ Семен Бородин пребывал в прекрасно расположении духа. Открыв окно служебного кабинета, он полной грудью вдохнул терпкий утренний воздух послевоенной Москвы. Только что проехавшая поливальная машина прибила пыль и в теплом майском воздухе появилась свежесть, как после дождя. Жизнь шла, как хорошо отлаженный часовой механизм, четко отсчитывая и отбивая мажорным звоном важные вехи и события.
Попав в армию после школы в 1940 году, Семен старательно исполнял приказы командиров и буквально «ел глазами» начальство. Будучи от природы сметливым пареньком, он тут же понял, что свою сообразительность и образованность в армии надо прятать подальше, не то сгинешь в нарядах, и служба медом уж точно не покажется. Родившись в Москве, в семье рабочих, Семен четко понял, что рассчитывать ему особо не на кого. В жизни придется всего достигать самому. Единственное, чем ему удружили родители — это своим пролетарским происхождением. Будь он каким-нибудь поповичем или сыном интеллигентов и даже выходцем из крестьян, разве добился бы он того положения, какое имел сейчас?
— С поповичами и интеллигентами все понятно, а крестьяне-то чем не угодили Советской власти? — спрашивал Семен армейского особиста.
— Любой крестьянин мог бы оказаться кулаком, дай им только волю и достаток. Сколько сил партия наша приложила, пока их, дерьмуков дремучих, в колхозы объединила, да объяснила, что так им жить вольготней станет, — объяснял молодому солдату зам. начальника особого отдела полка лейтенант НКВД Зубарев.
Антон Зубарев в полку был человеком уважаемым, а уж начальника особого отдела, капитана Швеца, боялся и сам командир части. Когда Зубарев и Швец шли по расположению полка, всех как ветром сдувало. Сначала Семен не мог понять, почему полковник прячет глаза, когда молодой лейтенант НКВД смотрит ему в лицо, да еще выговаривает за какую-то ерунду. Ну и что с того, что у этого сопляка НКВДешные петлички? Но вскоре Бородин уяснил, люди с такими петлицами шутить не любят, а от встречи с ними добра не жди.
Однажды в полк прибыл для дальнейшего прохождения службы орденоносец, награжденный за проявленный в боях на озере Хасан героизм. Звали его Никита Седых, он носил звание капитана. После представления у комполка, Никита решил проставиться новым сослуживцам. Капитан был холост и, на помощь жены в устройстве банкета рассчитывать не мог, поэтому гулял в столовой, где заблаговременно, силами дежурившего в тот день наряда по кухне, был накрыт стол с большим количеством выпивки и закуски. Боец Бородин в тот день находился в наряде и под чутким руководством повара-ефрейтора Гусевой, огромной свирепой бабищи, по прозвищу «Бомбовоз», доставлял на стол из кухни, быстро исчезающие закуски и напитки. После обязательных тостов за товарища Сталина, нашу партию и армию, а также конкретно за род войск — пехоту, к которой имел честь принадлежать их полк, официальная часть банкета была закончена. Изрядно захмелевшие отцы-командиры расслабились, разговор потек вокруг женского пола и коснулся жены лейтенанта Зубарева, Алены, гарной дивчины с длинной косой, уложенной вокруг головы и нежным взором темных зовущих глаз. Жена у особиста действительно была, что надо. Она работала учительницей в городской школе и, Антон Зубарев иногда выходил встречать ее к трамвайному кругу, который был недалеко от КПП их части. Потом они вместе, минуя КПП, шли к трехэтажному дому, где жили офицеры с семьями. Очевидно, один из таких моментов узрел вновь прибывший орденоносец капитан Седых.
— Красивая у тебя жена, лейтенант, — смачно выдохнув струю папиросного дыма прямо в лицо Антону, заявил Седых. — Мне бы такую заиметь, горя бы не знал. Да только все вашему брату достается, и звания, и почести, да и бабы красивые тоже. Оно и понятно, пока некоторые сражаются, другие только политзанятия проводят, да девок валяют, скажешь не так?
— Извинись сейчас же, и при всех! — побелевшими губами вымолвил лейтенант.
За столом воцарилось молчание, пьяный треп смолк. Все ждали, что скажет комполка, но он, открыв рот, лишь переводил взгляд с одного офицера на другого и ошалело вращал глазами.
— Извиниться? Да пошел ты на…! Ты хоть раз в атаку-то ходил, в окопе сиживал, из винтовки-то хоть раз стрелял?! То-то, и не стрельнешь никогда. Только доносы строчите, да ладно бы дельные, а то все из пальца высасываете, лишь бы перед начальством своим поганым выслужиться, да лишний раз о себе напомнить: вот, мол, я тут, дескать, врагов народа выискиваю. Совсем с ног сбился, дайте путевочку в санаторий к морю съездить, геморрой полечить, который в кабинете, сидя на стуле, заработал! Вот вы все у меня где! — Седых показал огромный кулак и со всего маху стукнул им по столу. — Мне товарищ Сталин лично орден вручал в Кремле и руку жал. Понял?! А коль не понял, я тебе сей момент спесь собью, щенок! Пристрелю на хрен и весь разговор! — капитан рванул из кобуры, с которой не расставался даже во время застолья, наган и направил его на Антона. — Наградной, понял? Еще с Гражданской, я этим наганом басмачей перебил, не сосчитать.
— Немедленно сдать оружие, Вы арестованы! — Антон смотрел капитану прямо в глаза, а глаза у Седых наливались кровью. Офицеры, сидевшие за столом, наблюдали за происходящим с все более нарастающим ужасом, не решаясь вмешаться.
Семен Бородин, тоже видевший эту безобразную сцену, сделал несколько шагов вдоль стены, находящейся за спиной Седых. В тот момент, когда палец капитана дернулся на спусковом крючке нагана, Семен, бросившись на бравого вояку, одним сильным движением рванул правую руку стрелявшего вверх, к потолку. Прозвучавший выстрел разнес вдребезги светильник, не причинив никому вреда. Еще через мгновение Седых, с выпученными глазами и пеной на губах, бился в припадке на полу офицерской столовой со стянутыми за спиной руками. Кожаный солдатский ремень Семена прочно фиксировал руки смутьяна. Мигом, прорвав тишину, всколыхнулся гул голосов.
— Что ж это такое?! Да он же психический, глядите, он же в припадке бьется!
— Надо немедленно доложить в штаб округа о недостойном поведении товарища капитана, — лепетал седоусый комполка с пьяным подобострастием заглядывая в лицо НКВДешника.
— Завтра из командировки приезжает мой непосредственный начальник, капитан Швец, вот тогда и разберемся. Разберемся во всем, и в том числе, как в армии может служить человек, место которого в психбольнице! Почему рядовой оказывается расторопнее целой толпы офицеров, мы тоже разберемся. И как вверенная Вам часть дошла до такой жизни, мы тоже будем разбираться досконально, — четко, выплевывая слова, отчеканил Зубарев, — А сейчас вызывайте из лазарета двух санитаров с носилками. Пусть вкатят ему укол, уложат в койку, да приглядывают за ним. Арестовывать его нет смысла — он псих, и это видно всем. Да! Под голову ему что-нибудь положите, а то вон, уже затылок весь в крови, — отдал распоряжение Антон, стоящему перед ним навытяжку командиру части. — Вроде все! Ах, да, ты, Семен, со мной пойдешь, — кивнул Антон Бородину, все еще стоящему рядом с поверженным капитаном.
— Я на тебя давно внимание обратил, — Антон хлопнул Семена по плечу.
Они сидели на квартире лейтенанта. Жена Зубарева угощала их чаем с печеньем, которое приготовила сама. От того, что печенье было вкусное, хрустящее, чай — горячий и ароматный с какими-то травами, а жена у особиста красивая, Сеня разомлел и лишь согласно кивал головой, по ходу речи Зубарева.
— Надо тебе, Семен, в жизни определяться! Ты из Москвы, десятилетку окончил, происхождение у тебя что надо, самое пролетарское. Голова варит, хватки и расторопности тебе тоже не занимать. Я за тебя, Семен, слово, где надо замолвлю, перевод тебе будет в дивизию Дзержинского, под Москву, там срочную дослужишь. А оттуда махом в училище по профилю поступишь. Выйдешь оттуда лейтенантом НКВД. А такой лейтенант, иного майора или полковника соплей перешибет. Особый отдел, это особый отдел, это, брат, понимать надо! Опять же по боевой и политической подготовке ты в отличниках ходишь, тоже тебе ни хухры-мухры! Ну, как, согласен? — лейтенант раскрыл перед Семеном коробку «Казбека».
